– Мы схватили этого парня, он пытался выскользнуть из задней двери, – доложил полисмен. – Посмотри-ка, что у него было в кармане пиджака. – Он протянул зеленого Будду с пылающим красным рубином во лбу.
Верзила в неглиже выругался и попытался увернуться и убежать. Селлерс сдавил сзади его шею. Верзила грохнулся так, что дом вздрогнул.
– Шевелись, – приказал Селлерс, – заходи в дом. Поговорим об искусстве.
Мои наручные часы показывали чуть больше четырех часов. Сама мысль о возвращении домой была пыткой. Я вспомнил о валяющемся на полу матрасе, о кровати, которую надо будет застелить… Да и Берта, можете быть уверены, позвонит самое позднее в восемь утра, плюс уборка в доме… Не удастся поспать и нескольких часов. Я вспомнил, что меня ждет Филлис. Должна ждать. Но я вызвал такси и поехал в турецкие бани, намереваясь раздеться, закутаться в простыню и похромать в парную. Расслабиться в горячем воздухе, почувствовать, как мышцы впитывают теплоту и боль отпускает, – это же небесное блаженство.
Банщик, положивший на мою макушку холодные мокрые полотенца, вошел со стаканом воды и сообщил:
– Там снаружи стоит коп и хочет вас видеть. Сказал, его зовут Селлерс.
– Скажите, чтоб зашел сюда.
– Он не может войти. Он одет. Из него за пять минут вытечет ведро пота.
– Скажите ему, что я выйти не могу. Простужусь.
Банщик вышел. Примерно через пять минут вошел Фрэнк Селлерс; он был похож на опасного сумасшедшего.
– Слушай, Поллитровочка, – начал он. – Когда ты, черт побери, думаешь подняться?
Он снял мундир и галстук, бросил их на кресло.
– Я никогда не поднимусь, – ответил я. – Стараюсь выгнать боль из своих мышц и не собираюсь выходить на холод, чтобы разговаривать с вами. Так что вы хотели узнать?
– Слушай, Поллитровочка, – сказал Селлерс, – ты должен вскочить молниеносно. Я, черт побери, не знаю, как ты это сделаешь, и меня это не интересует. Мы крепко засели. Мы открыли этот самый сейф, мы получили показания Фергюсона и Джимми Ленокса. Мортимер Джеспер – крупнейший в стране торговец краденым, имевший дело с отборными клиентами, бравший только вещи, о которых заранее договорился с покупателями, и оперировавший прямо под нашим носом, а мы даже не подозревали, что делается. Я тебе много чего обещал. Уверен, ты раньше нас сумеешь поставить точку в деле об убийстве. Но это входит в мои обязанности, и я не могу позволить себе быть в доле. Я хочу узнать все, что тебе известно, а потом действуй как знаешь.
Я сказал:
– Вы слишком самоуверенны и упрямы, чтобы рассуждать об убийстве.
– Нет, я не таков, – не согласился он. – Но я убежден в одном. Единственное место, откуда могла быть выпущена стрела, – это студия Филлис Крокетт. Единственное время, когда она могла быть выпущена, – это когда Филлис Крокетт и Сильвия Хэдли находились там. А Сильвия видела конец духового ружья и то, как Филлис Крокетт прицеливалась из ванной комнаты. На основании свидетельских показаний такого рода можно добиться обвинения в убийстве первой степени.
– Вы уверены, что сможете этого добиться? – спросил я.
Селлерс сильно вспотел. Он вытащил носовой платок из заднего кармана и вытер лоб.
– Черт побери! – воскликнул он. – Не спорь со мной! Скажи, что ты знаешь, и дай мне уйти к чертям отсюда.
– Ваши предпосылки и ваш взгляд на происшествие односторонни, – произнес я.
– Что ты имеешь в виду?
– Вы сказали, что единственное место, откуда могла быть выпущена стрела, – это студия Филлис Крокетт.
– Ну? Разве это не так?
– Стрела не могла быть выпущена из студии.
– Ты чокнулся, Дональд, – рассердился Селлерс. – Мы притащили это чертово духовое ружье в тамбур и проверили: нет ни одного проклятого места, где можно было бы поместиться, даже высунувшись насколько можно из окна, так, чтобы выстрелить из этого духового ружья стрелой. Я согласен с тобой, стрела могла быть выпущена кем-то стоявшим возле окна в тамбуре. Но этим ружьем трудно манипулировать, оно длиной полтора метра и диаметром десять сантиметров…
– Что можно сказать о следах выстрела? – спросил я.
– Каких следах выстрела? – спросил Селлерс.
– Это термин, бытующий в отделе баллистической экспертизы, – объяснил я. – Вы же знаете, как идентифицируют оружие. Сравнивают нарезку и царапины на выпущенной из пистолета пуле с полем нареза в канале его ствола и…
– Ты совсем спятил, – перебил Селлерс. – В духовом ружье никакого поля нареза нет.
– Дослушайте до конца хоть раз, Фрэнк Селлерс, – попросил я. – Вы действительно считаете, что на стреле, выпущенной из духового ружья, не найти никаких отметин?
– Конечно, нет.
– Тогда, – продолжил я, – от какого черта вам известно, что стрелы были выпущены именно из крокеттовского духового ружья?
Селлерс посмотрел на меня, хотел что-то сказать, передумал, схватил свой носовой платок, вытер лоб, обернул носовой платок вокруг воротника рубашки, снова посмотрел на меня и произнес:
– Сукин сын!
– Откуда вам известно, что она вылетела из этого самого духового ружья? – повторил я свой вопрос.
– Мы этого не знаем, – вымолвил Селлерс.
– Хорошо, – сказал я. – Это открывает интересные возможности.
– Но, Дональд! Согласно простому здравому смыслу получается, что стрелы были выпущены из этого духового ружья.
– Что значит «согласно здравому смыслу»?
– Ну, духовое ружье не предмет массового изготовления. Каждое из них уникально. Стрелы изготовлены так, чтобы подходили именно к данному ружью. Таковы стрелы, которые вместе с ружьем Крокетт привез с Борнео. Их видели в его коллекции. Вряд ли можно спутать эти стрелы с другими.
– Таким образом, вы уверены, что они непременно должны были быть выпущены из этого духового ружья?
– Конечно.
– Почему?
– Потому что они изготовлены именно к этому духовому ружью.
– Тогда, – рассуждал я, – если стрелы изготовлены специально к духовому ружью, значит, и духовое ружье можно изготовить специально для стрел.
Селлерс вытер руки носовым платком, провел им по лбу, вытер шею и сказал:
– Черт побери, я готов выскочить отсюда!
– Что вас удерживает? – поинтересовался я.
– Ты.
– Это каким же образом?
– Не говоришь мне всего, что знаешь.
– Я просто задал несколько вопросов относительно духового ружья.
– Ладно, – сдался он, – пойдем дальше. Задавай мне еще вопросы. Но я уверен: эти стрелы были выпущены из этого духового ружья. Все твои разглагольствования – ерунда.
– Вы уверены?
– Конечно, уверен.
– Та стрела, – сказал я, – вошла в дерево довольно глубоко.
– Это верно. Довольно глубоко.
– Вы думаете, миссис Крокетт выдула ее через световой колодец в окно студии?
– Должна была выдуть. Это единственное место, откуда могла прилететь стрела. Угол, под которым она воткнулась, указывает прямо на окно ванной комнаты.
– Ну, – возразил я, – следует рассмотреть и другую возможность. Вы не пытались выдуть из этого духового ружья одну из стрел, чтобы посмотреть, как глубоко она может вонзиться в дерево?
– С какой стати я стал бы это делать?
– Это могло бы быть надежной проверкой.
– Стрела воткнулась в дерево. Этого ты оспорить не можешь, Поллитровочка.
– Я не пытаюсь это оспорить, – возразил я. – Я только говорю, что не думаю, будто Филлис Крокетт в состоянии выдохом легких послать эту стрелу на такое расстояние и вонзить ее в древесину так глубоко. Я не думаю, что и вам удалось бы это сделать, даже с расстояния метр или метр двадцать.
– К чему ты клонишь? – спросил он, все больше раздражаясь.
– Я клоню к тому, что вы пошли по самому легкому, очевидному пути. Вы видели духовое ружье, которое сделано, чтобы стрелять стрелами; видели стрелу, которая сделана, чтобы ею выстрелили из духового ружья, – и пришли к очевидному выводу, что эта стрела вылетела из этого ружья. Я не думаю, что она вообще вылетела из какого-нибудь ружья.
– Так откуда же, по твоему мнению, она прилетела? Скажи-ка, если ты такой умный! – спросил Селлерс, вытирая пот с лица и шеи. – И хватит водить меня за нос. Больше всего на свете мне хочется уйти отсюда к чертовой матери!
– Можете убираться к чертовой матери, как только вам захочется, – разрешил я. – А моя гипотеза состоит в том, что некто изготовил короткоствольное духовое ружье, приводимое в действие сжатым воздухом, и что этот некто стоял в тамбуре совсем рядом с Дином Крокеттом и выстрелил стрелой ему в грудь. Затем, после того как Дин Крокетт упал, этот некто вставил в ружье вторую стрелу и разрядил его так, чтобы она вошла в дерево под таким углом, словно была выпущена из окна ванной комнаты. Но я думаю, что этот некто допустил роковую ошибку в превосходно задуманном преступлении, не приняв во внимание тот факт, что сжатый воздух в его ружье создает гораздо большую выталкивающую силу, чем может создать пара человеческих легких. Я оценил ситуацию, когда понял, что стрела в древесине была выпущена второй, а не первой. Вы можете прийти к такому же выводу, – пояснил я. – Поставьте себя на место Дина Крокетта. Если он стоял тут, у окна, и кто-либо пустил в него стрелу и промахнулся – стрела вонзилась в дерево, – он вряд ли повернулся бы лицом к окну, положив руки на подоконник и поставив себя в положение превосходной мишени для второго выстрела. Этот тип объездил все джунгли и не вчера родился. Когда я увидел, что стрела до оперения вошла в твердую древесину, я чертовски хорошо понял, что она не могла быть выпущена из обычного духового ружья.
