— Вы совершенно правы, сэр, — ответил дворецкий, — именно с тех пор. С появлением мистера Гарри всегда возникала беда, даже в прежние дни.
Он снова взглянул туда, где раньше лежало пушечное ядро.
— Кто мог взять его, сэр? — прошептал он. — И зачем? Прямо какой-то сумасшедший дом.
— Меня пугает не безумие, а, наоборот, чересчур здравый ум, — сказал Пуаро. — Кому-то, Тресилиан, грозит смертельная опасность.
Он повернулся и вошел в дом.
В эту минуту из кабинета вышла Пилар. Щеки ее пылали. Она высоко держала голову, и глаза у нее сверкали.
Когда Пуаро поравнялся с ней, она, вдруг топнув ногой, сказала:
— Я этого не приму.
— Чего именно вы не примете, мадемуазель? — поднял брови Пуаро.
— Альфред только что сказал мне, что я могу получить ту часть денег, которую оставил дед моей матери, — ответила Пилар.
— Ну и что?
— По закону я не имею на них права, сказал он. Но он, Лидия и остальные решили, что эти деньги должны достаться мне. Пусть восторжествует справедливость, сказал он. И поэтому намерены отдать их мне.
— Ну и что? — повторил Пуаро.
— Как вы не понимаете? — снова топнула ногой Пилар. — Они отдают их мне… Отдают.
— Это что, ущемляет вашу гордость? Раз они говорят, что по справедливости эти деньги должны принадлежать вам…
— Вы не понимаете… — начала было Пилар.
— Наоборот, — возразил Пуаро, — я все превосходно понимаю.
Она обиженно отвернулась.
Раздался звонок в дверь. Пуаро оглянулся. За стеклом маячил силуэт старшего инспектора Сагдена.
— Куда вы идете? — быстро спросил Пуаро у Пилар.
— В гостиную, — мрачно ответила она. — Там все остальные.
— Очень хорошо. Оставайтесь с ними. Не ходите по дому одна, особенно когда стемнеет. Будьте настороже. Вас поджидает опасность, мадемуазель. Вам еще не доводилось быть в такой опасности, как нынче.
Он повернулся и пошел навстречу Сагдену.
Тот подождал, пока Тресилиан вернулся в буфетную. И только тогда сунул под нос Пуаро телеграмму.
— Он у нас в руках! — сказал он. — Прочитайте телеграмму. От южноафриканской полиции.
«Единственный сын Эбенезера Фарра умер два года назад», — говорилось в телеграмме.
— Итак, теперь нам все известно! — заявил Сагден. — Смешно, ведь я-то мыслил совсем по-другому…
Пилар вошла в гостиную с высоко поднятой головой.
Она направилась прямо к Лидии, которая, стоя у окна, что-то вязала.
— Лидия, я пришла сказать, что не возьму те деньги. Я уезжаю — немедленно…
Лидия удивилась и отложила свое вязанье.
— Мое дорогое дитя, Альфред, наверное, плохо объяснил тебе наше решение. Это никакая не благотворительность, как тебе представляется. И ни в коем случае не доброта или щедрость с нашей стороны. Вопрос лишь в восстановлении справедливости. Будь твоя мать жива, она унаследовала бы эти деньги, а после нее — ты. Это — твое право, ты — ее дочь. И мы исходим не из благотворительности, а из справедливости!
— Именно поэтому я и не могу их принять, — горячо заговорила Пилар, — именно когда вы так говорите и так себя ведете! Я радовалась приезду сюда. Это было удовольствием, приключением, а вы все испортили. Я уезжаю немедленно, вы никогда больше меня не увидите…
Ее душили слезы. Она повернулась и, ничего не видя, выбежала из комнаты.
— Вот уж не думала, что она воспримет наше решение таким образом, — глядя ей вслед, беспомощно произнесла Лидия.
— Она очень расстроена… — заметила Хильда.
Джордж откашлялся и с важным видом изрек:
— Я еще утром сказал, что принятие подобного решения глубоко порочно. У Пилар хватило ума самой это понять. Она не хочет принять милостыню…
— Это не милостыня! — резко перебила его Лидия. — У нее есть право на эти деньги.
— Она, по-видимому, так не считает! — отозвался Джордж.
Вошли инспектор Сагден и Эркюль Пуаро.
— Где мистер Фарр? — оглядевшись, спросил Сагден. — Мне нужно с ним поговорить.
Но прежде чем кто-нибудь успел ответить, Эркюль Пуаро резко спросил:
— А где мадемуазель Эстравадос?
— Отправилась собирать свои вещи, — не без злорадства сказал Джордж Ли. — По-видимому, английские родственники порядком ей осточертели.
Пуаро, круто повернувшись, скомандовал Сагдену:
— Пошли!
Когда они вышли в холл, раздался грохот и отдаленный вскрик.
Они бросились бежать по коридору к дальней лестнице. Дверь в комнату Пилар была открыта, в проеме стоял мужчина. Когда они подбежали, он повернулся. Это был Стивен Фарр.
— Она жива… — сказал он.
Пилар стояла в комнате, прислонившись к стене, и не сводила глаз с огромного каменного ядра, лежащего на полу рядом с ней.
— Его установили на двери в мою комнату, — задыхаясь, произнесла она. — Когда я вошла, оно должно было упасть мне на голову, но я зацепилась юбкой за гвоздь и поэтому задержалась в дверях, а оно пролетело мимо.
Пуаро, опустившись на колени, осмотрел гвоздь. На нем были нитки темно-красного твида. Он встал и мрачно кивнул.
— Этот гвоздь спас вам жизнь, мадемуазель, — тихо сказал он.
— Послушайте, что все это значит? — не мог прийти в себя инспектор.
— Меня пытались убить! — сказала Пилар и в подтверждение несколько раз кивнула головой.
Инспектор Сагден посмотрел на дверь.
— Ловушка, — объяснил он. — Старый как мир прием. Это было бы уже второе убийство в доме. Но на сей раз сорвалось!
— Слава Богу, что псе обошлось! — хрипло произнес Стивен Фарр.
Пилар вскинула руки.
— Матерь Божья! — вскричала она. — Зачем кому-то понадобилось меня убивать? Что я сделала?
— Лучше спросить, мадемуазель: «Что я знаю?» — тихо сказал Пуаро.
— Знаю? — не сводила с него глаз Пилар. — Ничего я не знаю.
— Вот тут вы ошибаетесь, мадемуазель. Скажите мне, где вы были, когда произошло убийство? Вас в этой комнате не было.
— Нет, была. Я сказала вам, что была!
— Да, только, утверждая это, вы говорили неправду, — тоном, не предвещающим ничего хорошего, произнес инспектор Сагден. — Вы сказали, что слышали, как ваш дед закричал, а в действительности, будь вы здесь, вы бы его крика не слышали — мы с мистером . Пуаро проверили это вчера.
Пилар ахнула.
— Вы были где-то поблизости от его комнаты, — сказал Пуаро. — Я скажу вам, где вы были, мадемуазель. Вы были в нише, где стоят скульптуры, возле комнаты вашего деда.
— Откуда вы знаете? — удивилась Пилар.
— Мистер Фарр видел вас там, — чуть улыбнулся Пуаро.
— Ничего я не видел! — возмутился Стивен. — Это — чистый вымысел!
— Прошу прощения, мистер Фарр, но вы в самом деле видели ее, — возразил Пуаро. — Помните, вы сказали, что в нише не две скульптуры, а три. Белое платье в тот вечер было только на мадемуазель Эстравадос. Она и была той третьей фигурой, что вы видели. Не так ли, мадемуазель?
— Да, это так, — не слишком охотно призналась Пилар.
— А теперь расскажите нам всю правду, мадемуазель, — предложил Пуаро. — Почему вы очутились там?
— После ужина я ушла из гостиной, решив навестить дедушку. Мне подумалось, что он будет этому рад. Но когда я свернула в коридор, то увидела, что возле его двери кто-то стоит. Я не хотела, чтобы меня заметили, ведь дедушка предупредил, что в этот вечер никого не желает видеть. Я спряталась в нише, боясь, что этот неизвестный обернется.
— И вот тут-то я и услышала страшный грохот, — она замахала руками, — падала и ломалась мебель. Я стояла как вкопанная, не знаю почему. Я испугалась. А потом раздался вопль. — Она перекрестилась. — У меня сердце замерло, и я подумала: «Кто-то умер…»
— А затем?
— А затем начали сбегаться люди, я вышла из ниши и присоединилась к ним.
— Почему вы ничего подобного не рассказали, когда мы впервые вас допрашивали? — резко спросил инспектор Сагден.
— Зачем говорить полиции о том, о чем тебя не спрашивают? — всерьез отозвалась Пилар. — Я решила, что если скажу, что была поблизости, вы подумаете, что это я его убила. Вот я и сказала, что была у себя в комнате.
— Если вы намеренно лжете, то это может кончиться только тем, что вы оказываетесь под подозрением, — предупредил ее Сагден.
— Пилар! — позвал ее Стивен Фарр.
— Да?
— Кто стоял возле двери, когда ты свернула в коридор? Скажи нам.
— Обязательно скажите, — повторил и Сагден.
С секунду Пилар медлила. Ее глаза широко открылись, потом прищурились.
— Я не знаю кто, — медленно сказала она. — Свет был тусклым, и я не могла разглядеть. Но это была женщина…
Старший инспектор Сагден оглядел всех присутствующих. И впервые с едва заметным раздражением сказал:
— Так не поступают, мистер Пуаро.
