Мадам Баллю, консьержка дома номер 18 на улице Сен-Пер, встала ни свет, ни заря и сразу же, ворча, принялась надраивать лестницу. Потом она поест капусты с салом у себя в комнате, сделает добрый глоток портвейна и вынесет стул во двор — благо, сегодня распогодилось и можно посидеть на воздухе, — чтобы поглазеть на прохожих.
Увы, ее планы нарушило появление дамы в фиолетовой шляпке с вуалью и каракулевом пальто в русском стиле поверх зауженного книзу платья. Гостья неуверенно шла к дому.
— Вы к кому? — строго осведомилась консьержка, изучая шляпную коробку, которую женщина прижимала к груди.
— Меня ждут на четвертом этаже, я на примерку..
— A-а, вы к Примоленам? Вытирайте ноги, коврик видите?
Женщина прошла через холл, но у лестницы внезапно обернулась.
— Скажите, а квартира на первом этаже, случайно, не сдается? Я увидела, что ставни закрыты, и подумала… что моя тетушка была бы рада переехать сюда. Она уже немолода, и ей трудно подниматься по ступенькам. Для нее это было бы таким облегчением…
— Жаль вас разочаровывать, мадам, но вам придется поискать квартиру в другом доме. Ставни закрыты потому, что месье Мори и его дочь за границей, но завтра они возвращаются.
Мадам Баллю, уперши руки в боки, наблюдала, как незнакомка поднимается по лестнице.
— Надо же, позарилась на чужой угол! Ну все, пора поесть, у меня сегодня маковой росинки во рту не было. — И она, повесив на ручку двери табличку «Консьержка ушла в город», решительно закрылась в комнате.
Гостья, тихо стоявшая на лестничной площадке третьего этажа, услышала, как хлопнула дверь каморки консьержки. Она свесилась через перила, убедилась, что теперь никому не попадется на глаза, на цыпочках спустилась на первый этаж и нажала кнопку звонка квартиры с закрытыми ставнями. Потом мысленно сосчитала до тридцати, позвонила еще раз, вышла во двор и направилась к улице Жакоб.
— Я не прочь заморить червячка, — произнес Жозеф, рассчитывая, что Эфросинья, которая суетилась в лавке, отправится на кухню.
— Хочешь есть — грызи кулак. Или яблоко. Мне не до тебя, я буду готовиться к приезду месье и мадемуазель Мори. А, вот и вы, месье Виктор! Как раз вовремя, мне нужен ваш совет. Что вы об этом скажете? Первое блюдо: телячий язык под острым соусом, затем битки из ягненка с артишоками, пирог с телятиной и кореньями, и, наконец, беф-брезе [18]с пармезаном, на десерт — мороженое в суфле с ванилью. А для мадемуазель Айрис — гратен дофинуа. [19]Как вы думаете, какое вино выбрать?
Виктор, не удостаивая ее ответом, положил на стол Кэндзи пачку каталогов.
— Клиенты? — спросил Жозеф.
— Да так, мелкая сошка.
— Ну, хорошо, — обиженно прошипела Эфросинья — раз со мной никто разговаривать не желает, пойду поболтаю с барашками с улицы Фонтен.
И она удалилась, взывая к Иисусу, Марии и Иоанну.
В магазин зашли две женщины. Первая была одета в шевиотовый костюм, а на голове у нее красовалась нелепая тирольская шляпка; вторая — в широком фиолетовом плаще и головном уборе, из которого торчали зеленые перья, словно усики гигантского богомола.
— Фройляйн Беккер, мадам де Флавиньоль! — воскликнул Виктор, с трудом удержавшись, чтобы не расхохотаться.
Жозеф, которого тоже одолевал смех, поспешно нырнул под прилавок, делая вид, что разыскивает там что-то.
— Дорогой месье Легри, мы как раз к вам! Хельга наконец-то нашла нужную брошюру о велосипедах, вы ведь, кажется, хотели купить себе? — пропела жеманница Матильда де Флавиньоль, питавшая слабость к Виктору.
— Истинно так, — подтвердила мадемуазель Беккер. — Вот, держите. Выбрать велосипед так же непросто, как и домашнее животное. Ведь он будет вашим спутником и другом долгие годы.
— Дорогая, а вы видели собаку, которую купила Рафаэль де Гувелин, чтобы ее мальтийской болонке не было так одиноко? Она такая жуткая — толстая, черная и без хвоста! Мне шипперке [20]1 совсем не нравятся… Но что тут поделаешь, раз уж принц Уэльский ввел моду на эту породу…
С лестницы тяжело спустилась Эфросинья, нагруженная корзинами, и проворчала, что завтрак готов, а она отправляется на улицу Фонтен, хотя ноги у нее уже гудят.
— И как назло кончился запас мозольного пластыря из России. Ах, Россия! Вот уж поистине дружественная нам страна, не то что другие, — проворчала она, слегка задев плечом Хельгу Беккер.
— Жозеф, — прошептал Виктор, — скажите матушке, чтобы она не ходила через магазин.
— Я говорил. Вам следует самому ей об этом сказать, может, вас она послушает, — так же тихо ответил Жозеф.
— А вы любите животных, месье Легри? — осведомилась Матильда де Флавиньоль. — Да? В таком случае вы непременно должны посмотреть на детенышей орангутангов в ботаническом саду. Их привезли с острова Борнео, назвали Поль и Виргиния и кормят исключительно…
— Кстати, месье Легри, — вмешался Жозеф, — насчет «Поля и Виргинии»… Месье де Кермарек охотится за Курмеровским изданием 1838 года, там сафьяновый переплет, а иллюстрации переложены папиросной бумагой…
— Поскольку господа заняты профессиональным разговором, мы, пожалуй, удалимся. Я сгораю от нетерпения узнать результат «бумажной» велогонки, [21]которая прошла вчера в Конкорде. Пойдемте, дорогая, — и Хельга Беккер потянула подругу к выходу.
Матильда де Флавиньоль не без сожаления подчинилась, бросив Виктору на прощание нежный взгляд.
Как только дамы вышли за порог, тот повернулся к Жозефу:
— Спасибо, Жозеф, ты спас нас. Иначе пришлось бы еще час слушать рассказ о рационе обезьян.
— Да, патрон, чуть не забыл: некий господин желал видеть месье Мори, а потом звонила какая-то дама. Она намеревается продать библиотеку: собрание книг XVII века. Поскольку месье Мори нет, я заверил ее, что этим можете заняться вы. Если вас ее предложение заинтересует, вам следует отправиться к ней сегодня вечером, потому что она уверена, что желающих приобрести ее библиотеку будет немало. Вот адрес: улица Гортензий, дом 4. Она будет ждать вас в семь.
— Н-да… — протянул Виктор. — Честно говоря, я собирался поужинать с мадемуазель Таша.
— Месье Мори жалуется, что с Рождества у нас плохо пополняется ассортимент… — пожал плечами Жозеф и снова погрузился в журнал. «Старина Золя не лишен вдохновения. Благодаря ему вторая половина дня пролетит для меня незаметно».
На улице было морозно, и Жозеф поспешно закрыл дверь, надеясь сбегать на улицу Висконти, а затем вернуться к приготовленному матерью супу. Он уже поворачивал ключ в замке, запирая магазин, когда услышал крик. В нескольких метрах от него какая-то дама растянулась на тротуаре и тщетно пыталась подняться. Жозеф бросился к ней.
— Вы ушиблись?
— Скорее испугалась. Благодарю вас.
— Быть может, позвать извозчика?
— Спасибо, я дойду пешком. — Голос из-под вуали звучал приглушенно и не выражал никаких эмоций.
Дама направилась в сторону Сены. Жозеф проводил ее взглядом и вернулся к магазину, чтобы закрыть ставни. И вдруг увидел, что связка его ключей лежит на земле.
— Что за чертовщина? У них выросли крылья, словно у римских колоколов? [22].. Пора перекусить, похоже, от голода у меня начались галлюцинации.
Суббота, 9 апреля, утро
«Посланник» поглядел на деревянный крест, висевший над изголовьем кровати. На мгновение ему показалось, что комната исчезла, и мир состоит только из лучей, пробивающихся сквозь закрытые ставни, и золотой пыли. Мало-помалу глаза привыкли к полумраку. Чиркнув спичкой, он поднес огонек к фитилю лампы. Розоватый свет трепетал на белой странице тетради.
Господи, я свидетель Твоей славы. Я, Твой посланник, выполнил возложенную на меня миссию. Клеймо сокрыто. Я должен вооружиться терпением и ждать момента, чтобы ввергнуть его в небытие. Оно не оставит и следа, лжепророки не смогут посягнуть на Твое творение, и люди более не навлекут на себя Твой гнев.
Суббота, 9 апреля
Жозеф обожал подновлять переплеты. Он испытывал почти физическое наслаждение, протирая мягкой тряпочкой сафьян и кожу и возвращая блеск позолоченным названиям на корешке и обложке. Появление Виктора отвлекло его от этого занятия. Он повернулся к вошедшему с великолепным изданием в переплете «а-ля фанфар» [23]в руках и заметил, что тот не в духе.
— Я должен был сразу догадаться! Это название просто нелепо! — воскликнул Виктор.
— Какое название, патрон?
— Улица Гортензий. Я вчера дошел аж до Нейи: никто и знать не знает о вашей улице Гортензий!
Обиженный Жозеф положил книгу на прилавок.
— Это не мояулица. Та дама назвала мне ее по телефону.
