— Совершенно верно, — согласилась мисс Марпл. — Именно поэтому вам известно только, что лет десять — двенадцать назад она, больная, встала с постели и пошла на какой-то праздник, где встретилась с Мариной Грегг, говорила с ней и получила автограф.
— Да, знаю, — сказал Крэддок с легким нетерпением. — Я уже слышал все это.
— Да, но вы не слышали одного слова, так как никто не думал, что оно может иметь значение. Вы не слышали названия болезни, которой страдала Хеся Бедкок — краснуха.
— Краснуха? Какое, ради бога, это имеет отношение к делу?
— Краснуха, в сущности, очень легкая болезнь, — спокойно продолжала мисс Марпл. — Люди даже не всегда осознают, что больны ею. На теле выступает сыпь, которую очень легко скрыть пудрой, слегка поднимается температура, вот и все. Поэтому при разговоре о болезнях краснуха приходит на ум в самую последнюю очередь. Миссис Бэнтри, например, когда я ее попросила вспомнить, чем была больна Хеся, упомянула сначала ветрянку, а затем крапивную лихорадку. Мистер Радд говорил о гриппе, но он-то, конечно, сделал это намеренно. Я же лично убеждена, что Хеся Бедкок болела именно краснухой, когда встретилась на Бермудах с Мариной Грегг. И этот факт дает ответ решительно на все вопросы. Краснуха чрезвычайно заразна, передается очень легко. У этой болезни есть еще одна особенность. Если женщина переносит ее в первые четыре месяца ее… — следующее слово мисс Марпл произнесла с налетом легкой викторианской жеманности, — ее… беременности, то это может иметь весьма серьезные последствия для ее будущего ребенка. Он может родиться слепым или умственно неполноценным.
Она повернулась к Джейсону Радду.
— Я ведь не ошибаюсь, мистер Радд: лет десять — двенадцать назад у вашей жены родился умственно неполноценный ребенок? Я слышала, что она до самого конца так и не оправилась от этого удара. Столько лет она страстно желала иметь собственного ребенка, а когда, наконец, ее желание осуществилось, это обернулось трагедией. Она ничего не забыла, не позволяла себе забыть. Эта трагедия стала для нее чем-то вроде навязчивой идеи.
— Вы совершенно правы, — кивнул Джейсон Радд. — В самом начале своей беременности Марина перенесла краснуху. Позднее врачи говорили, что умственная отсталость ее ребенка — следствие этой болезни. Болезнь не была наследственной или чем-то в этом роде. Врачи пытались успокоить Марину, но их слова произвели обратное действие. Она стала мучительно думать, от кого она могла заразиться этой болезнью, но так ничего и не смогла припомнить.
— Именно так, — сказала мисс Марпл. — И она ничего не знала до того самого момента, пока в тот вечер по этой лестнице не поднялась совершенно незнакомая женщина и не открыла ей всю правду — причем сделала это с нескрываемым удовольствием. Рассказала ей обо всем с гордостью, как будто то, что она сделала, было подвигом! Она, Хеся Бедкок, действительно думала, что проявила находчивость, смелость и силу духа, встав с постели, покрыв лицо косметикой и встретившись, несмотря на свою болезнь, с актрисой, которой она восхищалась и к которой питала такую нежную любовь. Этим своим поступком она хвасталась всю жизнь. Хеся Бедкок не хотела ничего плохого. Она никогда никому не желала зла, но нет сомнения, что люди вроде нее (и моей давнишней знакомой Элисон Уайльд) способны причинить много зла окружающим, так как им не хватает — не доброты, доброты в них достаточно, — а простых размышлений о том, какое действие могут оказать их поступки на других людей. Хеся всегда думала лишь о том, что ее поступки означают для нее, никогда не задумываясь над тем, что они могут означать для кого-нибудь другого.
Мисс Марпл покачала головой.
— И вот она умерла, как вы понимаете, по очень простой причине, вызванной ее собственным прошлым. Представьте себе, что почувствовала Марина Грегг в тот момент, когда Хеся ей все рассказала! Я думаю, мистер Радд может представить это очень хорошо. Думаю, она все эти годы питала неутоленную ненависть к неизвестному ей человеку, послужившему причиной трагедии всей ее жизни. И вдруг она внезапно встретилась с этим человеком лицом к лицу. С человеком, который был весел и вполне доволен собой. Для нее это было слишком. Если бы она только располагала достаточным временем, чтобы подумать, успокоиться, заставить себя смягчиться — но у нее не было времени. Здесь, перед ней, стояла женщина, которая разрушила ее счастье и погубила ее ребенка. Марине хотелось убить ее и, к несчастью, средство для убийства было у нее под рукой. Она всюду носила с собой кальмовит, часто употребляемое среди артистов средство. Довольно-таки опасное средство, так как передозировка влечет за собой серьезные последствия. Проделано все было очень просто. Марина бросила смертельную дозу кальмовита в свой бокал. Даже если бы кто-нибудь случайно заметил, что она делает, этот эпизод вряд ли бы сохранился у него в памяти, ибо все привыкли к тому, что она постоянно принимает для успокоения различные лекарства. Возможно, правда, что один человек не только видел это, но и сделал правильные выводы, однако я в этом сомневаюсь. Я думаю, что мисс Зилински действовала наугад. Затем Марина Грегг поставила свой бокал на столик и вскоре, улучив момент, задела локоть Хеси Бэдкок. Та пролила свой коктейль на совершенно новое платье. В этом-то и заключалась та деталь, которая осложняла все дело, которая возникла из-за неумения некоторых правильно пользоваться местоимениями при разговоре.
Это напоминает мне о горничной, о которой я недавно рассказывала, — добавила мисс Марпл, обращаясь к Дэрмоту. — Моя поденщица Черри поведала мне о своем разговоре с Глэдис Диксон. Разговор у них шел о платье, на которое Хеся Бедкок пролила свой коктейль. Глэдис, по ее выражению, показалось забавным, что она сделала это намеренно. Но, говоря «она», Глэдис имела в виду отнюдь не Хесю Бэдкок, а Марину Грегг. Она действительно намеренно толкнула Хесю. Не случайно, напротив, она хотела так сделать. Мы знаем, что она стояла рядом с Хесей Бедкок. Несколько капель коктейля, как нам известно, попали на ее собственное платье. Как истинная хозяйка Марина отдала свой коктейль — отравленный. В сущности, — задумчиво заметила мисс Марпл, — это было великолепное убийство. Оно было задумано и осуществлено практически экспромтом, времени на размышления не было. Марина страстно желала, чтобы Хеся Бедкок умерла, и через несколько минут та была уже мертва. Не думаю, чтобы Марина Грегг в тот момент осознавала всю серьезность того, что она сделала, предвидела последствия. Однако позднее ее охватил страх, ужасный страх. Она боялась, что кто-нибудь видел, как она бросила наркотик в свой бокал, боялась, что кто-нибудь видел, как она умышленно толкнула Хесю Бедкок. Боялась, что кто-нибудь может обвинить ее в убийстве. И она нашла единственный выход из положения. Она решила уверить всех, что убить намеревались е е, что именно она была предполагаемой жертвой. Она испытала этот ход прежде всего на своем враче, и все сошло удачно. Однако она не хотела, чтобы об этом знал ее муж, так как предполагала, что ей не удастся его обмануть. Чтобы обезопасить себя, Марина Грегг делала совершенно безумные вещи. Она самой себе писала письма с угрозами и подбрасывала их в различные места. Она подмешала мышьяк в свой кофе на студии. Все, что она делала, было настолько бесхитростно и прозрачно, что ее давно уже можно было уличить, если бы кто-нибудь догадался взглянуть на это дело с нужной стороны. Впрочем, одному человеку это удалось.
Мисс Марпл резко посмотрела на Джейсона Радда.
— Все это только ваша гипотеза, — заметил тот.
— Можете это называть как угодно, мистер Радд, но вы-то отлично знаете, что это правда. Вы знаете это, вы все знали с самого начала. Вы знали все, так как слышали упоминание Хеси о краснухе. Вы знали все, и изо всех сил стремились уберечь вашу жену. Но даже вы с вашим острым умом не сразу осознали, от чего вам придется оберегать ее. Вы не поняли, что дело не кончится попытками оградить вашу жену от последствий смерти Хеси. За этой смертью последовали другие — смерть Джузеппе, шантажиста, правда, но все же человека… И смерть Эллы Зилински, которой вы, я уверена, излишне доверяли. Вы безумно стремились оградить Марину от правосудия и одновременно хотели помешать ей творить новое зло. Вы хотели увезти ее отсюда как можно скорее. Вы старались быть с нею все время, быть уверенным, что ничего больше не произойдет.
Она замолчала и, подойдя к Джейсону Радду, мягко взяла его за руку.
— Мне очень жаль вас, — произнесла мисс Марпл, — очень жаль. Я знаю, что вам пришлось испытать. Вы ведь ее очень любили, правда?
Джейсон Радд отвернулся.
— Об этом, — глухо сказал он, — я полагаю, всем известно.
— Она была так красива, — мягко продолжала мисс Марпл, — у нее был удивительный талант. Она могла страстно любить и страстно ненавидеть, но ей не хватало сдержанности. Она не могла расстаться с прошлым и не могла представить будущего таким, каким оно должно быть. Она видела его лишь таким, каким воображала. Она была великой актрисой и очень несчастной женщиной. Какой удивительной Марией Стюарт, королевой Шотландии, она была! Я этого никогда не забуду.
