Глава 4
Заключительная речь защитника:
– Господа присяжные заседатели, теперь вся ответственность лежит на вас. От вашего решения зависит, покинет ли Элинор Карлайл здание суда или останется под стражей. Если и теперь, после того как вами были выслушаны все свидетельские показания, вы по-прежнему убеждены в том, что Элинор Карлайл отравила Мэри Джерард, ваш долг объявить ее виновной.
Но если вы сочтете, что такие же, а возможно, и более веские улики имеются против другого лица, то ваш долг состоит в том, чтобы освободить обвиняемую без промедления.
Вы, конечно, не могли не отметить, что факты, представленные по этому делу, первоначально выглядели совсем иначе.
Вчера, после весьма драматичных свидетельских показаний мосье Эркюля Пуаро, я допросил ряд других свидетелей, подтвердивших неопровержимыми доказательствами тот факт, что Мэри Джерард была незаконнорожденной дочерью Лоры Уэлман. Отсюда следует, что ближайшей кровной родственницей миссис Уэлман являлась не ее племянница Элинор Карлайл, а ее незаконнорожденная дочь, которая носила имя Мэри Джерард, и значит, именно она унаследовала бы после смерти миссис Уэлман огромное состояние. Вот в чем, господа, первопричина всей ситуации. Мэри Джерард имела право получить в наследство примерно двести тысяч фунтов, но самой Мэри об этом не было известно. Она не подозревала также, кем в действительности была сестра Хопкинс. Вы можете подумать, господа, что у Мэри Райли, или Дрейпер, была какая-либо вполне допустимая законом причина изменить фамилию на Хопкинс. Но если так, то почему же она не объявила об этом открыто?
Нам известно лишь следующее: по настоянию сестры Хопкинс Мэри Джерард написала завещание, по которому все ее деньги должны были отойти «Мэри Райли, сестре Элизы Райли». Нам известно, что сестра Хопкинс в силу своей профессии имела доступ к морфину и апоморфину и была хорошо осведомлена об их свойствах. Более того, было доказано, что сестра Хопкинс солгала, сказав, что уколола руку шипом розового куста, ибо указанное ею растение шипов не имеет. Но зачем ей было лгать, как не для того, чтобы спешно объяснить, откуда у нее на руке след от укола? На самом деле это был след от иглы шприца. Напомню также, что обвиняемая под присягой заявила, что, когда она вошла в буфетную, находившаяся там сестра Хопкинс просто обливалась потом и ее лицо было очень бледным. Вполне естественно, если учесть, что у нее только что был приступ сильной рвоты.
Я должен подчеркнуть еще один момент: если бы миссис Уэлман прожила еще сутки, она написала бы завещание; по всей вероятности, она завещала бы Мэри Джерард значительную сумму, но не оставила бы ей все состояние, поскольку миссис Уэлман была убеждена в том, что ее незаконнорожденная дочь будет счастливее, оставаясь в более привычной ей среде.
В мою задачу не входит предъявлять доказательства вины другого лица, и я упоминаю о них только лишь для того, чтобы показать, что это другое лицо имело такую же возможность и значительно более серьезный мотив для убийства.
Смею утверждать, господа присяжные заседатели, что, если учесть все эти обстоятельства, обвинение против Элинор Карлайл не имеет оснований.
Из заключительной речи судьи Беддингфилда:
– …Вы должны быть безоговорочно убеждены в том, что именно Элинор Карлайл подмешала в пищу, предназначенную для Мэри Джерард, смертельную дозу морфина. Если же у вас есть сомнения, вы обязаны оправдать обвиняемую.
Обвинитель утверждает, что единственным человеком, который имел возможность дать яд Мэри Джерард, была обвиняемая. Защита стремилась доказать, что имелись и другие варианты. Выдвигалась версия, что Мэри Джерард совершила самоубийство, но единственным подтверждением этой версии был тот факт, что Мэри Джерард незадолго до своей смерти написала завещание. Не имеется ни малейших подтверждений того, что она находилась в подавленном состоянии или была чем-то сильно огорчена. Выдвигалось также предположение о том, что морфин мог быть подсыпан в сандвичи неким неизвестным, который проник в буфетную в то время, когда Элинор Карлайл находилась в сторожке. В этой ситуации яд предназначался бы для Элинор Карлайл и смерть Мэри Джерард была бы роковой случайностью. Имеется и третья альтернативная версия, предложенная защитой. Суть ее такова: другое лицо, присутствовавшее в гостиной, тоже имело возможность отравить Мэри Джерард, но в таком случае морфин был добавлен в чай, а не в сандвичи. В поддержку этой версии защита вызвала свидетеля Литтлдейла, который показал под присягой, что обрывок, найденный в буфетной, был частью этикетки со стеклянной емкости, содержащей таблетки гидрохлорида апоморфина, очень эффективного рвотного средства. Вам были представлены образцы обеих этикеток, фигурирующих в деле. Полагаю, полиция допустила вопиющую халатность, не подвергнув найденный обрывок более тщательной проверке. В результате ею был сделан неправильный вывод – о том, что это часть этикетки с емкости, содержащей гидрохлорид морфина.
Свидетельница Хопкинс заявила, что уколола запястье о розовый куст возле сторожки. Свидетель Уоргрейв осмотрел этот куст и утверждает, что данный сорт характерен отсутствием шипов. Вам надлежит решить, каким образом на запястье сестры Хопкинс появилась отметина от укола и почему она солгала…
Если прокурор убедил вас в том, что именно обвиняемая, а не кто-нибудь другой, совершила это преступление, вы должны признать ее виновной.
Если же альтернативная версия, предложенная защитой, является, по вашему мнению, возможной и согласуется с представленными доказательствами, обвиняемая должна быть оправдана.
Я призываю вас тщательно обдумать приговор, руководствуясь только фактами, представленными вам. Я призываю вас проявить мужество и быть предельно ответственными.
Элинор вновь в зале суда.
Присяжные заседатели один за другим вошли в зал.
– Господа присяжные заседатели, вы согласовали свой вердикт?
– Да.
– Взгляните на обвиняемую и скажите, виновна она или невиновна.
– Невиновна.
Ее вывели через боковую дверь.
Она увидела лица приветствовавших ее людей… вот Родди… а вот детектив с огромными усами…
Но Элинор задержала свой взгляд на Питере Лорде:
– Я хочу уехать отсюда…
И очень скоро они сидели в плавно скользящем «Даймлере», быстро мчавшем их прочь из Лондона.
Питер Лорд молчал, и она наслаждалась благословенной тишиной.
С каждой минутой она уносилась все дальше и дальше.
Новая жизнь…
Вот то, чего она желала.
Новая жизнь.
Элинор заговорила первая:
– Я… я хочу уехать куда-нибудь в спокойное место… где не будет никаких… лиц.
Питер Лорд с невозмутимым видом ответил:
– Все уже устроено. Вы едете в санаторий. Спокойное место. Восхитительный сад. Там никто не будет вам докучать.
– Именно это мне и нужно, – сказала она со вздохом.
Он все понимает, потому что он врач, думала она. Он действительно понимал все… и не тревожил ее. Было так покойно сидеть рядом с ним и уноситься от всех этих кошмаров… прочь, прочь из Лондона… туда, где она будет чувствовать себя в полной безопасности…
Она хотела все забыть… Все, что с нею произошло, казалось теперь нереальным. Все словно куда-то отодвинулось, исчезло, со всем покончено – со старой жизнью и прежними чувствами. Она ощущала себя совсем иным, незнакомым ей самой беззащитным созданием, которое еще ничего не знает и все начинает заново. Это было так странно и так страшно…
Но как уютно она чувствовала себя рядом с Питером Лордом…
Они уже покинули пределы Лондона и проезжали по предместьям.
Наконец она сказала:
– Это все благодаря вам… только вам.
– Нет, это заслуга исключительно Эркюля Пуаро. Этот человек – просто волшебник! – возразил Питер Лорд.
Но Элинор покачала головой и упрямо сказала:
– Нет, ваша! Вы ведь его пригласили и заставили сделать то, что он сделал!
Питер Лорд усмехнулся.
– Действительно, можно сказать, заставил…
– Вы знали, что я ничего… не подсыпала… или сомневались? – спросила Элинор.
– Твердой уверенности у меня не было, – признался Питер Лорд.
– Вот-вот… я ведь тоже чуть было не сказала «виновна»… ну сразу… в самом начале… потому что, понимаете, я думала об этом… я думала об этом в тот день.
– Да, я это понял, – сказал Питер Лорд.
– Я тогда еще увидела, что Мэри пишет завещание – как нарочно! Мне стало почему-то так смешно!.. Все кажется теперь таким странным… на меня нашло тогда какое-то помешательство. Когда я покупала паштет, а потом готовила сандвичи, я представляла себе, как подмешиваю в сандвичи яд, как Мэри ест их и умирает… и как Родди возвращается ко мне.
– Некоторым людям такие вот фантазии помогают обрести равновесие, – заметил Питер Лорд. – Так что подобные мысли совсем не крамола. Проиграв «преступление» в уме, мы избавляемся от дурных помыслов, они уходят из нашего сознания. Примерно тот же механизм, что при потоотделении: вместе с потом из организма выводятся всякие вредные вещества.
