– Я не попаду ни в какую ловушку, – решительно ответил Дигерс. – Я буду говорить только правду.
– Этого-то мне и надо, – кивнул Сэмпсон. – Это ваш долг перед самим собой, вы ведь добропорядочный гражданин. А теперь я хочу, чтобы вы пошли домой и еще раз хорошенько все обдумали, пока картина не станет вам абсолютно ясна. Я хочу, чтобы вы представили себе все, что тогда происходило, как замедленную запись. Сара Брил выбежала на дорогу. Вы видели, как она сделала четыре-пять шагов. Вы отчетливо видели ее руки и сумочку в ее руке. Когда она выбежала перед вашей машиной, вы крутанули руль в сторону и нажали на тормоз, но все-таки зацепили ее. Затем вы открыли дверцу и обежали вокруг машины. Женщина лежала на асфальте лицом вниз. Сумочка лежала перед ней, там, где она ее выронила. Вы взглянули на сумочку, и первое, что вы увидели, был револьвер, наполовину торчащий из нее. Вы остановили проезжавшего мимо мотоциклиста с просьбой помочь и вызвали «Скорую». Затем вместе с мотоциклистом и водителем «Скорой помощи» вы осмотрели содержимое сумочки и нашли внутри бриллианты. А теперь запомните все это и не дайте никому вас запутать. И не забывайте, мистер Дигерс: я завишу от вас. Вся прокуратура от вас зависит. У меня сейчас назначена встреча, так что я выпущу вас через эту дверь. Судебное заседание состоится послезавтра. Мы все сделаем быстро. Суд уже изучил дело миссис Брил, так что предварительного слушания не будет. Мы не хотим терять время. Запомните, мистер Дигерс: все зависит от вас.
На этом Сэмпсон закончил свою речь, проводил Дигерса до выхода, держа ладонь на его плече, обменялся с ним крепким рукопожатием и закрыл за ним дверь. Оставшись один, прокурор удовлетворенно потер руки с довольной улыбкой на лице.
Судья Барнс, усевшись на свое место, окинул суровым взглядом аудиторию.
– Прежде чем начать заседание, – сказал он, – суд хочет сказать несколько слов представителям прессы, которые сейчас находятся здесь. Каждый раз суд предупреждает, что в зале заседания нельзя фотографировать. Но каждый раз находятся несколько наиболее энергичных журналистов, которые все-таки исхитряются сделать пару снимков. Суд понимает, что общественность желает знать все о громких процессах. Фотосъемку запрещают лишь потому, что она отвлекает участников процесса и создает неудобства. Поэтому, джентльмены, я хочу, чтобы все вы уяснили, что во время процесса не должно быть никаких вспышек. Это же относится и к так называемым скрытым камерам, которые будут отвлекать присяжных и свидетелей. Другими словами, джентльмены, я даю вам возможность самим решать, фотографировать или нет, уповая на вашу порядочность и желание сотрудничать с судом. Но это только до первого же нарушения. – Судья выждал небольшую паузу. – Итак, джентльмены, вы готовы начать заседание по делу «Народ против Сары Брил»?
Представители обеих сторон ответили, что готовы. Судья Барнс взглянул на пожилую белокурую женщину, сидевшую в инвалидном кресле рядом с Мейсоном. Правая нога у нее была в гипсе. На лице – выражение абсолютного спокойствия.
– Хорошо, джентльмены, тогда начнем, – проговорил судья.
Мейсон встал во весь рост. В нем было нечто такое, что притягивало всеобщее внимание словно магнит.
– Ваша честь… – Адвокат говорил достаточно громко, чтобы его голос наполнил весь зал суда. – Подсудимая желает только одного: чтобы это слушание было честным. И она согласна с тем, что факты будут говорить сами за себя. Мы хотим заявить прокурору, что он может назначить присяжными первых попавшихся двенадцать человек.
– Вы хотите сказать, что даже не будете задавать никаких вопросов ни одному из присяжных? – спросил Сэмпсон.
Мейсон кивнул.
– А если они читали об этом деле? – продолжал прокурор. – Что, если у них предвзятое отношение к подсудимой?
– Меня это не интересует, – ответил Мейсон. – Мне просто нужны двенадцать честных и умных граждан. Я уверен, что здесь будут сидеть достойные люди. – Он указал на скамью присяжных заседателей. – Назовите любые двенадцать имен, и мы согласимся. Нам не важно, есть ли у них какие-нибудь предубеждения или нет.
Ларри Сэмпсон почувствовал ловушку – если он отойдет от намеченного курса, то окажется один в открытом море среди опасных рифов. Имея дело с Перри Мейсоном, он не хотел ошибиться.
– Нет, я вынужден не согласиться. – Сказав это, Сэмпсон понял, что будущие присяжные могли воспринять его слова как сомнение в их уме и честности, и поспешно продолжил: – Не то чтобы я сомневался в уме и честности этих мужчин и женщин, но я хочу выяснить… то есть… я имею в виду, что хочу их опросить.
– Ну так давайте же приступайте к опросу, – пожал плечами Мейсон. – Это ваша привилегия, а у меня вопросов нет. – Он сел на свое место и в первый раз с момента начала слушания обратился к миссис Брил: – Вы думаете, доказательства смогут помочь вам что-нибудь вспомнить?
– Моя память пуста, – ответила Сара Брил. – Начиная с полудня понедельника и до того момента, когда я пришла в сознание в больнице, ничего не помню.
– Тогда вам придется многое стерпеть, – сказал Мейсон. – Вы должны знать, что прокурор будет обращаться с вами так, будто вы скрываете преступление. Вас ждет шквал насмешек, саркастических замечаний, каверзных вопросов и всего прочего по поводу вашей потери памяти.
– Я это выдержу, – улыбнулась миссис Брил.
Секретарь назвал двенадцать имен присяжных. Сэмпсон указал каждому на его место. Судья, покончив с формальностями, обратился к сторонам:
– Джентльмены, прошу вас задать присяжным интересующие вас вопросы на предмет возможности их участия в процессе.
Мейсон поднялся с кресла и прошелся вдоль скамьи присяжных, внимательно вглядываясь в лица сидевших на ней людей. Затем рассмеялся:
– Ваша честь, у защиты нет вопросов к присяжным. Мы им абсолютно доверяем.
Сэмпсон, глубоко вздохнув, принялся за опрос присяжных, с каждой секундой убеждаясь в том, что сам невольно поставил себя так, будто не доверял этим мужчинам и женщинам. Но раз уж он выбрал такой путь, решил не сходить с него до конца. И раз уж защита дала ему право заниматься этим делом, он был вынужден скрупулезно оценивать каждый факт и выяснять, знают ли присяжные подсудимую или ее представителя, читали ли они о случившемся преступлении в газетах, есть ли у них какие-то предубеждения. Прокурор даже узнал, к своему ужасу, у одного из присяжных, что, прочитав об этом преступлении в газете, тот решил, будто миссис Брил виновна. Но присяжный, при виде обезоруживающей улыбки Мейсона, сразу же поспешил заявить, что он сможет отбросить это предубеждение и попытается разрешить дело честно и беспристрастно, по мере представления доказательств и свидетельств.
Сэмпсон знал, что Перри Мейсон должен был бы отклонить кандидатуру этого присяжного, если бы он опрашивал его. И все остальные присяжные это тоже поняли. И сейчас прокурор почему-то почувствовал, что выполняет за Мейсона его работу. Наконец он закончил опрос и отошел в сторону в полной уверенности, что сомнительного присяжного сейчас удалят со скамьи.
– Ваша честь, я был удовлетворен кандидатурами присяжных с самого начала, и мое мнение не изменилось, – заявил адвокат. – Приводите их к присяге.
Сэмпсон вновь почувствовал себя неловко. Он ожидал, что большую часть дня они будут опрашивать присяжных, но с этим было покончено менее чем за час, и у него почему-то не пропадало ощущение, что он чем-то помогает защите. Но пока Сэмпсон готовился к своей вступительной речи перед присяжными, к нему вернулась уверенность. Фактов, собранных против обвиняемой, должно было хватить, чтобы убедить любой суд.
Подсудимая была знакома с убитым. Ее видели прямо перед его домом примерно в то время, когда было совершено убийство. Мотивом к убийству было ограбление. У обвиняемой нашли револьвер, с помощью которого было совершено преступление. Кроме того, на случай, если все-таки не удастся доказать принадлежность сумочки миссис Брил, Сэмпсон заготовил еще кое-что – туфля обвиняемой была испачкана кровью убитого. Человек, застреливший Остина Куленса, наклонился над его телом, чтобы вытащить бриллианты из нательного пояса. И этот человек оставил рядом с трупом отпечатки подошв. Присяжным покажут фотографии следов. А потом им продемонстрируют левую туфлю, которая была на миссис Брил, когда ее доставили в госпиталь. Одной этой туфельки будет достаточно, чтобы привлечь ее к ответственности за умышленное убийство.
Сэмпсон поблагодарил присяжных и сел на свое место. Мейсон предпочел отложить обращение к присяжным, и прокурор вызвал своего первого свидетеля, который быстро и коротко, без лирических отступлений и дополнительных вопросов, подтвердил, что знал Остина Куленса при жизни, что Остин Куленс сейчас мертв, что он видел труп во время судебно-медицинской экспертизы и что это действительно было тело Остина Куленса, который жил в доме номер 9158 на бульваре Святого Руперта.
