– Нулевая, раз уж она говорит, что воду налить не забыла. Она проходила обучение в больнице Маунт-Киско, и я хорошо ее знаю. К своим нью-йоркским пациентам я всегда вызываю мисс Горен, если она свободна. Так что эту версию можете смело отбросить.
– Тогда либо Пол Файф лжет, либо кто-то достал грелки из кровати, опорожнил их и положил обратно, что кажется бессмысленным: это не могло сколько-нибудь серьезно сказаться на состоянии больного, не так ли?
– На состоянии больного – нет. – Буль провел ладонью по седой шевелюре. – Зато вполне могло испортить репутацию мисс Горен. И я чувствую некоторую ответственность, поскольку пригласил ее присмотреть за Бертрамом Файфом. Вы не интересовались моим мнением, но я все же выскажу его. По-моему, Бертрам умер от пневмонии и этому не способствовали никакие внешние обстоятельства – кроме тех, в которых повинен он сам. Я имею в виду его отказ госпитализироваться и лежать под кислородной палаткой. Я также считаю, что он совершенно напрасно настоял на приходе гостей, несмотря на болезнь. В детстве он был очень упрям и, по-видимому, с тех пор не изменился. Что касается грелок, то мне кажется, что Пол Файф лжет. Не хочу оговаривать его за глаза, но в нашем городке все знают, на какие дикие выходки он способен в погоне за женщинами. Стоит Полу кем-то увлечься, как это превращается в настоящую манию, в одержимость. Заметив грелки в постели, он запросто мог придумать, как с их помощью сломить сопротивление мисс Горен. Подобный ход вполне согласуется с его характером и прошлыми поступками. Вот почему он отнес грелки в ванную и опорожнил их.
– Тогда глупо было говорить сестре, что это сделал он, – возразил Вульф.
Буль покачал головой:
– Нет, Пол просто хотел отвлечь ее внимание. А вот мисс Горен этот жест он мог представить как услугу и в то же время намекнуть, что способен взять свои слова обратно и обвинить ее в нерадивости. Я не утверждаю, что Пол Файф чрезвычайно хитроумен. Люди, страдающие манией, обычно не отличаются большим умом. Я всего лишь хочу сказать, что, как мне кажется, сестре Пол сказал правду, а мисс Горен солгал. Думаю, это он вылил воду из грелок. Как я понимаю, позднее он придет сюда вместе с остальными. Прошу предупредить их, что дам отпор любой попытке обвинить мисс Горен в халатности. Я посоветую ей обратиться в суд с иском о клевете и сам выступлю свидетелем. Если вы предпочтете, чтобы я лично сказал им…
В дверь позвонили. Я поднялся и сходил в прихожую, чтобы взглянуть, кто явился, а потом вернулся в кабинет.
– Они пришли, – сказал я Вульфу. – Дэвид и с ним двое мужчин и женщина.
Босс сверился с часами.
– Опоздали на десять минут. Приведи их сюда.
– Нет! – Энн Горен вскочила с места. – Ни за что! Я не желаю находиться с ними в одной комнате! Доктор Буль, пожалуйста!
Должен сказать, я был с ней согласен. Не одержим ею, но вполне с ней согласен. После секундного размышления доктор Буль тоже согласился и уведомил об этом Вульфа. Вульф задумчиво посмотрел на сиделку и решил присоединиться к мнению большинства.
– Хорошо, – кивнул он. – Арчи, проводи мисс Горен и доктора Буля в переднюю и выпусти их после того, как остальные пройдут в кабинет.
– Да, сэр.
Когда я шел отворять дверь, звонок раздался снова. Наверняка трезвонил порывистый Пол. Если бы он знал, кто здесь, думаю, проломил бы стеклянную панель в нашей входной двери.
Проводив вновь прибывших в кабинет Вульфа, а Буля с сиделкой – к выходу, я уселся за свой стол и приготовился записывать. Судя по всему, расследование смерти, удивившей доктора, грозило скатиться к выяснению того, какими способами некий торговец недвижимостью добивается благосклонности женщин. А это не та работа, какую Вульф считает достойной своего гения, независимо от гонорара. Я уже предвкушал интересное зрелище.
Внешне Пол не оправдывал свою репутацию. Ниже меня на добрых восемь дюймов, он был широк в кости и пухловат. Вероятно, он обнаруживал в себе сходство с Наполеоном, и не без оснований, хотя впечатление немного портил синяк под левым глазом и ссадины на распухшей челюсти. Джонни Эрроу, сделал я вывод, пускает в ход оба кулака. Пол и Таттлы сели в желтые кресла, выставленные шеренгой перед столом Вульфа, а красное кожаное кресло досталось Дэвиду.
Луиза была выше обоих братьев и куда привлекательнее. Для женщины среднего возраста она выглядела совсем недурно, несмотря на некоторую костлявость и слишком уж коротко подстриженные волосы. Что касается ее мужа, Таттла, то у него волос не было вовсе. Его блестящий заостренный кверху купол совершенно затмевал все остальные черты лица – глаза, нос, подбородок. Чтобы разглядеть их, приходилось напрягать внимание.
Ко времени моего возвращения из прихожей Вульф говорил:
– …и доктор Буль вновь выразил уверенность в том, что ваш брат умер от пневмонии и что в обстоятельствах его кончины не было ничего подозрительного. Поскольку он уже зафиксировал факт естественной смерти в подписанном им свидетельстве, ничего нового нам его заявление не дает. – Он остановил взгляд на Поле: – Как я понимаю, вы считаете, что необходимо полицейское расследование. Это верно?
– Да. Чертовски верно, – изрек густой баритон.
– А ваши родственники против. – Вульф повернул голову к старшему брату: – Вы против, сэр?
– Да, как и говорил. – Дэвид выглядел еще более утомленным, чем раньше. – Я против этого.
– И вы, миссис Таттл?
– Категорически против. – Она говорила отрывисто, резким высоким голосом. – Зачем навлекать на себя неприятности? Мой муж такого же мнения. – Луиза мотнула головой в его сторону: – Винс?
– Так точно, дорогая, – прогудел Таттл. – Я всегда соглашаюсь с тобой, даже когда не согласен. А на этот раз я согласен.
Вульф опять повернулся к Полу:
– То есть все зависит от вас. Если вы обратитесь в полицию, что́ скажете?
– Да много чего скажу. – В льющемся с потолка свете синяк Пола выглядел чернее, чем был на самом деле. – Скажу, что, уходя в субботу вечером, доктор Буль назвал состояние Берта удовлетворительным и заверил: мы можем смело идти в театр – а несколько часов спустя Берт умер. Скажу, что этот пройдоха Эрроу заигрывал с сиделкой, строившей ему глазки, и запросто мог порыться среди ее склянок и подменить морфин, который она собиралась ввести Берту, – доктор Буль говорил нам, что прописывает брату морфин. Скажу, что Эрроу нацелился на миллионы, к которым и близко не подобрался бы, будь Берт жив. Скажу, что Эрроу пришлось не по вкусу сближение Берта с родными, воссоединение нашей семьи, и он положил этому конец.
Пол умолк, чтобы осторожно ощупать кончиками пальцев челюсть.
– Мне больно говорить, – сообщил он нам. – Проклятый отморозок. Послушайте, я далеко не святой. Вы на меня так смотрите, будто хотите спросить, что это я распереживался из-за брата. Да нет, ни черта подобного. Я не очень-то ладил с Бертом, когда мы были детьми. И потом двадцать лет его не видел. С чего мне переживать? А волнует меня вот что. Убийца не должен получить выгоду от своего преступления. И коли Эрроу убил Берта, то их соглашение можно выкинуть в форточку и все имущество брата должно достаться нам. Это же очевидно, так к чему молчать? И мне даже не нужно будет говорить это полиции, они и сами сообразят.
– Ты говоришь неподобающие вещи, Пол, – осадил брата Дэвид.
– Верно, верно, – подхватил Таттл. – Так нельзя.
– Ах, да неужели?! – язвительно прищурился Пол на зятя. – Ты-то кто такой вообще?
– Он мой муж, – отчеканила Луиза. – И мог бы многому тебя научить, будь ты способен учиться.
Вот он, милый семейный кружок. Слово взял Вульф.
– Признаю, – сказал он Полу, – ваши соображения могут вызвать интерес у полиции, но одних догадок и предположений недостаточно. Есть ли у вас что-то более существенное?
– Нет. Но больше ничего и не нужно.
– Я так не считаю. – Вульф откинулся на спинку кресла, втянул в себя бушель воздуха и выпустил его обратно. – Давайте посмотрим, не сможем ли мы обнаружить что-нибудь. Во сколько вы прибыли к брату в субботу?
– Около пяти часов пополудни. – Нижняя часть лица Пола внезапно перекосилась. Я было подумал, что это судорога, однако потом сообразил: он пытается ухмыльнуться, а это непросто сделать после удара в челюсть. – А-а, понимаю, – произнес он. – Вопрос в том, где я был в пять пятьдесят одну шестого августа? Ладно. Я выехал из Маунт-Киско в Нью-Йорк без четверти четыре в своем автомобиле, один. Сначала остановился на Мэдисон-авеню возле «Шрамма», чтобы купить две кварты их фирменного мангового мороженого для воскресной вечеринки. Затем поехал на Пятьдесят вторую улицу и припарковался – по субботам ближе к вечеру там это возможно. Оттуда я пешком пошел в «Черчилль тауэрз» и оказался в номере у брата вскоре после пяти. Я приехал пораньше, потому что уже побеседовал с сиделкой по телефону и мне понравился ее голос. Вот я и подумал, что неплохо бы с ней познакомиться поближе до того, как соберутся остальные. Но у меня не было никаких шансов. Тот парень, Эрроу, уже сидел с ней в гостиной и плел что-то про урановые прииски. Каждые несколько минут она выскальзывала, чтобы проверить своего пациента, а потом снова возвращалась к байкам о рудниках. Затем пришел Дэвид, за ним Луиза с Винсом, и мы как раз садились за стол, когда появился доктор Буль. Дальше рассказывать?
