— Днем?
— Скорее, под вечер. После ужина.
— А в последнее время не видели ли вы, чтобы кто-нибудь здесь крутился?
— Здесь всегда кто-нибудь крутится. Люди мелькают, как на карусели. Консьержка сидит у себя, в глубине двора, и не заботится о жильцах.
Она обернулась к дочери, которая потихоньку вошла.
— Что я тебе сказала? Быстро вернись в свою комнату!
— Я зайду к вам еще, я должен поговорить со всеми жильцами.
— Известно, кто это сделал?
— Нет.
— Как ее нашли?
— Соседка обратила внимание на приоткрытую дверь. Она была открыта и через час, поэтому женщина сначала позвонила, а потом вошла.
— Я знаю, кто это.
— Откуда вы знаете?
— Это самая пронырливая особа во всем доме. Увидите, что это мамаша Рошен.
Послышались шаги и голоса на лестничной площадке. Мегрэ вышел, чтобы показать дорогу людям из прокуратуры, которые только что приехали.
— Сюда, — сказал он. — Здесь был доктор Форню, но он сегодня очень занят, и ему пришлось уехать.
Заместитель прокурора, высокий молодой мужчина, очень элегантный и изысканный, разглядывал все вокруг с таким изумлением, как будто никогда не видел ничего подобного. Потом с минуту смотрел на серую скорчившуюся смятую фигурку на ковре.
— Известно, как она была убита?
— Ее задушили.
— Конечно, она не могла оказать большого сопротивления.
Потом подошел судья Либо и также с интересом оглядывал комнату.
— Совсем как в старом фильме.
Жильцы уже собрались на лестнице и в коридоре. Люди из прокуратуры не задержались долго, и санитары из Института судебной медицины вынесли тело на носилках.
Лапуэнт видел хмурое, бледное лицо Мегрэ.
Три дня назад комиссар не знал умершей, никогда далее о ней не слышал. Но в своем неоправданном или оправданном беспокойстве она обратилась именно к нему. Старалась встретиться с ним лично, так как доверяла ему — он вспомнил ее полные восхищения глаза, когда она остановила его на улице.
Он принял ее за рехнувшуюся старуху. А все-таки в глубине души у него были какие-то неясные сомнения, и он обещал ей, что придет. И пришел бы, может быть, даже сегодня.
Слишком поздно. Ее убили, как она и опасалась.
— Нужно снять отпечатки пальцев со всех предметов, даже с тех, которые кажутся нетронутыми.
Мегрэ услышал голос в коридоре и открыл дверь. Там стояли человек двенадцать репортеров и фотографов, которых полицейский не пускал в квартиру. Кто-то подсунул ему микрофон.
— Какого рода преступление, комиссар?
— Ничего не знаю, господа, можно сказать, что следствие еще не начато.
— Кто это?
— Старая дама.
— Госпожа де Караме, консьержка нам сказала. Она сказала также, что в начале недели кто-то из уголовной полиции о ней расспрашивал. Зачем? Был ли повод думать, что ей грозит опасность?
— Сейчас я могу только сказать, что ничего еще не знаю.
— Она жила одна, правда? Никто ее не посещал?
— Насколько нам известно, нет. Но у нее есть племянница, фамилии которой я не знаю, но которая время от времени к ней заходила. Она массажистка, живет недалеко отсюда.
Магнитофонная лента записала это короткое высказывание. Оно окажется в вечерних газетах. Тогда племянница, очевидно, появится.
— Можно сфотографировать помещение?
— Пока нет. Там работают люди из следственной бригады. Сейчас прошу очистить лестницу.
— Ждем вас во дворе.
Мегрэ запер дверь и наконец осмотрелся в квартире. Прямо была расположена прихожая, где напали на госпожу Антуан, когда она вернулась с ежедневной прогулки в Тюильри.
Приходил ли кто-то в квартиру во время ее отсутствия, как она подозревала? Возможно. Но зачем? Видимо, что-то должно быть в ее квартире, иначе как объяснить эти упорные поиски?
Несомненно, она вернулась раньше, чем обычно, и захваченный врасплох незваный гость убил ее. Означало ли это, что она его знала? Он ведь мог убежать. Надо ли было ее убивать?
— Отпечатки пальцев?
— Пока только отпечатки старухи. Кроме этого, в гостиной на столе отпечатки пальцев врача. Они нам известны.
— В гостиной было два окна и, как во всех комнатах второго этажа, низкий потолок. Дверь вела в столовую, такую же старомодную, как остальная часть квартиры. В углу на столике стояло огромное зеленое растение в глиняном горшке, обернутом материей.
В столовой было только одно окно, а напротив него — дверь в кухню. В сухарнице лежала еще свежая булка. В холодильнике Мегрэ нашел много маленьких пакетиков, в одном был ломтик ветчины, в другом — полкотлеты. Стояли также салат и полбутылки молока.
Оставалась еще одна комната, окно которой, как и кухни, выходило во двор, — спальня. Там стоял большой ореховый шкаф с зеркалом; кровать и вся остальная мебель также были из ореха. На полу лежал выцветший восточный ковер, в некоторых местах протертый до основы.
Везде царили порядок и безукоризненная чистота.
«Следует прийти сюда после обеда, чтобы подробно осмотреть все вещи одну за другой, а также содержимое шкафов и полок», — подумал Мегрэ.
— Мы кончили, шеф.
Группа фотографов собрала свое снаряжение. Все еще не было найдено других отпечатков пальцев, кроме старушкиных.
Мегрэ приказал сержанту не впускать никого, за исключением инспектора, которого он сам пришлет. Он спустился по темной, истоптанной лестнице с перилами, отполированными в течение двух или трех столетий.
Во дворе репортеры и фотокорреспонденты воевали с не слишком любезной консьержкой. Лапуэнт шел за комиссаром. Он тоже был удручен.
Торговец птицами, господин Колле, если судить по фамилии, выведенной на вывеске, стоял рядом со своими клетками, одетый в длинную блузу из серого полотна.
— Вы позволите позвонить?
— Прошу вас, комиссар.
Он улыбнулся, гордый тем, что узнал Мегрэ. Телефон находился в магазине, где одна на другой стояли клетки с птицами, а в аквариуме плавали красные рыбки. Их кормил старичок, тоже одетый в серую полотняную блузу.
— Алло!.. Люка? Пришли мне кого-нибудь на набережную Межесери. Дом 8 «б»… Жанвье? Очень хорошо… Пусть он войдет в квартиру и никого не пускает… Позвони моей жене, скажи, что я не приду обедать…
Он положил трубку и обратился к старому торговцу птицами:
— Вы давно живете в этом доме?
— Когда мой отец переехал сюда, мне было десять лет.
— Значит, вы знали госпожу Антуан с тех пор, как она тут поселилась?
— Это было свыше сорока лет назад. Был жив еще ее первый муж, господин де Караме. Он занимал ответственный пост в мэрии и, когда там организовывались какие-нибудь торжества, всегда приносил нам билеты.
— Со многими людьми они встречались в то время?
— Они дружили с двумя или тремя семействами и каждую неделю приходили к нам поиграть в карты.
— Какой была госпожа Антуан?
— Обаятельной. Красивой. Ну скажите, что это за судьба: казалось, что здоровье у нее не очень крепкое, что она не доживет до глубокой старости… была такой хрупкой. Зато он был солидным, полным мужчиной, я никогда не видел его больным. Он наслаждался жизнью. Но именно он внезапно умер на службе, а его жена еще вчера была жива.
— Она снова вышла замуж? Вскоре после его смерти?
— О нет! Она жила одна почти десять лет. Потом встретила, не знаю где, этого Антуана. Я ничего не имею против него. Уверен, что это был порядочный человек, хотя не такой изысканный, как ее первый муж. Он служил в «Базар Отель д'Вилль», кажется, заведующим секцией. Был вдовцом. Он устроил себе маленькую мастерскую и там мастерил что-то. Это было его страстью. Много он не говорил: «добрый день», «до свидания»…
Они редко куда-нибудь ходили. У него была машина, и в воскресенье он возил жену за город. Летом они выезжали куда-то в окрестности Этре.
— Кто-нибудь из жильцов знал их лучше, чем вы?
— Боюсь, что я остался последним, кто знал их. Остальные умерли один за другим, и в доме поселились новые люди.
— Ты забыл о господине Криспе, отец, — вставил стоящий на пороге молодой человек.
— Это правда, но я не вижу его, и мне трудно поверить, что он еще жив. Уже пять лет он не может передвигаться самостоятельно. Он занимает две комнаты на пятом этаже, консьержка приносит ему еду и убирает.
— Он дружил с супругами Антуан?
— Подождите, я постараюсь припомнить. Наступает такой возраст, когда все начинает мешаться в голове. Он поселился здесь, когда господин Караме был еще жив. Не думаю, чтобы они виделись в то время. Лишь значительно позднее, когда госпожа де Караме вышла замуж за господина Антуана, я стал встречать их вместе. Он работал, кажется, в галантерейном магазине, на улице Сенти.
— Благодарю вас, господин Колле. Пришел Жанвье.
— Ты обедал?
— Перекусил. А вы?
— Я пообедаю с Лапуэнтом. Поднимись наверх и останься в квартире. Ничего не двигай, ни одной мелочи. Потом я скажу почему. Да, только одного человека надо впустить, если придет: племянницу.
