– Это очевидно. Кто еще? Какая другая женщина могла находиться в вагоне? В Лароше никто не входил, и до Парижа поезд не останавливался.
– По крайней мере, в последнем вы точно ошибаетесь, это я точно знаю, а значит, можете ошибаться и в остальном.
– Поезд останавливался? – вклинился сыщик. – Почему нам никто об этом не сказал?
– Возможно, потому что вы не спрашивали. Но это факт. Уверяю вас. Все вам скажут то же самое.
Сыщик бросился к двери и позвал проводника. Конечно, он имел на это полное право, но такая поспешность показала, что он не поверил услышанному, и это вызвало у генерала улыбку. Правда, потом он захохотал во весь голос, когда все еще плохо соображающий полусонный проводник, не задумываясь, подтвердил его слова.
– По чьему требованию был остановлен поезд? – спросил сыщик, и судья одобрительно кивнул головой.
Ответ на этот вопрос позволял найти нового подозреваемого.
Но проводник ответить не смог.
Кто-то подал аварийный сигнал, во всяком случае, так заявил проводник, иначе поезд бы не остановился. Однако он, проводник, этого не делал, и никто из пассажиров не признался, что звонил машинисту. Тем не менее, поезд останавливался.
– Что ж, это меняет дело, – признался судья. – Вы пришли к каким-то выводам? – обратился он к генералу.
– Делать выводы – ваша работа. Я всего лишь указал на факт, который опровергает вашу теорию. Но, если хотите, я расскажу, что сам думаю.
Судья кивнул в знак согласия.
– Сам по себе факт остановки поезда не имеет никакого значения. Любой робкий или впечатлительный человек, оказавшись невольно вовлеченным в такое жуткое преступление, от страха первым делом бросился бы останавливать поезд. Вызывает подозрение, что никто не признался в том, что это сделал. Отсюда следует один вывод: для остановки поезда имелась более веская, тайная причина.
– И что же это за причина?
– Неужели вы сами не понимаете? Для чего же еще могли остановить поезд, если не для того, чтобы дать кому-то возможность сойти с него?
– Но как такое могло быть? Вы бы увидели этого человека, кто-нибудь увидел бы его, тем более при таких обстоятельствах. В коридоре вагона толпились люди, оба выхода были под наблюдением.
– Я считаю – поймите, это всего лишь мое мнение, – что тогда этот человек уже покинул вагон. Точнее сказать, внутреннюю часть вагона.
– Как? Куда? Что вы имеете в виду?
– Покинул через окно купе, в котором нашли мертвое тело.
– Значит, вы видели открытое окно? – быстро спросил сыщик. – Когда вы его видели?
– Я вошел в купе, как только поднялся шум, и мне сразу пришло в голову, что кто-то мог сбежать через окно.
– Но женщина не смогла бы этого сделать. Выбраться из движущегося на полном ходу экспресса не по силам никакой женщине, – упрямо произнес сыщик.
– Господи боже, да что вы заладили: женщина, женщина? Почему это не может быть мужчина?
– Потому что… – заговорил судья, но тут же на миг замолчал, увидев протестующий жест мсье Фльосона. Маленький сыщик был очень обеспокоен беспечностью коллеги. – Потому что, – решительно продолжил судья, – в купе было найдено вот что. – Он протянул генералу кусок кружева и обрывок стекляруса, быстро добавив: – Вы видели это или нечто подобное раньше. Наверняка. Я призываю вас, я требую, нет… Я обращаюсь к вашему чувству долга, сэр Коллингем. Прошу вас, расскажите, что вам известно.
Генерал какое-то время сидел, молча глядя на кружево и стеклярус, потом твердо произнес:
– Долг велит мне не скрывать ничего. Дело не в кружеве. Хотя поклясться в этом я не могу – я, да и большинство мужчин, не отличу одно кружево от другого, но мне кажется, что эти бусинки я уже видел.
– Где? Когда?
– Ими была обшита накидка контессы ди Кастаньето.
– А! – одновременно воскликнули три француза, но каждый со своей интонацией. В голосе судьи слышался интерес, в голосе сыщика – торжество, в голосе комиссара – возмущение, как будто он поймал преступника на горячем.
– Во время поездки она была в этой накидке? – спросил судья.
– Не могу сказать.
– Ну же, генерал, вы все время находились рядом с ней. Мы настаиваем, чтобы вы ответили на этот вопрос! – запальчиво воскликнул ликующий мсье Фльосон.
– Повторяю, я не могу ответить. Насколько я помню, графиня была в длинном дорожном пальто, ольстер, как мы его называем. Может быть, одежда с таким украшением была под ним. Но, если я видел ее – а я уверен, что видел, – то не во время поездки.
Тут судья шепнул мсье Фльосону:
– Во время обыска никакой второй накидки не нашли.
– Мы не знаем, насколько тщательным был обыск, – ответил сыщик. – По крайней мере, теперь у нас появилось прямое указание на стеклярус. Наконец-то петля затягивается вокруг этой графини. – Во всяком случае, – громко произнес он, поворачиваясь к генералу, – этот стеклярус был найден в купе убитого. Мне бы хотелось услышать объяснение.
– От меня? Как я могу это объяснить? К тому же это не имеет отношения к вашему вопросу – покинул ли кто-нибудь вагон.
– Почему не относится?
– Графиня, как нам известно, вагон не покидала. А насчет того, входила ли она в это купе… раньше… это очень маловероятно. Более того, подобное предполагать весьма бестактно.
– Они с Куадлингом были близкими друзьями.
– Это вы так говорите. Не знаю, на каком основании, но я с этим не согласен.
– Тогда как мог стеклярус с ее одежды попасть туда? Она его носила.
– Когда-то да, согласен, но не обязательно во время поездки. Она могла кому-то отдать накидку, горничной например. Насколько мне известно, женщины часто дарят вещи служанкам.
– Все это не более чем предположение, простая версия. Эта горничная… О ней мы пока еще вовсе не говорили.
– В таком случае я предлагаю вам это сделать незамедлительно. Мне она кажется… довольно интересным человеком.
– Вы ее знаете? Разговаривали с ней?
– Знаю, некоторым образом. Я видел ее на Виа Маргутта и поздоровался с ней, когда она входила в вагон.
– А во время поездки вы часто с ней разговаривали?
– Я? Боже, я с ней вообще не разговаривал. Конечно, я обращал на нее внимание, невольно, и, возможно, мне стоило поговорить об этом с ее хозяйкой. Мне показалось, что она слишком легко заводила друзей.
– Например.
– Хотя бы проводник. Я видел их вместе в Лароше в буфете. И этот итальянец, с которым вы разговаривали до меня. Да и сам убитый. Она, похоже, со всеми познакомилась.
– Вы хотите сказать, что горничная может оказаться полезной для следствия?
– Несомненно! Как я говорил, она постоянно приходила и уходила из вагона и более-менее близко сошлась с несколькими пассажирами.
– Включая ее хозяйку, графиню, – вставил мсье Фльосон.
Генерал рассмеялся.
– Я полагаю, большинство хозяек близки со своими горничными. Говорят же, что господин не может быть героем для своего лакея, и у противоположного пола, думаю, то же самое.
– Они сошлись так близко, – злобно продолжил маленький сыщик, – что горничная исчезла, лишь бы не отвечать на неудобные вопросы о ее хозяйке.
– Исчезла? Вы уверены?
– Ее не могут найти, это все, что нам известно.
– Я так и думал. Значит, это она покинула вагон! – воскликнул сэр Чарльз с таким пылом, что официальные лица разом утратили величавое спокойствие и наперебой закричали:
– Объясните! Скорее! Что, черт возьми, вы имеете в виду?
– Я с самого начала подозревал и сейчас расскажу почему. Вы, наверное, слышали, что в Лароше вагон опустел. Все, разве что кроме графини, пошли в ресторан на утренний кофе. Я закончил одним из первых и, выйдя на платформу покурить, заметил, или мне показалось, что заметил, край платья, мелькнувший в двери спального вагона. Я решил, что это горничная, Гортензия, несет хозяйке кофе. Потом подошел мой брат, мы немного поговорили и вместе вошли в вагон.
– Через ту же дверь, в которой вы видели юбку?
– Нет, через другую. Брат пошел в наше купе, а я задержался в коридоре, чтобы докурить сигарету, когда поезд тронулся. К этому времени уже все кроме меня вернулись на свои места. И как только я собрался пойти прилечь на полчаса, я отчетливо услышал, как повернулась ручка купе, которое, как мне было известно, пустовало всю дорогу.
– Купе с номерами 11 и 12?
– Возможно. Соседнее с купе графини. И не только ручка повернулась, еще и дверь приоткрылась.
– Это мог быть проводник.
– Нет, он в это время был на своем месте в конце вагона, вы знаете это, и крепко спал. Я слышал его храп.
– Кто-нибудь вышел из свободного купе?
– Нет, но мне показалось, нет, я даже уверен, что на секунду за дверью мелькнула та же самая юбка. Потом дверь быстро закрылась.
– У вас появились какие-то соображения на этот счет? Или вы не придали этому значения?
– Я не задумывался. Решил, что горничная захотела провести остаток пути поближе к хозяйке, потому что, как я слышал от графини, проводник им очень мешал встречаться. После того, что произошло, как видите, для остановки поезда причина была.
