Квадратная челюсть улыбнулась.
— Даже не знаю. У мистера Кимболла много деловых встреч на сегодня, и первая назначена на десять тридцать. Я его секретарь. Я знаю о его делах даже больше, чем он сам. Можете обращаться прямо ко мне.
— Сожалею, но он мне нужен лично.
— Хорошо. Я попробую что-то сделать. Может, подождете в приемной? Нет, лучше здесь. Хотите газету?
Он бросил мне газету, встал, собрал со стола почту и бумаги и покинул комнату. За завтраком я бегло проглядел заголовки первой полосы, но прочесть газеты не успел. Просматривая сейчас утренний выпуск, я заметил, что сообщения о деле Барстоу переместились с первой страницы на седьмую и были весьма краткими. Прокурор Андерсон заметил, что в расследовании наметился прогресс. Бедняга «прогресс», подумал я, с тех пор, как я тебя видел, в последний раз, ты ни на йоту не сдвинулся с места, состарился и покрылся морщинами, и у тебя уже начали выпадать зубы. Следователь по-прежнему ничего определенного не мог сказать о яде, но скоро все будет известно. В заметке не было и намека о подозрениях в отношении членов семьи Барстоу, и теперь, видимо, никогда уже не будет, решил я. Однако снова сделан легонький щелчок по профессиональной репутации доктора Брэдфорда, и я подумал, что тому отныне будет не по себе каждый раз, когда он будет ставить диагноз: «тромбоз коронарных сосудов». Я перешел к спортивным новостям.
Дверь отворилась, вошел секретарь.
— Мистер Гудвин, прошу вас, проходите.
В просторном кабинете с окнами по обе стороны, старинной мебелью, громко тикающими в углу напольными часами, за письменным столом сидел мистер Кимболл. Он был гладко выбрит, седоволос, не толст, но и не худ. Он выглядел несколько обеспокоенным, но обладал, видимо, чувством юмора, ибо на лице его была улыбка человека, перемогающего боль, но только что услышавшего смешной анекдот. Почему он улыбается, подумал я. Может, его позабавило то, что ему рассказал обо мне его секретарь? А потом понял — эта улыбка всегда была на его лице.
— Вот этот человек, мистер Кимболл, — представил меня секретарь.
Мистер Кимболл что-то буркнул и спросил меня, по какому я делу. Я объяснил, что по сугубо личному.
— В таком случае переговорите с моим секретарем, чтобы мне не пришлось перепоручать ему, — сказал мистер Кимболл и засмеялся. Секретарь улыбнулся, а я глядел на них с недоброй ухмылкой.
— Я прошу всего десять минут, — настаивал я. — Если не возражаете, я сразу же начну. Ниро Вульф хотел бы видеть вас у себя сегодня в одиннадцать утра.
— Боже милостивый! — весело изумился Кимболл. Изумление было настоящим. — Он кто — король Англии или в этом роде?
Я утвердительно кивнул.
— В этом роде. Знаете, мистер Кимболл, все пойдет быстрее и лучше, если вы выслушаете меня. Ради юмора, если вам угодно. В воскресенье, четвертого июня, внезапно умер Питер Оливер Барстоу. Он играл в этот момент в гольф в компании со своим сыном, вами и вашим сыном. В четверг, восьмого июня, вы уехали в Чикаго. В следующее воскресенье, одиннадцатого июня, стали известны результаты вскрытия. Я уверен, вы читали об этом в чикагских газетах.
— А, вот оно что? — Тревога на его лице усилилась. — Я так и думал, что, как только я вернусь, расспросов не избежать. Я читал всю эту чушь об отравленной иголке и прочем. — Он повернулся к секретарю. — Помнишь, я писал тебе об этом, Блэйн?
Секретарь кивнул.
— Да, сэр. Но у вас в одиннадцать тридцать встреча с представителем Окружного прокурора Вестчестера. Я не успел вас предупредить.
Я оставил свою ухмылку при себе.
— Это не чушь, мистер Кимболл. Барстоу был убит отравленной иглой, которая вылетела из рукоятки клюшки. Это доказано и бесспорно. А теперь послушайте меня. Представьте, что вы стоите у стартовой линии и готовы сделать удар по мячу. У каждого из вас есть свой кэдди, мальчишка, подносящий вам мячи, таскающий вашу сумку с клюшками. Не отвлекайтесь, следите за моими словами, это все очень серьезно. Вот здесь стоите вы. Ларри Барстоу уже делает свой удар, за ним сделал его и ваш сын Мануэль, готовится к подаче мяча Питер Оливер Барстоу. Вы стоите рядом с ним, помните? Его мяч откатывается от метки, и ваш кэдди ставит его на место, потому что мальчишки, помогающего Барстоу, нет, он ищет мяч, который Барстоу забил куда-то во время разминки. Помните? Барстоу готов подать мяч, но у него нет клюшки номер один, потому что она в сумке, с которой его кэдди ушел искать мяч. Вы тогда говорите Барстоу: «Возьмите мою», — и ваш кэдди, устанавливающий мяч Барстоу на метке, поднимается и протягивает Барстоу вашу клюшку номер один. Вы помните это? Барстоу вашей клюшкой сделал удар по мячу, но вдруг вздрогнул и потер рукой низ живота, и при этом сказал, что его, должно быть, укусила оса. А эта самая «оса» вылетела из ручки вашей клюшки, мистер Кимболл. Через двадцать минут Барстоу был уже мертв.
Кимболл слушал, нахмурив брови. На его лице теперь не было ни ироничного удивления, ни улыбки. Он все больше хмурился, а когда наконец заговорил, то, к удивлению, снова произнес все то же слово: «Чушь!»
— Нет, не чушь, — снова возразил я. — И чушью не станет от того, что вы будете повторять это слово. Дело не в этом, а в том, что Барстоу воспользовался вашей клюшкой. Вы помните это?
— Да, помню, — кивнул он. — Но, откровенно говоря, я забыл об этом, а теперь, когда вы напомнили мне, я отчетливо вспомнил эту сцену. Все было именно так, как вы…
— Мистер Кимболл, — прервал его секретарь, не забывающий своих обязанностей. — Было бы лучше, если бы вы… Воспоминания, знаете, это такое дело…
— Что было бы лучше? Нет, Блэйн, я предвидел, что неприятности будут. Разумеется, Барстоу бил по мячу моей клюшкой. Почему я не должен об этом говорить? Я едва был с ним знаком. А вот история с отравленной иглой — это чушь. Но от этого неприятностей не убавится.
— Вас ждет нечто большее, чем неприятности, мистер Кимболл. — Я придвинулся вместе со стулом поближе. — Давайте посмотрим. Полиции еще не известно, что Барстоу воспользовался вашей клюшкой. Не знает об этом и окружной прокурор. Я не предлагаю вам утаивать от них это, все равно они узнают. А пока вы считаете отравленную иглу чушью, полиции уже достоверно известно, что это неоспоримый факт. Они знают, что Барстоу был убит отравленной иглой, выпущенной из стреляющего устройства, вмонтированного в рукоятку клюшки и сработавшего в тот момент, когда он ударил головкой клюшки по мячу. Если полиции станет известно, что это была ваша клюшка, как вы думаете, что они сделают? Разумеется, они так просто не арестуют вас, обвинив в убийстве, но они заставят вас подыскать более подходящее слово для определения этого факта, чем «чушь». Мой вам совет, повидайтесь с Ниро Вульфом. Можете привести с собой вашего адвоката, если хотите, но главное — действуйте немедленно.
Кимболл задумчиво тянул себя за нижнюю губу. Наконец он опустил руку и неожиданно промолвил:
— Господи, помилуй.
— Вот именно, сэр.
Он взглянул на секретаря.
— Ты знаешь, Блэйн, я всегда недолюбливал адвокатов.
— Да, сэр.
Кимболл встал.
— Хорошенькое дельце. Я всегда говорил тебе, Блейн, что есть лишь одно дело в мире, которое я умею делать. Торговать. Я отличный торговец, и это странно, ибо я мягкий и слабый человек. В личных делах я теряюсь и не знаю, как поступить. — Он ходил взад и вперед вдоль своего стола. — Да, вы правы — это хуже, чем неприятность. Господи, как бы ты поступил на моем месте, Блэйн?
Я кинул взгляд на секретаря. Тот замялся, но тут же сказал:
— Если вы хотите повидаться с Ниро Вульфом, я готов пойти с вами. Но на вашем месте я взял бы с собой адвоката.
— Какие у меня встречи?
— Обычные, сэр. Ничего особенного. В одиннадцать тридцать у вас свидание с человеком из окружной прокуратуры.
— Это может подождать. Сам придумаешь причину. Биржевые новости?
— С утра твердые цены на все, начинает снижаться на хлопок.
Кимболл повернулся ко мне.
— Где этот Ниро Вульф? Привезете его сюда.
— Это невозможно, мистер Кимболл. Он… — Однажды Вульф узнал, что я представил его больным человеком, и я не хотел бы, чтобы мне влетело, как в тот раз. — Он — эксцентричный гений, мистер Кимболл. А живет недалеко, всего на Тридцать пятой улице. У меня внизу машина, и я буду рад вас отвезти.
— Я лишь однажды в своей жизни встречал гения. Это был аргентинский ковбой, гаучо. Ладно. Подождите меня в приемной.
В приемной я сидел, как на иголках. Встреча с Е. Д. Кимболлом, его внешность и разговор с ним слегка отрезвили меня. Теперь я понял то, что должен был понять еще вчера, как только узнал, что клюшка Кимболла стала роковым орудием убийства. С той минуты, как на сцене появился Кимболл-старший, мы ступили на дорогу, ведущую к финишу. Это было подобно появлению того, кто был убит, а потом чудом возвращен к жизни, чтобы ответить нам на вопрос, кто убил его, и ответить немедля. Вот кем для нас был теперь Е. Д. Кимболл. Надо было немедленно доставить его в дом Вульфа, чтобы тут же запереть все входы и выходы. Это надо сделать до того, как Корбетт или кто-то другой получит шанс увидеть его. Откуда я знаю, что это не Блейн — квадратная челюсть соорудил эту зловещую клюшку и сунул ее в сумку Кимболла? Покуда здесь, в приемной, я ерзаю от волнения на стуле, он там, в кабинете, может уже воткнул нож в спину бедняге Кимболлу, как сделал это с Карло Маффеи…
