Ознакомительная версия.
«Первого сентября я на своем поле собирал картофель. Вдруг я заметил на опушке леса Риу человека в блузе, в бархатных панталонах оливкового цвета и с двуствольным ружьем. Я тотчас догадался, что это Жак Бессон, и подошел поговорить с ним, но он отвернулся, бросил камень в чащу, словно вспугивая птиц, и углубился в лес, где я скоро потерял его из виду. Удивленный увиденным, я ушел с поля и отправился домой, время от времени оглядываясь назад. Вскоре я заметил человека, выходящего из леса Риу и шедшего через мое поле. Он шел неспешным шагом. Тогда я сказал себе: „Нет ли тут чего-нибудь неладного?“ — и пошел быстрее. Я вернулся домой, рассказал жене, что я видел, взял заступ и притаился у выхода из леса, где, судя по всему, обязательно должен был пройти человек, замеченный мной четверть часа назад. Вдруг я увидел Жака Бессона, но не знал, откуда он появился. Он стоял в пяти-шести шагах от меня и оглядывался, но меня не заметил, потому что я стоял за сосной. Скоро он снова двинулся в путь, перепрыгнул через ручей и с трудом вскарабкался на крутой противоположный берег. Я следил за ним, пока он не скрылся в лесу. На этот раз я его узнал и сказал себе: „Какой же я глупец, что пришел сюда, чтобы увидеть тебя опять; это он, я не ошибся“. Когда я сначала увидел его на своем поле, солнце еще не село, а теперь уже садилось. На другой день, когда объявили о смерти господина Марселанжа, я сказал себе: „Это сделал вчерашний человек. Надо посмотреть, где он проходил“. Я вернулся на свое поле и очень ясно увидел следы на том месте, где у меня посажена репа. Я приметил, что гвоздей у него на башмаках не было».
На первых допросах Клод Рейно показывал, что не узнал Жака Бессона, он говорил, что видел двух человек. Только на последнем допросе он сказал:
– Послушавшись наконец голоса совести и преодолев страх, я должен вам сказать, что в человеке, которого я видел на своем поле, я узнал Жака Бессона.
Председатель стал подробно расспрашивать его, он хотел, чтобы столь важные для обвинения показания Клода Рейно были изложены как можно более детально.
В.: Видели ли вы его лицо?
О.: Я был на таком расстоянии от него, как теперь от вас. Он меня не видел, а я его видел. Лицо его и губы распухли от оспы. У меня было время узнать в нем Жака Бессона.
В.: Вы в этом совершенно уверены?
О.: Да, уверен.
В.: Вы не сомневаетесь? Если у вас есть хоть малейшее сомнение, надо об этом сказать.
О.: Это точно был Бессон, я не сомневаюсь. Я сказал правду. А другой человек, второй, о котором я вам говорил, был очень далеко, он не двигался с места. Я подумал, что этот человек смотрел, так же как и я, и не участвовал в этом деле.
Свидетель перешел к попыткам подкупа и запугивания, которым он подвергался после первого сентября:
— Однажды туманным и дождливым вечером ко мне пришел какой-то человек. Дверь была заперта, я не хотел открывать, но говорил он таким спокойным голосом, что я подумал: «Он не может причинить мне зла, у него голос слишком спокойный». Я сказал ему: «Подождите, сейчас открою, только зажгу свечу». Человек мне ответил: «Не нужно огня, мне надо передать вам всего пару слов». Когда он вошел, то сказал мне, что я не должен никому говорить, где и кого я видел, и что мне дадут за это много денег. Потом он ушел, а мне стало интересно, куда он пойдет. Я вышел на задний двор и через стену увидел, как два человека присоединились к первому в поле и зашли в лес. Потом за мои показания меня в кабаке побили Берже, лардерольский мэр, и Будуль. До этого мы всегда дружески выпивали после обедни.
Несколько свидетелей подтвердили, что Клод Рейно говорил с ними сразу после своей встречи, сказав, что узнал Жака Бессона, и выразил мнение, что стрелял, должно быть, Жак Бессон. Многочисленные и точные подробности, приведенные свидетелем, а также его убежденность в истинности всего сказанного им — все это произвело сильное впечатление на публику.
Эту своеобразную перемену в настроении публики угадал и Жак Бессон. Его до сих пор не доказанная виновность стала теперь очевидна и, можно сказать, осязаема. Он дрогнул, спрашивая себя, хватит ли у него мужества стоять до конца. К чему продолжать бороться, если он побежден, если с этой минуты он осужден судьями? Он уже начал поднимать руку, чтобы что-то сказать, как вдруг в его голове молнией сверкнула какая-то мысль, заставившая его изменить свое решение, после чего к нему вернулось обычное спокойствие.
После Клода Рейно были вызваны еще два свидетеля, показания которых еще более убедили присутствовавших в виновности Жака. Этими свидетелями были Изабо Делень, жена Тариса из Камбриоля и Матье Рейно, земледелец. Первая видела Жака Бессона первого сентября на закате у ручья Леш. Второй видел его рядом с лесом Фрейсили, когда Жак входил в лес Шамбла, в руках у него было ружье. Некоторое время спустя, когда Матье ужинал со своим дядей и Антуаном Видалем, которым он рассказал об этой встрече, они услышали выстрел. На следующий день, когда Видаль рассказывал Матье Рейно об убийстве господина Марселанжа, тот ответил ему, что это его не удивляет и что убийца, очевидно, Жак Бессон.
После этих показаний, ужасное совпадение которых, казалось, рассеяло малейшие сомнения, начали допрос свидетелей другой стороны. Эти свидетели были ханжи, привлеченные Мари Будон для опровержения страшных показаний, оглушительный эффект которых она предвидела. Первым вызвали аббата Карталя. При этом имени, которое напомнило Жаку о смелом замысле Мари Будон, он повернул голову, и в его глазах сверкнула искра надежды. Аббат Карталь, священник из Пюи, дал следующие показания:
«За несколько дней до преступления я видел, что Бессон с трудом волочит ноги. После убийства я пошел утешить графинь де Шамбла, как это предписывает обязанность служителя Божия. Госпожа Марселанж сказала мне рыдая: „Если бы, по крайней мере, он успел примириться и поручить себя Богу! Но он был убит так внезапно!“ Моя служанка сказала мне на другой день после ареста подсудимого, что первого сентября видела, как он поднимался по лестнице в восемь часов вечера, чтобы лечь спать».
Когда допросили Мариону Ру, она подтвердила это обстоятельство. Она показала, что встретила в этот день и в этот час Бессона на лестнице. «Разве вы не останетесь посидеть сегодня?» — спросила она его. «Я очень устал», — ответил он.
Свидетельница не слышала, как в полночь открылась и закрылась дверь. У графинь де Шамбла сидели только до десяти или одиннадцати часов. Она никогда не видела на подсудимом панталон оливкового бархата, игравших столь важную роль. Четыре свидетеля, видевшие Жака Бессона в окрестностях Шамбла первого сентября, и вообще все свидетели обвинения единогласно показывали, что видели на подсудимом эти панталоны, а свидетели защиты также единогласно утверждали, что у Жака Бессона никогда не было таких панталон.
Аббат Друэ, священник из Пюи, вспомнил, как его служанка говорила ему, что видела Бессона первого сентября в половине восьмого вечером.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Вы повторяли это замечание кому-нибудь?
Ответ.: Я говорила об этом в доме…
Свидетельница запнулась и умолкла, внезапно замешкавшись.
Вопрос: Вы должны говорить правду. Вы обязаны это сделать, отвечайте не колеблясь, кому вы говорили об этом?
О.: В доме графинь де Шамбла.
Мариона Жибер, служанка аббата Друэ, показала, что первого сентября, в половине восьмого вечера, она видела Бессона на улице. Она предложила ему руку, чтобы помочь ему вернуться и подняться по лестнице.
ЖАННА МАРИ БАРИОЛЬ: Первого сентября в половине седьмого я видела Бессона разговаривающим с портным напротив дома графинь де Шамбла.
– Видели ли вы на нем бархатные панталоны?
– Нет, никогда, — горячо ответила свидетельница.
ПОРТНОЙ СЕЖАЛОН: Я видел Бессона первого сентября на улице.
В.: Вы сами вызвались в свидетели?
О.: Мари Будон велела мне пойти, для этого она приходила записать мое имя.
В.: Видели ли вы на подсудимом панталоны оливкового бархата?
О.: Видел очень часто.
Тусента Фабр показала, что видела, как подсудимый первого сентября вечером в половине восьмого возвращался домой. Подсудимый слушал все эти показания с волнением, которого не мог скрыть. Вызвали двух новых свидетелей, супругов Пюжен. Жером Пюжен, сосед графинь де Шамбла, очень хорошо помнил, что первого сентября в полночь или в половине первого дверь дома с шумом открылась и закрылась. Виктория Видаль, жена Пюжена, прибавила:
«Услышав, что дверь закрылась с таким шумом, я сказала моему мужу: „Вот кто-то вернулся…“»
Свидетельница прибавила еще, что Бессон так много говорил о своих больных ногах, что она не могла не сказать: «Этот Бессон надоел мне со своими ногами». Таким образом, после показаний, из которых явствовало, какой дорогой шел убийца до совершения преступления, эти показания определили время его возвращения в Пюи.
Ознакомительная версия.
