— Вам кажется, это она? Зачем? По-моему, это совершенно нелепо и невозможно.
— Нелепо и невозможно было убить вашего мужа у меня в кабинете, — с горечью возразил я. — Однако кто-то это сделал.
— Знаю. — Она положила ладонь на мою руку. — Как это ужасно для вас. Я очень вас понимаю, хотя мало об этом говорю.
Я вынул из кармана сережку с голубой бирюзой и протянул ей.
— Это, кажется, ваша?
— О! Да. — Она с радостной улыбкой протянула руку. — Где вы ее подобрали?
Я не спешил класть украшение в ее раскрытую ладонь.
— Если вы не возражаете, — сказал я, — я бы еще немного подержал ее у себя.
— Пожалуйста!
Она глядела на меня удивленно и пытливо. Но я не стал ничего объяснять. Я спросил, как ее денежные дела.
— Вопрос нескромный, — сказал я, — но, поверьте, я хотел бы, чтобы вы поняли его не так.
— Почему нескромный. Вы и Гризельда — мои лучшие друзья в этих местах. Еще я питаю слабость к этой смешной мисс Марпл. Люциус был довольно богат, должна вам сказать. Он разделил состояние поровну между мной и Летицией. Старая Усадьба остается мне, но Летиция имеет право выбрать мебель, чтобы обставить небольшой домик, на покупку которого ей оставлена отдельная сумма, чтобы все было по справедливости.
— А вы знаете что-нибудь о ее планах на жизнь?
Анна с шутливой гримаской сказала:
— Мне она о них не сообщала. Я думаю, что она уедет отсюда очень скоро. Она меня не любит и никогда не любила. Должно быть, это моя вина, хотя я изо всех сил старалась держать себя достойно. Просто любая девочка восстает против молодой мачехи, мне кажется.
— А вам она нравится? — спросил я напрямик.
Она ответила не сразу, и я еще раз убедился, что Анна Протеро — человек честный и прямой.
— Вначале нравилась, — сказала она. — Она была такая хорошенькая девчушка. А теперь нет, теперь нет. Сама не знаю, в чем дело. Может быть, из-за того, что она меня не любит. Видите ли, я люблю, когда меня любят.
— Как и все мы, — сказал я, и Анна Протеро улыбнулась.
Мне оставалось выполнить еще одно дело, а именно — поговорить с Летицией Протеро. Это трудностей не представляло — я нашел ее в одиночестве в гостиной. Гризельда и Глэдис Крэм вышли погулять в сад.
Я вошел и закрыл за собой дверь.
— Летиция, — сказал я, — мне нужно с вами кое о чем поговорить.
— Да?
Я заранее обдумал, что буду говорить. Я протянул ей на ладони бирюзовую сережку и спокойно спросил:
— Зачем вы подбросили это в мой кабинет?
Я заметил, что она на мгновенье напряглась, но это было одно мгновенье. Она так быстро оправилась, что я не решился бы присягнуть в том, что видел собственными глазами это секундное замешательство. Она сказала небрежно:
— Я ничего не подбрасывала в ваш кабинет. Это не моя сережка. Сережка Анны.
— Это мне известно, — сказал я.
— Тогда при чем тут я? Не понимаю! Анна ее обронила, и все.
— Миссис Протеро была в моем кабинете только один раз после убийства, и она была в трауре. Вряд ли она могла надеть голубые серьги.
— В таком случае, — сказала Летиция, — она обронила ее раньше. — И добавила: — Это вполне логично.
— Весьма логично, — откликнулся я. — Я думаю, вы припомните, когда ваша мачеха надевала их в последний раз?
— О! — Она смотрела растерянным, доверчивым взглядом прямо мне в глаза. — А разве это так важно?
— Все может быть, — сказал я.
— Попытаюсь вспомнить. — Она сидела, сдвинув брови. Никогда еще Летиция Протеро не казалась мне такой очаровательной. — О! Да, — вдруг сказала она. — Они были на ней в четверг, я вспомнила.
— Четверг, — раздельно произнес я, — это день убийства. Миссис Протеро была в тот день в мастерской, в саду, но, если вы помните, она показала, что стояла снаружи, у окна, не заходя в комнату.
— А где вы нашли серьгу?
— Она закатилась под стол.
— Тогда, судя по всему, получается, — безмятежно сказала Летиция, — что она говорила неправду, да?
— Вы хотите сказать, что она вошла в кабинет и стояла у самого стола?
— А разве не так?
Она смотрела на меня чистыми, прозрачными глазами.
— Если хотите знать, — невозмутимо продолжала она, — я никогда не верила, что она говорит правду.
— Но я точно знаю, что вы говорите неправду.
— Это почему?
Она явно встревожилась.
— А потому, — сказал я, — что я видел эту сережку собственными глазами в пятницу утром, когда приходил сюда с полковником Мельчеттом. Она лежала рядом со второй на туалетном столике у вашей мачехи. Я даже подержал их в руках.
— О-о! — Она смешалась, потом вдруг перегнулась через ручку кресла и разрыдалась. Ее подстриженные светлые волосы почти касались пола. Поза была странная — удивительно красивая, полная по-детски необузданного отчаяния.
Я дал ей немного выплакаться, потом очень ласково спросил:
— Летиция, зачем вы это сделали?
— Что?
Она вскочила, резким взмахом головы откинув волосы назад. Она была ужасно перепугана.
— Что вы такое говорите?
— Из-за чего вы это сделали? Из ревности? Из ненависти к Анне?
— О да! — Она снова откинула волосы с лица и внезапно совершенно овладела собой. — Да, можете назвать это ревностью. Я Анну всегда ненавидела — с того самого дня, как она приехала сюда. Строила из себя королеву. Я забросила эту чертову штуку под стол. Я хотела, чтобы у нее были неприятности. И были бы, если бы не вы — как вас угораздило трогать чужие вещи на туалетном столике! И вообще, духовному лицу не подобает быть на побегушках у полиции!
Она так по-детски обрушила на меня свой гнев, что я не обратил на ее слова никакого внимания. В эту минуту она и вправду выглядела несчастным, обиженным ребенком.
Едва ли ее ребяческая попытка насолить Анне заслуживала серьезного внимания. Так я ей и сказал, добавив, что верну сережку хозяйке и ни словом не упомяну, где я ее нашел. Девушка, казалось, была тронута.
— Вы очень славный, — сказала она. А потом, помолчав, добавила, отвернув лицо и с трудом подбирая слова: — Знаете, мистер Клемент, я бы на вашем месте отослала Денниса отсюда, и поскорее.
— Денниса? — Я поднял брови удивленно и слегка насмешливо.
— Я думаю, так будет лучше. — И она смущенно продолжала: — Мне жалко Денниса. Я и не знала, что он… в общем, мне очень жаль.
Больше мы об этом не говорили.
На обратном пути я предложил Гризельде сделать небольшой крюк и заглянуть на раскоп. Мне не терпелось узнать, занялась ли этим делом полиция, и если они там побывали, то до чего успели докопаться. У Гризельды, однако, оказалась уйма дел дома, и мне пришлось совершить эту экспедицию в одиночестве.
Операцию возглавлял констебль Хэрст.
— Пока ничего не нашли, сэр, — доложил он. — Но по всем показаниям это самое лучшее место для cache.
На минуту я опешил, введенный в заблуждение его произношением — он произнес cache как «кэч», — но почти мгновенно сообразил, что он имел в виду[28].
— Сами понимаете, сэр, куда еще могла идти эта молодая особа, раз она шла по тропинке в лес? Либо в сторону Старой Усадьбы, либо сюда, больше некуда.
— Я полагаю, — сказал я, — что инспектор Слак счел ниже своего достоинства просто спросить об этом молодую леди?
— Боится спугнуть, — сказал Хэрст. — Может, она напишет доктору Стоуну или он ей — для нас всякая мелочь сгодится. А если она почует, что мы идем по следу, прикусит язычок, и пиши пропало.
Признаюсь, я сильно сомневался в том, что мисс Крэм способна «прикусить язычок» в каком бы то ни было смысле. Я не в силах был представить ее молчащей — ее образ всегда связывается у меня с неудержимым словоизвержением.
— Раз человек оказался самозванцем, положено выяснить, почему он присвоил себе чужое имя, — поучительно сказал констебль Хэрст.
— Само собой, — согласился я.
— А ответ зарыт в этих раскопках, а иначе к чему он их затеял?
— Просто raison d'etre для того, чтобы пошарить вокруг, — сказал я, но на этот раз у констебля не хватило познаний во французском языке. Он сквитался со мной за это, холодно отрезав:
— Это непрофессиональная точка зрения.
— Во всяком случае, чемодана вы не нашли, — сказал я.
— Найдем, сэр. Можете не сомневаться.
— Я в этом не уверен, — сказал я. — Я об этом думал. Мисс Марпл говорила, что девушка очень скоро вышла, но без него. В таком случае она не успела бы дойти сюда и обратно.
— Нечего обращать внимание на старушечью болтовню. Стоит этим почтенным дамам увидеть что-то интересное, как они про все забывают — ждут, что произойдет дальше, и совершенно забывают о времени. И вообще, какая женщина имеет понятие о времени!
Я часто задумывался над всеобщей склонностью к поспешным обобщениям. Обобщения почти никогда не содержат истины и обычно отличаются крайней неточностью. Сам-то я не в ладах со временем (поэтому и приходится ставить часы вперед), но мисс Марпл, на мой взгляд, прекрасно чувствует время. Часы у нее всегда идут минута в минуту, и она известна своей неизменной пунктуальностью.
