– Неужели вы хотите отказаться? Уверяю вас, пансион мадам Коломбье чрезвычайно фешенебельное заведение. А оплата весьма щедрая…
– Вот именно, – сказала Таппенс. – В том-то и дело. Оплата слишком щедрая, мистер Виттингтон. Я не понимаю, зачем вам платить мне такие деньги?
– Не понимаете? – мягко сказал Виттингтон. – Ну хорошо, я вам объясню. Конечно, я мог бы найти кого-нибудь еще за гораздо меньшую сумму. Но раз уж мне требуется благовоспитанная барышня, причем умная и находчивая, способная хорошо сыграть свою роль и к тому же умеющая не задавать слишком много вопросов, я готов платить.
Губы Таппенс тронула улыбка. Очко в пользу Виттингтона.
– И еще. Вы пока не упомянули про мистера Бересфорда. Как будет с ним?
– Мистер Бересфорд?
– Мой компаньон, – с достоинством ответила Таппенс. – Вчера вечером вы видели нас вместе.
– Ах да. Но, боюсь, его услуги нам не понадобятся.
– В таком случае нам не о чем больше разговаривать! – отрезала Таппенс, вставая. – Либо мы оба, либо… извините. Очень сожалею. Будьте здоровы, мистер Виттингтон.
– Погодите. Попробуем что-нибудь придумать. Садитесь, мисс… – Он вопросительно умолк.
Таппенс вспомнила про архидьякона, и ей стало совестно. Она выпалила первое пришедшее в голову имя:
– Джейн Финн… – И так и осталась с открытым ртом, ошеломленная действием, которое возымело это простенькое имя. Маска добродушия сползла с лица Виттингтона. Он побагровел от ярости. На лбу вздулись жилы. Но весь его гнев не мог скрыть мучительной растерянности. Перегнувшись через стол, он свирепо прошипел:
– Изволите развлекаться?
Таппенс, хоть и была захвачена врасплох, сохранила ясность мысли. Она понятия не имела, что он имел в виду, но мигом сообразила, что расслабляться ей в любом случае не следует. А Виттингтон продолжал:
– Решила со мной поиграть, точно кошка с мышкой? С самого начала знала, зачем мне понадобилась, и разыгрывала дурочку? Знала? – Он постепенно успокаивался, лицо его обретало обычный цвет.
– Кто проболтался? Рита? – Он буравил ее взглядом.
Таппенс покачала головой. Она понимала, что нечаянный розыгрыш долго длиться не может, но все равно не стоило впутывать в игру еще какую-то Риту.
– Нет, – честно сказала она. – Рита обо мне ничего не знает.
Его глаза все еще сверлили ее точно два буравчика.
– А ты что знаешь? – выпалил он.
– Собственно говоря, ничего, – ответила Таппенс и с удовольствием заметила, что тревога Виттингтона не только не уменьшилась, но и возросла. Похвасталась бы, что знает все, у него бы возникли сомнения.
– В любом случае, – рявкнул Виттингтон, – ты знаешь достаточно, чтобы явиться сюда и брякнуть это имя.
– А если меня и в самом деле так зовут? – заметила Таппенс.
– Да уж, рассказывай, чтобы этакое имечко – и у двух девиц?
– А может, я назвала первое попавшее? – продолжала Таппенс, опьяненная собственной невероятной честностью.
Мистер Виттингтон ударил кулаком по столу.
– Хватит чушь молоть! Что тебе известно? И сколько ты хочешь?
Последние слова воспламенили фантазию Таппенс, чему немало способствовал скудный завтрак и вчерашний ужин из плюшек. Она явно чувствовала себя авантюристкой, а не новоиспеченным сотрудником фирмы, но и эта роль открывала определенные возможности. Поведя плечами, она многозначительно улыбнулась.
– Дорогой мистер Виттингтон, – проворковала она. – Давайте-ка раскроем карты, и прошу вас, не сердитесь так. Вы ведь слышали, как я вчера говорила, что собираюсь жить своим умом. По-моему, я сейчас доказала, что у меня есть ум, которым можно жить. Не отрицаю, мне действительно известно некое имя, но, возможно, этим все мои сведения и исчерпываются.
– А возможно, и не исчерпываются, – съязвил Виттингтон.
– Вы упорно не желаете меня понять, – сказала Таппенс с легким вздохом.
– Повторяю: хватит молоть чушь, – сердито сказал Виттингтон. – Перейдем к делу. И можешь не разыгрывать передо мной невинность. Ты знаешь куда больше, чем говоришь.
Таппенс помолчала, восхищаясь своей находчивостью, а потом сладким голосом произнесла:
– Мне очень неприятно раздражать вас, мистер Виттингтон.
– Итак, вернемся к главному вопросу: сколько?
Таппенс растерялась. До сих пор она очень ловко водила Виттингтона за нос. Но если она назовет явно неподходящую сумму, у него сразу же возникнут подозрения. И тут ее осенило:
– Предположим сначала небольшой аванс, остальное обсудим потом, идет?
Виттингтон прожег ее свирепым взглядом.
– Шантаж, так?
Таппенс кротко улыбнулась.
– Ну что вы! Просто предоплата будущих услуг.
Виттингтон буркнул что-то невнятное.
– Видите ли, – объяснила Таппенс все так же кротко, – деньги – моя страсть.
– Нахалка ты, и больше ничего, – проворчал Виттингтон с невольным одобрением. – Ловко ты меня провела. – Думал, тихоня, у которой мозгов ровно столько, сколько мне нужно.
– Жизнь полна неожиданностей, – назидательно изрекла Таппенс.
– И все-таки, – продолжал Виттингтон. – Кто-то трепал языком. Ты говоришь, не Рита. Так, значит… Войдите!
Тихо вошел клерк и положил перед начальником какой-то листок.
– Передали по телефону, сэр.
Виттингтон схватил листок и, прочитав, нахмурился.
– Хорошо, Браун, можете идти.
Клерк удалился, прикрыв за собой дверь. Виттингтон взглянул на Таппенс.
– Приходи завтра в это же время. А сейчас мне некогда. Для начала вот тебе пятьдесят фунтов.
Быстро отсчитав несколько банкнот, он подтолкнул пачку к Таппенс и нетерпеливо поднялся, ожидая, когда та уйдет.
Таппенс деловито пересчитала деньги, спрятала их в сумочку и встала.
– Всего хорошего, мистер Виттингтон, – сказала она вежливо. – Или мне следовало бы сказать – au revoir[17].
– Вот именно, au revoir! – Виттингтон вновь обрел благодушный вид, и в душе Таппенс шевельнулось дурное предчувствие. – До свидания, моя умненькая очаровательная барышня.
Таппенс единым духом одолела ступеньки лестницы. Ее распирало от восторга. Уличные часы показывали без пяти двенадцать.
– Устроим Томми сюрприз! – пробормотала она, останавливая такси.
Когда машина подкатила ко входу в метро, Томми был на месте. Вытаращив от удивления глаза, он кинулся открывать дверцу. Ласково улыбнувшись, Таппенс бросила с нарочитой небрежностью:
– Уплати по счетчику, старичок, ладно? А то у меня нет ничего мельче пятифунтовых бумажек.
Однако торжество было чуть-чуть испорчено. Наличность в карманах Томми была определенно ограниченна. В конце концов леди пришлось извлечь из своей сумочки плебейский двухпенсовик и вложить в ладонь шофера, уже полную разнообразной мелочи, и таксист, возмущенно ворча – что, мол, это ему насовали, – полез в машину.
– По-моему, ты заплатил больше, чем следует, – невинным голоском заметила Таппенс. – Он, кажется, хочет вернуть лишнее.
Вероятно, это ее замечание заставило таксиста окончательно ретироваться.
– Ну, – сказал мистер Бересфорд, получив наконец возможность дать волю своим чувствам. – Какого дьявола… тебе вздумалось брать такси?
– Я боялась, что опоздаю и заставлю тебя ждать, – кротко ответила Таппенс.
– Боялась… что… опоздаешь! О, Господи, у меня нет слов! – воскликнул мистер Бересфорд.
– И честное-пречестное слово, – продолжала Таппенс, округлив глаза, – меньше пятифунтовой бумажки у меня ничего нет.
– Ты отлично это сыграла, старушка, но он ни на секунду тебе не поверил. Ни на одну.
– Да, – сказала Таппенс задумчиво. – Не поверил. Такая вот странность: когда говоришь правду, тебе никто не верит. В этом я убедилась сегодня утром. А теперь пошли питаться. Может, в «Савой»?
Томми ухмыльнулся.
– А может, в «Ритц»?
– Нет, пожалуй, я предпочту «Пикадилли». Он ближе, не надо брать такси. Пошли!
– Так теперь принято шутить? Или ты действительно свихнулась? – осведомился Томми.
– Второе твое предположение абсолютно верно. На меня свалились деньги, и я не выдержала такого потрясения! Для исцеления такого рода заболеваний некий светило психиатрии рекомендует набор закусок, омаров по-американски, котлеты де-воляй и пломбир с персиками под малиновым соусом! Пошли, приступим к лечению.
– Таппенс, старушка, все-таки что на тебя нашло?
– О, неверующий! – Таппенс открыла сумочку. – Погляди вот на это, на это и на это!
– Тысяча чертей! Девочка моя, поменьше размахивай фунтиками.
– Они вовсе не фунтики. Они в пять раз лучше фунтиков. А вот эта так в десять!
Томми испустил глухой стон.
– Видимо, я нализался, сам того не заметив! Таппенс, я брежу? Или действительно созерцаю неисчислимое количество пятифунтовых банкнот, которыми размахивают самым непотребным образом?
– Твоими устами глаголет истина, о повелитель! Ну, теперь-то ты пойдешь завтракать?
– Пойду куда угодно, и тем не менее, что ты успела натворить? Ограбила банк?
