На мой вопрос, что она видела ночью, она ответила весьма странным образом: «Конечно, если бы у меня была бессонница и я поднялась бы по лестнице, тогда, возможно, я и увидела бы, как убийца, это чудовище, выходит из каюты мадам…» О чем говорят вам эти слова? Зачем ей понадобилась эта игра слов? Только по одной причине! Она обращалась к убийце, и, значит, убийца в это время находился среди нас. Но, кроме меня и полковника, в каюте присутствовало только два человека
– Симон Дойль и доктор Бесснер.
Доктор с ревом вскочил на ноги.
А! Что он такое говорит! Вы опять за своё? Опять? Но это беспрецедентно! Это же безобразие.
Успокойтесь! – сказал Пуаро сердито.
– Я рассказываю вам ход своих рассуждений, не будем переходить на личности.
– Вас ни в чем не обвиняют, – сказал полковник, стараясь сгладить неловкость.
Пуаро продолжал:
– Итак, повторяю, надо было выбрать между Симоном Дойлем и доктором Бесснером. Какие основания у доктора убивать Линнет Дойль? Насколько я знаю, никаких. Остается Симон Дойль? Но это невозможно! Множество свидетелей клятвенно заверяли, что Симон не выходил из салона до начала ссоры. После же ссоры он был ранен и не мог встать на ноги. Есть ли у меня свидетельства тому? Да, показания мадемуазель Робсон, Джима Фантора и Жаклины де Бельфорт относительно первой части вечера, и квалифицированное заключение доктора Бесснера и мадемуазель Бауэрс по второй. Ни те, ни другие свидетельства я не мог подвергать сомнению. Тогда получается, что виновен доктор Бесснер. Горничную зарезали хирургическим ножом, и это говорит против доктора. В то же время доктор сам указал нам на орудие убийства, а он мог этого не делать. И тут, друзья мои, возникает еще один неоспоримый факт. Намек Луизы Бурже не был адресован доктору, ведь с ним она могла переговорить в любой момент с глазу на глаз. Она обращалась к одному человеку, только к нему и ни к кому другому. Это был Симон Дойль. Ваш пациент ранен, находится под постоянным наблюдением. Возможно, ей больше не удастся попасть к нему, и поэтому она торопится использовать случай. Вспомните: она повернулась к нему и сказала: «Мсье, я взываю к вам – вы видите, что они со мной делают! Что мне сказать?» И он ответил: «Дитя мое, не глупите. Вы ничего не видели и не слышали, это всем ясно. Все в порядке. Я позабочусь о вас. Вы ни в чем не виноваты». Ей нужно было обещание, и она его получила.
Бесснер громко крякнул.
– Какая чушь! У человека сломана кость и пуля в ноге, а он шастает по пароходу и закалывает горничных. Я повторяю: Симон Дойль не мог выйти из каюты.
– Я знаю, – мягко прервал Пуаро.
– Вы совершенно правы. Это невозможно. Но тем не менее это так. Есть лишь одно логическое объяснение словам Луизы Бурже. И вот я вернулся к самому началу и продумал все события с новой точки зрения. Возможно ли, что до начала ссоры Симон Дойль выходил из салона, а остальные не заметили этого или забыли? Нет, по-моему, нет. Можно ли подвергнуть сомнению квалифицированное заключение доктора и медсестры? Нельзя. Но тут я вспомнил: между двумя этими показаниями существует промежуток во времени. Симон Дойль находился в салоне один в течение пяти минут. Свидетельство доктора относится лишь к тому, что произошло после этого пятиминутного перерыва. То, что происходило в течение этих пяти минут, казалось нам бесспорным, но так только казалось. Что в действительности видели свидетели.
Мадемуазель Робсон видела, как Жаклина де Бельфорт выстрелила из пистолета, как Симон Дойль упал в кресло, прижав платок к ноге, и как платок этот взмок и стал красным. Мсье Фантора услышал выстрел и увидел Дойля, прижимающего к ноге платок, испачканный красным. Что происходило дальше? Дойль весьма настойчиво просит увести из салона мадемуазель де Бельфорт и не оставлять ее одну. И лишь после этого, так он распорядился, Фантора должен привести к нему врача.
Мадемуазель Робсон и мсье Фантора уводят мадемуазель де Бельфорт и в течение последующих пяти минут заняты ею.
Каюты мадемуазель Бауэрс, доктора Бесснера и мадемуазель де Бельфорт расположены по левой стороне. Симону Дойлю требуется всего две минуты. Он достает пистолет из-под банкетки, снимает башмаки и бесшумно, как заяц, мчится по правой палубе в каюту своей жены. Та крепко спит, он крадется к ее постели и убивает выстрелом в висок. Затем оставляет на туалетном столике бутылочку из-под чернил и возвращается в салон. Здесь через бархатную накидку мисс Ван Скулер, которую накануне спрятал за креслом, он пускает пулю себе в ногу. От боли он падает на стул, который стоит у окна. Он находит в себе силы открыть окно и выбросить в Нил пистолет, завернутый в бархатную накидку, и предательский платок.
– Невероятно! – воскликнул Рэйс.
– Да, мой друг, это звучит не правдоподобно. Однако, вспомните показания Тима Аллертона. Он слышал звук откупориваемой бутылки и вслед за ним всплеск. Он также слышал, как кто-то пробежал по палубе мимо его каюты. Но никто не мог бежать по правой стороне палубы, в это время. Никто, кроме Симона Дойля.
– И все-таки это невозможно, – сказал Рэйс.
– Один человек не в состоянии в момент продумать такую массу деталей, тем более Дойль, ведь мы знаем, что он медленно соображает.
– Но очень быстро и точно действует!
– Это да. Все равно сам он не смог бы придумать такого.
– А он и не придумал этого сам. Тут-то мы с вами и запутались, друг мой. Нам представлялось, что это преступление было совершено под влиянием момента, на самом же деле это было совсем не так. Как я вам уже сказал, преступление было очень точно спланировано и продумано заранее. Бутылка красных чернил оказалась у Дойля не случайно. Нет, так было задумано. И не случайно у него был простой носовой платок. Жаклина де Бельфорт не случайно отшвырнула пистолет так, чтобы он закатился под банкетку, где валялся незамеченным до тех пор, пока не понадобился.
– Жаклина?
– Конечно, Симон и Жаклина – две половины одного яблока. Что дало Симону алиби? Выстрел Жаклины. Что дало алиби Жаклине? Симон, который настаивает, чтобы ее не оставляли одну. В них двоих вы найдете все качества, необходимые для такого сложного дела: холодный, расчетливый, трезвый ум Жаклины и способность действовать точно и быстро, присущую Симону.
И, наконец, спектакль, разыгранный в салоне. Там тоже все было отлично выверено по времени. Я получаю дозу снотворного. В качестве свидетеля выбирают мисс Робсон. Мисс де Бельфорт закатывает истерику, преувеличенно кается. Все это очень шумно и не случайно – шум должен заглушить звук выстрела. Жаклина утверждает, что она стреляла в Дойля. То же говорят и мисс Робсон и Фантора. Доктор осматривает Дойля и обнаруживает, что нога действительно прострелена. Придраться не к чему! У обоих прекрасные алиби, правда, добытые ценой риска и боли для Симона. Но тут уж ничего не сделаешь, рана должна была быть убедительной, такой, при которой он и в самом деле не мог передвигаться.
Но в этот момент появляется неожиданная помеха. Луиза Бурже не спала, она поднялась по трапу и увидела, как Симон вбежал в каюту Линнет. То, что произошло на следующий день, представить себе легко. Луиза требует денег и тем самым подписывает свой смертный приговор.
– Но мистер Дойль не мог ее убить! – возразила Корнелия.
– Нет, это убийство совершено вторым партнером.
Симон просит свидания с Жаклиной. Он даже просит меня оставить их наедине. Он сообщил ей о новой угрозе. Необходимо действовать немедленно. Симон знал, где доктор держит свои скальпели. После убийства Луизы скальпель вернули на место, а Жаклина де Бельфорт с большим опозданием является к обеду.
Но опять неудача: мадам Оттерборн видела, как Жаклина входила в каюту Луизы Бурже. Пылая от гнева, она является к Симону с этим сообщением. Жаклина – убийца. Вспомните, каким злобным криком встретил Симон бедную женщину. Мы тогда подумали: нервы. Но дверь была открыта, и Симон тем самым предупреждал свою подругу о новой опасности. Она услышала, поняла и, как молния, ринулась на защиту. Она вспомнила про револьвер Пеннингтона, и вот револьвер у нее. Притаившись за дверью, она слушает разговор в каюте и в решающий момент стреляет. Жаклина отлично стреляет, она сама мне однажды похвасталась и не напрасно.
После третьего убийства я обратил внимание присутствующих, что преступник мог скрыться тремя способами. Он мог обогнуть корму (в таком случае убийцей был Тим Аллертон), пойти вдоль палубы (менее всего вероятно) или просто нырнуть в свою каюту. Каюта Жаклины всего через одну от каюты доктора. Ей нужно было только бросить револьвер, войти в каюту и лечь на постель. Рискованно, но иного выхода не было.
Наступило молчание. Первым заговорил Рэйс:
– Куда же делась первая пуля, которую Жаклина пустила в Дойля?
– Я думаю, она попала в стол. В столе есть свежая царапина. Наверное, Дойль успел вытащить пулю перочинным ножом и выкинуть ее в окно.
