– Мне жаль, но я ничего не могу вспомнить… Можно задать вам пару вопросов?
– Конечно, пожалуйста, – кивнул адвокат.
– Насколько я понимаю, один человек может убить другого в целях самообороны, и это не будет считаться преступлением. Это действительно так?
– Да, вы правы.
– А что означает «самооборона»?
– Противостояние человеку, угрожающему вам смертью или нанесением тяжких телесных повреждений и имеющему возможность исполнить задуманное.
– И что тогда?
– Тогда вы имеете право, например, застрелить нападающего ради спасения собственной жизни.
– Давайте представим, что кто-то был в доме Остина Куленса, – предложила миссис Брил. – Может ли этот человек заявить, что он был вынужден убить Куленса в целях самообороны?
– Не совсем, – покачал головой Мейсон.
– Почему?
– Потому что, если кто-то незаконно проникает в чужое жилище, он посягает на права хозяина и тем самым уже совершает правонарушение. Хозяин дома имеет право защищаться, а человек, незаконно пробравшийся в его дом, – нет.
– А откуда вы знаете, что человек, который проник в дом Куленса, сделал это незаконным путем?
– Человек, который проник в его дом, устроил там короткое замыкание, – ответил Мейсон. – Это указывает на то, что в дом он проник незаконно.
– А если человек проник в дом законным путем, то он мог убить Остина Куленса в целях самообороны?
– При определенных обстоятельствах – да, – кивнул Мейсон. – Но вы никогда не сможете убедить присяжных в том, что такие обстоятельства имели место. В сознании присяжных, и в уголовном кодексе за некоторыми исключениями, дом человека – это его крепость, и в пределах дома он может делать все, что пожелает. Каждый, кто незаконно проникает в чужое жилище, отдает свою жизнь в руки его хозяина. Человек имеет право защищать свой дом, свою жизнь и свою собственность, а тот, кто незаконно вторгается на его территорию, считается агрессором. Что бы хозяин дома ни сделал при таких обстоятельствах, все равно будет считаться, что он защищал себя, а не нападал.
– Что ж, – задумчиво проговорила Сара Брил, – весьма любопытно. Я бы очень хотела вспомнить, что случилось. Возможно, это могло бы помочь.
– Возможно, – поддакнул Мейсон безо всякого энтузиазма.
– А эти свидетели ничего не говорили о том, как я вела себя, когда выбежала из дома?
– Говорили. Вы задержались на крыльце достаточно долго для того, чтобы успеть спрятать что-то в сумочку, затем побежали к дороге. Они опознали вас и решили поскорее уехать.
– Я бежала?
– Да.
Сара Брил поудобнее устроилась на кровати.
– Что ж, мистер Мейсон. Сфабриковано на славу. Думаю, вам не стоит тратить на меня время – вы все равно проиграете.
Мейсон усмехнулся:
– Если я проиграю, для меня это будет означать всего лишь прочерк в послужном списке, а для вас…
– Вы хотите сказать, что меня обвинят в убийстве первой степени?
– Да.
– И это автоматически будет означать смертный приговор?
– Если только присяжные не решат заменить его на пожизненное заключение, – ответил адвокат.
– А они пойдут на это в моем случае?
– Трудно сказать. Это зависит от доказательств, от присяжных, от того, как прокурор представит дело. Возможно, он постарается заставить присяжных вынести смертный приговор без рекомендаций. – Мейсон смотрел на миссис Брил, наблюдая за ее реакцией. – С другой стороны, он может и вовсе не потребовать смертного приговора. Никогда нельзя знать наперед.
– А если это будет приговор с рекомендациями? – поинтересовалась Сара Брил.
– Тогда – пожизненное заключение, – ответил Мейсон.
– Понятно. Делайте все, что сможете. Со мной все будет в порядке.
– Но представьте, что я проиграю… мы проиграем…
– Благослови вас господь, мистер Мейсон! – рассмеялась миссис Брил. – Перестаньте так за меня волноваться. Я прожила долгую и хорошую жизнь. Когда я была помоложе, тоже часто волновалась, но двадцать лет назад решила, что с этим покончено. Я в вас верю. Я знаю, что вы сделаете все, что только возможно. Если присяжные решат, что я виновна в убийстве и что меня надо повесить, – пусть вешают. Это все, что они смогут сделать… Когда я буду подниматься на виселицу, у меня в глазах не будет страха… А теперь, мистер Мейсон… Мне слишком о многом пришлось думать, и я очень устала. Если вы больше ни о чем не хотите меня спросить, тогда я, пожалуй, немного посплю… Мне жаль, что появились эти свидетели. Это очень усложняет вашу работу. Я знаю… Для меня это не слишком-то хорошо, но я не могу ни сказать, ни сделать ничего, что хоть капельку помогло бы вам, мистер Мейсон. Боюсь, вам одному придется с этим разбираться.
Сара Брил поправила под головой подушку, закрыла глаза и глубоко вздохнула. Ее лицо стало спокойным и безмятежным.
Мейсон открыл дверь в свой офис, пропустил Пола Дрейка вперед и вошел вслед за ним. Включив свет, он на цыпочках подкрался к картине, за которой недавно обнаружил микрофон, затем кивнул детективу, и они вместе еще раз сняли ее со стены. Но там уже не было и следа микрофона. Было видно лишь незначительное отличие в цвете краски в том месте, где дырку в стене замазали шпаклевкой.
– Что ж, вот и все, – пробормотал Мейсон.
– Думаешь, его поставили в другом месте? – шепнул Дрейк.
– Нет, – покачал головой адвокат. – Они его вытащили, упаковали и положили на полку в хранилище.
– Почему? Потому что он уже выполнил свою задачу?
– Нет, потому что знали, что мы о нем догадались.
– Откуда им было это знать?
– Это моя ошибка, Пол. Я слишком поздно это понял.
– Понял что, Перри?
– Помнишь, когда мы нашли микрофон, я напечатал сообщение на машинке?
– Да.
– Щелканье клавиш было отчетливо слышно через микрофон. По темпу печати они догадались, что это я печатал. Они знали, что в комнате есть еще ты и Делла Стрит. Единственной причиной, почему бы я стал печатать сам, было то, что я хотел что-то вам сообщить бесшумно.
– И поэтому они вытащили микрофон?
– Именно. Они боялись, что я привлеку их к суду или попытаюсь поднять шум.
– Ты хочешь сказать, что теперь они будут отрицать даже сам факт того, что здесь был микрофон? – спросил детектив.
– Возможно, они и не зайдут настолько уж далеко, – ответил Мейсон. – Но они точно будут отрицать, что знали о нем и что он принадлежал им.
– Они постоянно говорят о том, что адвокаты используют грязные трюки, – вздохнул Дрейк. – Но ты ведь знаешь, что если бы мы хотя бы попытались использовать аппаратуру, которую постоянно пускают в ход они, то уже к вечеру были бы в тюрьме.
– Ладно, после драки кулаками не машут, – остановил его Мейсон. – У меня был шанс поднять шум, выяснить, куда ведут провода от микрофона и извлечь из этого хоть какую-то пользу. Я упустил этот шанс, и теперь у меня уже не будет второго.
– Как думаешь, Перри, микрофон долго здесь был?
– Не знаю.
– Но прокурор уже знает достаточно о том, что мы выяснили и по каким линиям работаем?
– Да.
– И что ты собираешься теперь делать?
– Я собираюсь просто забыть об этом, – заявил адвокат. – Если не можешь что-то доказать, глупо тратить силы впустую… А теперь, Пол, вот что я хочу… Я хочу, чтобы ты сосредоточился на этом Дигерсе. Сейчас очень важно выяснить все насчет сумочки. Во-первых, прокурору едва ли удастся доказать, что сумочка принадлежала миссис Брил. Во-вторых, я не думаю, что револьвер был в сумочке. Револьвер лежал на асфальте так, что могло показаться, будто он выпал из сумочки или из руки Сары Брил. Думаю, когда Дигерс сказал, что оружие было в сумочке, он имел в виду, что ему показалось…
– Постой, Перри, – перебил его Дрейк. – Это нам ничего не даст.
– Как это? – поинтересовался Мейсон.
– Полиция уже хорошенько поработала над Дигерсом, и из него выжали все, что можно. Ты видел сегодняшнюю газету?
– Ты имеешь в виду заявление прокурора о том, что Голдинг и Ева Танис видели Сару Брил на месте преступления в момент его совершения?
– Да.
– Вот поэтому-то, Пол, я и хотел с тобой поговорить. Покопайся в их прошлом. Найди все подозрительное, что только сможешь. И я хочу, чтобы они знали, что ты этим занимаешься. Другими словами, не старайся действовать слишком уж аккуратно. Работай погрубее, пусть они прочувствуют, что происходит.
– Ясно. Ты хочешь испугать их, чтобы они вышли из игры, так, Перри?
– Я бы не хотел, чтобы они не подчинились повестке, которую им вручили, – ответил Мейсон. – Конечно, если они испугаются, придумают что-нибудь еще. Но теперь их заявление уже напечатали в газетах, и оно зафиксировано в протоколе допроса у прокурора, так что, если они не явятся на заседание суда, для них это будет конец.
– То есть ты сделаешь их козлами отпущения? – усмехнулся детектив.
– Да, я заявлю, что это они совершили убийство.
– И подбросили пистолет?
– Конечно.
– Я только боюсь, – сказал Дрейк, – что ты зря рассчитываешь на этого Дигерса. Лично я думаю, что прокурор уже успел заставить его поверить во многое, чего на самом деле никогда не было. Ты ведь знаешь, как это бывает. Человек выбегает на дорогу прямо перед машиной. Автомобиль останавливается сразу же после удара. Водитель весь на нервах. Я сам несколько раз видел, как водитель после подобного столкновения даже не мог вписать в протокол собственную фамилию. Естественно, он почти ничего не помнит из того, что случилось, в памяти остаются лишь какие-то обрывки. Позже, когда человек снова и снова рассказывает о случившемся, он вспоминает новые детали, но эти детали обычно подсказывает ему знающий свое дело юрист… Тут все зависит от умения оказывать давление и от профессионализма… Если честно, Перри, я не думаю, что ты сможешь чего-нибудь добиться от Дигерса в зале суда. Он и так абсолютно искренен.
