— А уничтожив следы, она беспечно оставляет пистолет у себя под подушкой?
— Она ведь могла просто не сообразить, что в первую очередь его будут искать именно там.
Мейсон усмехнулся и покачал головой:
— Пистолет ведь зарегистрирован на ваше имя, мистер Дженнингс. Вы больше всех и заинтересованы в том, чтобы не узнали, из чьего пистолета выпущена роковая пуля.
Дженнингс ничего не ответил.
— Вы по-прежнему утверждаете, что зарядили пистолет и оставили его на столике в холле?
— Да, по всей вероятности.
— Тогда где вы взяли патроны? Вы действительно не входили ночью в комнату моей подзащитной?
Дженнингс в волнении потер руками лицо:
— Наверное, я ошибся, скорее всего я его не зарядил.
— Тогда, если по-прежнему считать, что последний выстрел из пистолета сделала моя подзащитная, она должна была спуститься ночью по лестнице, взять пистолет, осмотреть его и, обнаружив, что он не заряжен, снова вернуться в свою комнату, найти коробку с патронами, зарядить пистолет и только после этого поехать в загородный клуб «Сан-Себастьян», чтобы застрелить Селкирка?
— Ну, я думаю… наверное, она так и сделала.
— А откуда она могла знать, что в ее комнате хранятся патроны?
— Должно быть, нашла случайно.
— А как она догадалась, что на столике в холле остался лежать пистолет?
— Наверное, увидела, когда вышла.
— А как она узнала, что он не заряжен?
— Взяла в руки и увидела, — буркнул Дженнингс.
— А потом, значит, поднялась к себе в комнату за патронами?
— Конечно. Кстати, а почему бы вам не спросить об этом ее?
— Сейчас я спрашиваю вас.
— Я не знаю, что она делала.
— Итак, если ваша собака была ранена примерно между половиной первого и часом ночи, значит, до этого времени еще никто не обрабатывал ствол пистолета?
— Нет.
— Тогда, если пуля еще осталась в теле собаки, ее можно извлечь хирургическим путем, и по ней так же легко будет определить индивидуальные характеристики вашего пистолета, как если бы из него во время экспертизы выпустили контрольную пулю. Другими словами, пуля, засевшая в теле Ровера, сыграет роль контрольной пули.
— Понятно.
— А откуда вы знаете, что ствол пистолета не был обточен до того, как ранили собаку?
— Я… я этого не говорил.
— Ну конечно, вы этого не говорили, — подхватил Мейсон. — Вы и не могли этого сказать, потому что вы сами и обработали ствол пистолета. Вы единственный, у кого мог оказаться такой напильник. Вы единственный, кто мог знать, что Мервин Селкирк будет в клубе «Сан-Себастьян», и это вы поехали туда и застрелили его.
— Ничего подобного я не делал, — запротестовал Бартон Дженнингс. — Вы этого никогда не докажете!
Улыбка Мейсона стала еще шире:
— А для чего же еще вам потребовалось среди ночи забирать пистолет у Роберта из-под подушки?
— И вовсе не для этого! Просто я решил, что семилетнему мальчику не стоит доверять оружие!
— Тогда почему вы не забрали у него пистолет до того, как он пошел спать?
— Тогда я просто не подумал об этом.
— Вы же знали, что пистолет у него?
— Да, знал.
— Но вас это не волновало, пока вы сами не пошли спать?
— Ну, я не могу так сказать… впрочем, да, вы угадали, я встал, оделся и спустился во двор, чтобы забрать пистолет.
— Вы не разбудили жену, когда одевались?
— Нет, она спит крепко.
— Но ведь она же проснулась от выстрела?
— Не думаю. Она проснулась, когда Роберт закричал и вбежал в дом, чтобы рассказать, какой страшный сон ему приснился.
Точнее, рассказать то, что вы назвали страшным сном, — поправил его Мейсон. — На самом-то деле Роберт рассказал все именно так, как было в действительности: он проснулся оттого, что кто-то подошел к его постели, Роберт инстинктивно выхватил пистолет и спустил курок.
Бартон Дженнингс молчал.
— Ну вот и все, — сказал Мейсон. — К этому свидетелю у меня больше вопросов нет.
— У обвинения также нет вопросов, — отозвался Гамильтон Бюргер. — Могу добавить только, что, хотя во время допроса последнего свидетеля и выяснилось много ранее не известных суду и весьма любопытных фактов, одно остается неизменным — обвиняемую видели на месте преступления.
— Это утверждение свидетельницы представляется суду сомнительным, произнес судья Кент.
— Мне бы хотелось еще раз вызвать свидетельницу Миллисент Бейли, заявил Перри Мейсон.
— Очень хорошо. Миссис Бейли, займите, пожалуйста, место для свидетелей, — сказал судья.
— Ваша честь, я протестую, — вмешался Гамильтон Бюргер. Свидетельницу уже допрашивали и…
— Суд имеет право вызвать свидетельницу еще раз, — возразил судья. После показаний последнего свидетеля слова миссис Бейли предстают несколько в ином свете.
Миссис Бейли, мы ждем вас. Мистер Мейсон, вы можете приступать к допросу.
Мейсон встал:
— Миссис Бейли, вы сказали, что видели мою подзащитную между тремя и половиной четвертого утра восемнадцатого числа.
— Да, сэр.
— Когда вы увидели ее в следующий раз?
— Утром девятнадцатого, в десять часов.
— Где это было?
— На опознании в полицейском участке.
— Сколько всего женщин было на опознании?
— Там было пять женщин.
— И вы узнали в моей подзащитной именно ту женщину, которую видели на автостоянке?
— Да.
— Это был второй раз, когда вы ее видели?
— Да.
— И вы больше никогда ее не видели, я имею в виду, кроме того утра восемнадцатого числа?
— Нет… я еще раз видела ее, правда, мельком.
— О, так, значит, вы ее видели мельком. Когда же это было?
— В полицейском участке.
— И где вы ее видели в полицейском участке?
— Я случайно увидела ее, когда она в сопровождении полицейских шла в комнату для опознания.
— То есть она шла не одна?
— Да, с ней был офицер полиции.
— А в комнате, где проходило опознание, в это время был кто-нибудь?
— В это время? Еще нет.
— Мою подзащитную привели туда первой?
— Да.
— И вы могли хорошо рассмотреть ее?
— Да, конечно.
— А уже потом туда привели остальных женщин?
— Да.
— И тогда полицейские спросили вас, нет ли среди этих женщин той, что вы видели на стоянке возле загородного клуба «Сан-Себастьян».
— Да.
— И вы безошибочно указали на мою подзащитную?
— Совершенно верно.
Внезапно Мейсон обернулся к залу:
— Миссис Дженнингс! Я вынужден попросить вас встать.
В зале суда повисла напряженная тишина.
— Пожалуйста, миссис Дженнингс, встаньте, — еще раз попросил Мейсон.
Лоррейн Дженнингс не шелохнулась.
— Миссис Дженнингс, суд приказывает вам встать, — повысил голос судья Кент.
Очень неохотно Лоррейн Дженнингс поднялась.
— Выйдите, пожалуйста, вперед, — попросил Мейсон.
— Пройдите вперед, — повторил судья.
— А теперь, — снова обратился адвокат к миссис Бейли, — посмотрите внимательно и скажите, не эту ли женщину вы видели в ту злополучную ночь на автостоянке возле клуба «Сан-Себастьян»?
Казалось, свидетельница бесконечно долго вглядывалась в лицо миссис Дженнингс. Наконец, вздохнув, она сказала:
— Я… нет, не думаю, что это была она.
— Но это могла быть она?
— Ну да, она очень похожа на обвиняемую, тот же рост и фигура, но я… нет, по-моему, это не она.
— Это все, миссис Дженнингс, благодарю вас, — сказал Мейсон.
Лоррейн Дженнингс резко повернулась и бросилась к своему месту, она почти бежала.
— Подождите, подождите! — вдруг воскликнула свидетельница.
— Подождите-ка, миссис Дженнингс, — остановил ее Мейсон.
Миссис Дженнингс, казалось, не слышала.
— Вот сейчас она побежала… — Свидетельница заторопилась, от волнения глотая слова. — Теперь я уверена, что это та самая женщина. У нее такая походка, ее ни с кем не спутаешь: точно так же она заторопилась, почти побежала, когда внезапно увидела меня.
С язвительной улыбкой Перри Мейсон повернулся к Гамильтону Бюргеру:
— Я закончил допрос, господин окружной прокурор. Вы хотите что-нибудь добавить?
Очень медленно и неохотно Гамильтон Бюргер поднялся со своего места.
— С позволения суда я хотел бы отложить слушание этого дела до десяти утра завтрашнего дня, — сказал он устало. — Есть некоторые факты, в которых мне необходимо разобраться.
— Я тоже считаю, что это вам необходимо, — сухо ответил судья. — Итак, слушание дела откладывается до завтрашнего утра, обвиняемая освобождается под подписку о невыезде.
Мейсон и Делла Стрит сидели в личном кабинете адвоката, когда в дверь постучали условным стуком.
— Впусти Пола, Делла, — попросил Мейсон.
Делла Стрит открыла дверь.
