– Похоже, напрасно я пренебрегал возможностями, открывающимися перед нашей молодежью.
– Ну, не знаю, в наше время в психобизнесе толкучка, пожалуй, слишком велика. Но по исторической линии остается еще масса возможностей. В сфере истории можно выдумывать любые теории, какие вам заблагорассудится, главное, старательно забывать про человеческие возможности и строить доказательства исключительно на подборках посторонних фактов. Конечно, и тут возможен риск: в один прекрасный день какой-нибудь болван откопает здоровенный фрагмент Тита Ливия, и все ваши теории рухнут. Однако очевидный путь решения проблемы – заявить, что Ливий врал намеренно, оставлял ложные улики умышленно – совсем как Мерриэтт у железной дороги. Как видите, все документы, не подкрепляющие вашу точку зрения, таким образом сами выдадут свое позднейшее и не заслуживающее доверия происхождение.
– Но я мало что смыслю в истории.
– Это не имеет значения; довольно легко научиться ориентироваться в ней, если ограничиться конкретным периодом или определенным родом истории. Начинающим можно с уверенностью рекомендовать историю церкви. Интерес общественности к этому предмету настолько мал, что весьма маловероятно, чтобы хоть кто-нибудь удосужился возразить вам. А на худой конец всегда можно обратиться к литературной критике – вот уж где вам абсолютно ничто не угрожает! Располагая гипотезой, подтвержденной документально, можно противостоять даже самым грубым нападкам здравого смысла.
– И как же это делается?
– Для начала надо заявить: «Этот документ состоит из трех частей. Одна часть подлинная, одна поддельная, а третья часть – свидетельство, специально сфабрикованное для того, чтобы поддельная часть выглядела подлинной!» И вам обеспечен успех. Вы всецело отвергаете те части документа, которые вам не нравятся. Затем берете оставшуюся часть и обнаруживаете, что и в ней немало мусора определенного рода – свидетельств, противоречащих вашей теории. Этот мусор вы вычищаете, называя его предумышленной подделкой. Часы показывают 4.54 – это неопровержимое доказательство того, что, во-первых, убийство произошло в 3.54, и во-вторых, что убийца пытался убедить окружающих, что это неправда. Уловили суть? Чем больше вы этим занимаетесь, тем замысловатее становится ваша теория, а чем она становится замысловатее, тем легче люди принимают ее как верную. Половина заявлений, которые мы воспринимаем как факты в истории и критике, – это заявления, сделанные критиками, настолько замысловатые, что ни у кого не хватает духу усомниться в них. На этом и стоит нелепый старый мир. А если наших прародителей поняли превратно? Мы подносим к переговорной трубке наши рты, а не уши, и почтенные джентльмены лишаются всякой возможности ответить, но это почти не имеет для них значения, поскольку, как и подобает здравомыслящим людям, они бросают свой конец трубки, предоставляя нам ронять слова в пустоту.
– Знаете, Гордон, по-моему, вы несете несусветную чушь.
– Да. Но не все сказанное – чушь. Ну а чем же в действительности предполагаете заняться вы?
– Я намерен в будущем посвятить себя игре – только игре, одной игре, и ничему другому, кроме игры.
Дорми-хаус,
Пастон-Отвил,
Бинвер
Дорогой мой Гордон!
Только что заходил Ривз, чтобы сообщить мне, что Давенанта повесили. Комичное заблуждение, разумеется: в сущности, его не повесили, а вздернули.
Я пишу, как Вы и просили меня, чтобы перечислить известные мне сведения о действительном развитии событий в связи со случаем, который в здешних местах прозвали тайной линкса. Увязать их воедино было непросто: одна часть этих сведений всплыла во время судебного процесса, другую я узнал от мисс Рэндолл-Смит, третью – от священника из Пастон-Бриджа, которого навестил с этой целью. Это человек, отнюдь не лишенный интеллекта; как мне показалось, об окрестностях и местных жителях он знает больше, чем когда-либо будет знать Мерриэтт. Этика его ремесла, разумеется, не позволила ему поделиться со мной одной-двумя подробностями, о которых я спросил из любопытства, однако не похоже, чтобы участь Давенанта слишком опечалила его. «Можете не сомневаться, мистер Кармайкл, – сказал он, – что другие совершают и кое-что похуже и выходят сухими из воды. А он сделал эту смерть точной и чистой. И, знаете, ходит в церковь каждое утро – вот пример для всех нас». Конечно, я сказал ему, что лишен предрассудков и способен увидеть преимущества в любой религии.
Итак, в общих чертах история эта чрезвычайно проста. Давенант узнал, что Бразерхуд намерен досаждать даме из-за денег, и решил переубедить его. Бразерхуд как раз покидал контору, когда подоспел Давенант; Давенант поймал такси и последовал за ним. Бразерхуд отправился не сразу на вокзал, а сперва в свою квартиру где-то в Челси – несомненно, именно там он проводил выходные. Скорее всего, он решил положить конец этой двойной жизни теперь, когда ему оставалось только существовать на деньги жены, поэтому и поехал за личным имуществом. Он вышел примерно через десять минут, засовывая старомодные часы в карман жилета – вероятно, эти часы он забыл в квартире, потом завел в спешке и по ошибке установил время с разницей на час. С помощью водителя ему удалось погрузить гигантский чемодан, после чего машина повернула к вокзалу. Бразерхуд, не скрываясь, прикладывался к фляжке, которую доставал из кармана. Давенант следовал за ним тенью всю дорогу; он наверняка потерял бы Бразерхуда из виду, если бы не слышал, как тот отдавал распоряжения таксисту.
На вокзале Бразерхуд купил билет в вагон третьего класса и запихал в жилетный карман. Его цель стала ясна, когда на чемодан была наклеена этикетка – перевозить его таким образом было дешевле, чем оплачивать излишек багажа. В кармане пальто у него лежал сезонный билет. Кстати, почему мы не задумались над тем фактом, что рядом с трупом Бразерхуда не обнаружилось ни пальто, ни зонта, да еще в такой ненастный день? Он сел в вагон первого класса, где уже были другие пассажиры, и Давенант, убедившись, что шанса побеседовать с глазу на глаз ему не представится, сел в вагон третьего класса, надеясь, что вскоре что-нибудь изменится к лучшему.
В Пастон-Отвиле кое-что действительно изменилось: Бразерхуд сошел с поезда определенно навеселе. Ясно, что до тех пор Давенант не вынашивал зловещих планов, потому что он, сойдя с поезда, сначала поговорил с одним из носильщиков, а потом приветствовал Бразерхуда как давнего знакомого. Бразерхуд выпил слишком много, чтобы остерегаться его, радостно поприветствовал доброго старину Давенанта и предложил в ожидании следующего поезда выпить в гостинице напротив вокзала. Давенант знал, что спиртное в такой час не подают, но охотно согласился; некоторое время они стучались в дверь гостиницы, а потом увидели, как поезд на Пастон-Уайтчерч отходит от станции. Обратите внимание: к тому моменту Бразерхуд уже лишился своего багажа. Его чемодан уехал в Бинвер – как и пальто (вместе с сезонным проездным в кармане), которое Бразерхуд бросил в вагон поезда в 4.50 с платформы. И то, и другое впоследствии было найдено полицией, но пользы эти находки почти не принесли.
Будь Бразерхуд потрезвее, он наверняка вернулся бы на станцию, чтобы протелеграфировать в Бинвер о своих вещах. Но в действительности он охотно принял предложение Давенанта прогуляться до Пастон-Уайтчерча через поля, а долину перейти по железнодорожному виадуку. И они зашагали сквозь туман, немногим отставая от поезда; возможно, Давенант даже предположил, что они смогут обогнать его, если поезд подолгу будет стоять у семафоров. Но на самом деле они его не обогнали. Давенант посочувствовал банкротству Бразерхуда, в ответ Бразерхуд невероятно воспрял духом и объяснил, что у него есть жена, чертовски приятная женщина, у которой куча денег, и он намерен вернуться к ней. Давенант увещевал, угрожал, умолял, но ничто не могло испортить пьянчуге до обидного прекрасное настроение. Наконец Бразерхуд в приливе сентиментальности завел речь о прелестях своей жены – это случилось, когда они достигли виадука. Давенант не выдержал, повернулся и в припадке омерзения и ярости столкнул своего спутника со склона. Один сдавленный крик – а потом ничего, кроме тишины и тумана.
Вплоть до того момента у Давенанта не было никаких планов; убийство он не рассматривал даже как результат стечения обстоятельств. Да, он признался, что это он отправил зашифрованное сообщение, однако утверждал, что это была пустая угроза: он надеялся помешать Бразерхуду предпринять что-нибудь прежде, чем они успеют поговорить. Кстати, вопреки своему обыкновению, выходные перед своей смертью Бразерхуд провел дома. Миссис Брэмстон уклонилась от нашего вопроса, иначе мы узнали бы об этом факте от нее. Давенант ехал тем же поездом, что и Бразерхуд, и видел, как тот начал читать «Бессмертие» Момери, – это было в понедельник утром. Купив себе экземпляр в книжном киоске, Давенант отправил Бразерхуду зашифрованное послание, ожидая, что и на следующий день он будет читать все ту же книгу. Вся эта затея с шифром, по словам Давенанта, была с его стороны просто блажью.
