Я как раз печатал список наших издержек, когда зазвонил телефон, и мне пришлось отвлечься.
– Арчи? Угадай, кто это!
– Ты шутишь, Гвинн, дорогая! С чем спутаешь этот голос? Не глупи.
– Значит, ты еще не забыл меня? А я боялась, что ты и не вспомнишь, кто я такая. Неужели мы больше никогда не увидим тебя в отделе фондов?
– Едва ли. Не выношу промискуитет. Пэ-эр-о…
– Не умничай. Какая досада, а я ведь столько нового могу тебе рассказать! В жизни бы не подумала, что столько всего случится за одну неделю! Мистер Розенбаум теперь новый глава отдела, а мистера Эпплтона сделали… ох, я просто должна с тобою увидеться! Мне как раз нечем заняться вечером. А тебе?
Честно говоря, мне тоже нечем было заняться. Свидание с Лили Роуэн пришлось перенести: она простудилась и не вставала с постели.
– Я просто умру, – заявил я, – если не услышу о судьбе мистера Эпплтона. Давай встретимся в баре «Рустермана» в семь часов.
– Но там нельзя танцевать! Я думала, мы…
– Прости, что перебиваю, но сейчас я немного занят. Мы сперва поедим, а потом сможем отправиться куда-то еще и танцевать там хоть всю ночь напролет. Увидимся в семь, ненаглядная.
Фырканье, донесшееся из-за стола Вульфа, я проигнорировал и возобновил работу. Когда счет был отпечатан, я перечитал его и просмотрел приложения, аккуратно все сложил и сунул в конверт, а копии отнес в шкаф у софы. Затем я вернулся к пишущей машинке, заправил лист из собственной пачки, проставил дату и принялся за дело:
Дорогая миссис Пайн,вчера вечером я посетил…
Телефон опять зазвонил, и мне снова пришлось снять трубку.
– Арчи? Это Роза.
– Ну что ты, что ты. Представляться необязательно. Этот голос. Как поживает все остальное?
– Прекрати, – хихикнула она. – По телефону не увидишь, правда? Знаешь, прошлой ночью я легла в девять и спала до десяти утра, а теперь чувствую себя просто волшебно! Я решила выпить кофе, а он напомнил мне о тебе, и сегодня ведь суббота, вот мне и стало интересно, не занят ли ты чем-нибудь нынче вечером.
– Ничем особенным. А ты?
– Нет же, потому и звоню. Я тут подумала…
– Рад за тебя. Давай встретимся в баре «Рустермана» в семь часов.
– М-м, это чудесное вино! И стейк, да?
– Конечно, хоть два стейка. Или, пожалуй, три. Ровно в семь?
– Да!
Вульф опять фыркнул, а я промолчал. В конце концов, меня ждала работа. Это не какая-нибудь расшифровка готовых заметок, для творчества нужно сосредоточиться. Поехали дальше:
Дорогая миссис Пайн,вчера вечером я посетил гадалку, хотя нечасто обращаюсь за советом к предсказателям. Меня немного обеспокоило Ваше замечание, что со временем все могут надоесть, и я захотел прояснить свои шансы. Гадалка заверила, что мне будет отпущено два месяца, не более. Что странно: выходит, пока меня хватит, я буду великолепен, но затем внезапно, без всякого предупреждения сделаюсь скучным и обременительным.
К прискорбию своему, в данных обстоятельствах вынужден сообщить, что наше дальнейшее общение не принесло бы Вам долгой радости, и с сожалением прилагаю к этому письму бейсбольный абонемент. До начала игрового сезона остается две недели, так что у Вас достаточно времени, чтобы осчастливить им кого-нибудь еще.
Искренне Ваш…Я прикидывал, подписаться ли просто «Арчи» или поставить полное имя, и уже почти решился на второй вариант, когда телефон вновь смешал мои мысли. Я взял трубку:
– Офис Ниро Вульфа. Арчи Гудвин у аппарата.
– Это Эстер Ливси беспокоит, мистер Гудвин.
– Доброе утро, – поздоровавшись, я прочистил горло. – Чего вы хотите?
– Знаю, что заслужила это, – покаялась Эстер. – Я хотела извиниться, что была груба с вами, когда вы звонили вечером в четверг. Я… надеюсь, вы сможете понять. Я вообще ничего не чувствовала, была сама не своя и наговорила столько гадостей… Я хотела объясниться…
– Не стоит. Вам уже лучше?
– О да, намного лучше. Мне бы действительно хотелось кое-что объяснить вам. Вас не затруднило бы подъехать сегодня вечером… вы ведь знаете мой адрес, правда? Просто небольшая квартира, где я живу вместе с мамой.
– В Бруклине.
– Да. Дом номер две тысячи триста девяносто четыре…
– Да, знаю. Думаю, смогу найти. А как насчет того, чтобы прокатиться со мной завтра в смешном стареньком седане мистера Вульфа? Куда-нибудь за город? Посмотрим, не пришла ли весна?
– Простите, но завтра я не смогу, мы с мамой собирались навестить друзей. Право, не беспокойтесь…
– Что вы, никакого беспокойства! – Мне в голову пришла вдруг одна идея. – Дело в том, что я такой нескладный, неуклюжий. Боюсь, произведу неприятное впечатление на вашу маму. Пожалуй, вам следовало бы узнать меня поближе, прежде чем приглашать домой. Вы представляете, где расположен ресторан «Рустерман»?
– «Рустерман»? Ну, конечно.
– Такое приятное тихое местечко с хорошей кухней. Быть может, встретимся в баре «Рустермана» сегодня вечером? Скажем, в семь?
– Что ж… Я не собиралась… Я вовсе не напрашивалась на приглашение…
– Ну что вы, я понимаю, вы не напрашивались. Но мне кажется, вам должно там понравиться. Будет очень весело. Мне-то уж точно. Придете?
– Ну…
– Вы придете.
– Хорошо, приду.
Я повесил трубку, дотянулся до перьевой ручки и подписал письмо для Сесили.
– Какого дьявола ты задумал собрать их всех вместе? – пробурчал Вульф.
В ответ я широко улыбнулся:
– Бог знает, а я – нет. Просто-напросто я чертовски общителен. И терпеть не могу разочаровывать женщин.
Он заглянул к нам за день до того, как словил пулю.
Бен Дженсен был издателем, политиком и, на мой взгляд, полным олухом. Закрадывается подозрение, что он согласился бы и заплатил бы за те армейские секреты, которые ему предлагал приобрести капитан Питер Рут, да вот беда: Дженсен не знал толком, как пустить их в ход, не навредив при этом самому себе. Одним словом, он решил зря не рисковать и, как послушный мальчик, пошел на сотрудничество с Ниро Вульфом. Все это случилось за пару месяцев до описываемых событий.
Ну так вот, во вторник спозаранку Бен Дженсен позвонил нам и сказал, что желает встретиться с Вульфом. Когда я ответил, что Вульф, как обычно, возится со своими орхидеями и освободится только к одиннадцати часам, он немного поворчал и сообщил, что явится ровно в одиннадцать.
Пришел он за несколько минут до условленного времени. Я проводил его в кабинет и предложил устраиваться в красном кожаном кресле. Водрузив туда свое костлявое туловище, Дженсен устремил на меня взгляд и произнес:
– Вроде я вас помню. Вы, часом, не майор Гудвин?
– Он самый.
– Вы в гражданском.
– А я как раз заметил, что вам не мешало бы подстричься, – ответил я. – В вашем возрасте при такой седине куда приличнее смотрится короткая стрижка. Ну что, продолжим перемывать кости друг другу?
В этот момент мы услышали, как из прихожей донесся лязг – это остановился личный лифт Вульфа. Мгновение спустя в кабинет вошел сам босс. Поздоровавшись с посетителем, он опустил свою тушу, двести шестьдесят с лишним фунтов, в сработанное на заказ, специально для него, кресло.
– Мне бы хотелось вам кое-что показать, – промолвил Бен Дженсен. – Я получил это письмо сегодня утром.
С этими словами он извлек из кармана конверт и, встав, протянул его Вульфу. Тот взглянул на конверт, вытащил из него какую-то бумажку и, ознакомившись с ней, передал и то и другое мне. На конверте от руки печатными буквами было аккуратно выведено: «Бену Дженсену». Судя по краям бумажки, ее откуда-то вырезали – ножницами либо острым ножом. Текст, уже не рукописный, а отпечатанный типографским способом, крупным шрифтом, гласил:
ТЫ скоро УМРЕШЬ – И Я БУДУ СМОТРЕТЬ, КАК ТЫ УМИРАЕШЬ!
– Чего же вы хотите, сэр? – негромко осведомился Вульф.
– Могу совершенно бесплатно сказать вам, откуда взят текст, – вставил я.
– Хотите сказать, что знаете, кто это послал? – резко повернулся ко мне Дженсен.
– Ну что вы! За такие сведения я бы потребовал с вас плату. Я про другое. Это вырезка из рекламы кинофильма «Встреча на рассвете». Фильм века. На прошлой неделе я видел эту рекламу в «Американ мэгэзин». Думаю, сейчас ее печатают все журналы. Если бы вы смогли выяснить…
Вульф шикнул на меня и снова, все так же негромко, обратился к Дженсену:
– Чего же вы хотите, сэр?
– Что мне делать? – с напором спросил наш гость.
– Понятия не имею. У вас есть предположения по поводу того, кто мог отправить вам это письмо?
– Не имею ни малейшего представления, – сокрушенно признался Дженсен. – Черт, как же мне все это не нравится! Это вам не пустые угрозы от безымянного психа. Судите сами! Здесь все четко и ясно. Думаю, кто-то попытается меня убить. Но кто? За что? Когда? Весь ужас заключается в том, что я ничего не знаю. Полагаю, выяснить это теперь невозможно – об этом не может быть и речи. Но мне нужна защита. И я готов вам за нее заплатить.
