Вульф умолк и обвел взглядом слушавших его мальчишек.
— Это все. Я не мастер рассказывать истории, но, может быть, вы уловили смысл. Вы понимаете, для чего я рассказал вам все это?
Они кивнули.
— Значит, понимаете. Не буду оскорблять вашу сообразительность опросом. Перейдем лучше к нашей истории. Мы будем обсуждать с вами смерть Питера Оливера Барстоу, точнее, то, что произошло на поле для гольфа у первой метки, и чем все это кончилось. В час дня у нас будет ланч, а затем мы снова вернемся сюда и продолжим наш разговор. На это уйдет у нас несколько часов. Это утомит вас, но голодными вы не будете. Если кому захочется вздремнуть, он сможет себе это позволить. Я вам подробно излагаю программу, чтобы вы поняли, каким сложным и запутанным является это дело, и что нас ждет. Мистер Гудвин слышал два стереотипа ваших рассказов. Другие два, думаю, мало будут отличаться. Стереотип — это что-то устоявшееся, застывшее, не думающее меняться. Я не ожидаю от вас, что вы измените свои рассказы о том, что произошло на поле у первой метки. Я прошу лишь забыть все, что вы рассказывали раньше, о чем спорили и что обсуждали со своими родными и друзьями, забыть о том, что уже отпечаталось в мозгу, а просто вернуться воспоминаниями туда, где все это случилось. Это очень важно. Я с удовольствием поехал бы с вами на место происшествия, но, боюсь, что всевозможные препятствия могут помешать этому. Вы должны в своем воображении воссоздать картину. Давайте, попробуем вместе, мальчики. Вот мы стоим у первой метки, на месте первого удара. Итак, воскресенье, полдень. Ларри Барстоу нашел и привел вас двоих, остальные двое — у Кимболлов, несут за ними сумки с клюшками. Поле для гольфа вам знакомо, как родной дом. Вы занимаетесь делом, к которому привыкли и хорошо знаете, поэтому делаете все почти по привычке, автоматически. Через плечо у вас ремни сумок для клюшек. Вам, Майк Аллен, когда вы видите как мистер Барстоу у первой метки делает пробный мах клюшкой номер два, не надо говорить, что следует делать. Вы подходите к нему, берете его сумку с клюшками и передаете ему драйвер, клюшку номер один.
Майк отрицательно помотал головой.
— Нет? А что же вы делаете? — удивился Вульф.
— Я в это время побежал за мячом.
— Ага. За тем, что он уже послал клюшкой номер два?
— Да, сэр.
— Хорошо. А что делали вы, Вильям Райли, пока Майк бегал за мячом?
— Я жевал резинку.
— И ничего более? Я хочу сказать, что это все, чем вы тогда занимались?
— Нет, я стоял и держал сумку старого Кимболла.
Слушая, как начал свой расспрос Вульф, я боялся, что своим многословием он задурит им головы так, что они просто ничего ему не скажут. А все получилось наоборот. Практически ничего не говоря, он дал им понять, что они все вместе могут доказать, насколько они умнее сотни психологов. Длинные слова и многословие Ниро Вульфа их ничуть не смущали.
А он шел своим путем, дюйм за дюймом приближаясь к цели, то с помощью одного мальчишки, то с помощью другого, а то и всех их вместе, говорящих хором. Он позволил им вступить в длительный спор о преимуществах той или иной марки клюшек, а сам, закрыв глаза, делал вид, что с удовольствием слушает их. Потом он расспрашивал их о сверстниках, работающих в гольф-клубе, а также о тех, кто начал уже играть, до того, как Барстоу и Кимболлы вышли на поле. Время от времени кто-нибудь из парнишек заговаривал просто об игре в гольф, но Вульф тут же вводил разговор в нужное ему русло. Среди сумбурностей и отклонений в этой беседе прослеживалась одна главная линия — Вульф не выпускал из виду ни одну из клюшек, которыми играла четверка Барстоу — Кимболл, где были клюшки — в игре или в сумке.
На ланч Фриц подал запеченных в тесте цыплят и четыре арбуза. Когда бывали гости, за столом обычно распоряжался я. Не переставая подкладывать всем, я сам едва успел отведать цыплят до того, как окончательно опустело блюдо. С арбузом было проще: два арбуза мальчишкам, каждому по половине, а третий — нам с Вульфом. Четвертый я отдал Фрицу, хотя подозревал, что он не притронется к нему. Тем лучше — останется про запас. После ланча мы вернулись в кабинет и продолжили беседу. Я с удовольствием наблюдал, как Вульф, словно свежим ветерком, продул мальчишкам головы, и они стали совсем другими. Они забыли, что кто-то пытается что-то выведать у них, и им надо копаться в своей памяти. Это просто была ватага мальчишек, обсуждающих вчерашнюю игру в футбол. А Вульф, как судья, то и дело возвращал их то к одному моменту, то к другому, не позволяя ничего забыть или упустить. Даже таким окольным путем дело все же шло. Вот уже Ларри Барстоу открывает игру первым ударом, за ним бьет по мячу Мануэль Кимболл.
— Когда случилось самое главное, то произошло это тоже так просто и незаметно, что я в первое мгновение даже не сообразил.
— И тогда ты подал мистеру Барстоу клюшку номер один. Ты уже установил его мяч для первого удара?
— Да, сэр… То есть нет, я в это время побежал за мячом, который он загнал в кусты во время разминки.
— Да, правда, Майк. Ты нам уже говорил это, ты искал мяч. Как же тогда ты мог поставить мяч для Барстоу?
— Он сам это сделал. Мяч откатился, и я подогнал его ему, — вдруг уточнил Вильям Райли.
— Спасибо, Райли. Видишь, Майк, значит, не ты ставил ему мяч. А тебе не трудно было таскать тяжелую сумку с клюшками, пока ты искал мяч?
— Нет, мы привыкли.
— Ты нашел его?
— Да, сэр.
— И что ты с ним сделал?
— Я положил его в сумку, в отделение для мячей.
— Ты это утверждаешь как факт или как предположение?
— Я положил его. Я хорошо помню.
— Сразу, как нашел?
— Да, сэр.
— Значит, ты носил с собой сумку с клюшками, пока искал мяч? В таком случае ты не мог подать Барстоу клюшку, когда он начинал игру, потому что тебя не было рядом с ним. Он сам тоже не мог вынуть клюшку из сумки, потому что сумка была у тебя. Может, ты отдал ему клюшку раньше?
— Наверное, я так и сделал.
— Майк, нам нужно что-то более определенное, чем твое «наверное». Так отдал ты ему клюшку раньше или нет? Вспомни, что ты говорил до этого…
Но тут неожиданно вмешался Вильям Райли.
— Эй, Майк! — воскликнул он возбужденно. — Так вот почему он взял клюшку у старого Кимболла. Ведь тебя тогда не было, ты искал мяч.
— А-а! — выдохнул Вульф и закрыл на долю секунды глаза, но тут же снова открыл их. — Нет надобности кричать так, Вильям. Кто взял клюшку у мистера Кимболла?
— Барстоу.
— Почему ты так думаешь?
— Я не думаю, я это знаю. Я собирался передать клюшку старшему Кимболлу, но в это время мяч Барстоу скатился с метки, я его поправил, а когда поднялся, старый Кимболл сказал Барстоу: «Возьмите мою клюшку», и я передал ее Барстоу.
— Он играл ею?
— Конечно. Он тут же сделал удар. Майк вернулся только тогда, когда Кимболл тоже начал игру и сделал свой первый удар.
Мне стоило усилий не вскочить со стула. Мне хотелось плясать и вдеть орхидею в петлицу куртки Вильяма Райли, обнять хоть на четверть его обхвата моего хозяина, ибо на большее у меня рук не хватит. Я боялся взглянуть на Вульфа, чтобы мое лицо не расплылось в этот миг в такой широкой дурацкой улыбке, это грозило бы мне вывихом скул.
Но Вульф уже занимался бледным худым парнишкой и тем, кто уже был «сознательным гражданином». Ни один из них не помнил, что Барстоу взял клюшку у Кимболла. Худой ответил, что в это время смотрел на поле, где Мануэль Кимболл загнал свой мяч в кусты, а законопослушный «гражданин» просто ничего не помнил. Тогда Вульф обратился к Майку. Тот не мог с уверенностью сказать, что клюшка номер один точно была в сумке, когда он искал мяч, и не помнил, чтобы отдавал ее Барстоу, как не помнил, что получил ее обратно и положил в сумку.
Во время этого разговора Вильям Райли с трудом сдерживался, чтобы не вмешаться в разговор.
Наконец Вульф повернулся к нему.
— Прости, Вильям. Не то чтобы я сомневался в твоей памяти или в том, что ты говоришь правду, но подтверждение никогда не помешает. К тому же может показаться странным, что ты только сейчас вспомнил эту маленькую, но очень важную деталь.
Мальчик обиженно запротестовал.
— Я не забыл ее, просто не думал, что это так важно.
— Значит, в своих рассказах дома и с друзьями ты об этом не упоминал?
— Нет, сэр.
— Хорошо, Вильям. Может, я неправильно поставил вопрос, но я вижу, что по складу своего ума ты предпочитаешь придерживаться главного, а не мелочей. Может, ты все же обмолвился об этом, когда с тобой разговаривал мистер Андерсон?
Мальчишка отрицательно покачал головой.
— Я не разговаривай с мистером Андерсоном. Со мной разговаривал сыщик, задал пару вопросов и все.
— Понятно. — Вульф сделал глубокий вдох и очень медленный и долгий выдох и нажал кнопку звонка.
— Время пить чай, господа, — сказал он.
