Мы повесили куртки на трости и двинулись в гостиную, которая, как и холл, была забита вещами. Но здесь теснота была более гармоничной. В большом зеленом кресле, укрытая розовым пледом, сидела маленькая женщина. Та самая, которой было адресовано письмо Джона Стамфорда, ее брата. Именно это письмо впервые заставило меня поверить в существование птицы с острова Улиета. Марта Стамфорд была стара настолько, что никому не могло даже прийти в голову, что она до сих продолжает жить. Но эта женщина состарилась особым образом, превратившись в веселую смешливую пожилую даму. Все вокруг нее напоминало о другой эпохе, а она сама выглядела настолько живой, что невозможно было поверить, что эта дама танцевала и флиртовала с офицерами, приехавшими в отпуск во время противостояния у Иперна[13].
Марта приветствовала Катю кивком и вгляделась в ее лицо:
— Берт сказал, что вы из Швеции.
— Да. Из пригорода Стокгольма.
— Рада вас видеть. Думаю, наша зима не должна казаться вам особенно страшной. Она обратилась ко мне:
— Ну что, пришли посмотреть еще раз? Она скучная старая вещица, эта птица, но ее ценность меня не удивляет. У нас птицу всегда очень ценили. Понимаете, она много лет член нашей семьи.
Марта напомнила мне, что старый Мэттью Фокс считал птицу самым драгоценным сокровищем, принадлежащим его бабушке.
— Бабушке птица перешла от ее матери. А ей птицу подарил возлюбленный. Так по крайней мере утверждал Мэттью. Мы все считали это ужасно романтичным. Помню, старый Мэттью рассказывал мне, что, когда он был мальчиком, бабушка брала его за руку и водила показывать свои сокровища. А когда доходила до этой птицы, она всегда говорила, что это наследство от матери. И такую обычную птицу ее мать ценила выше всего, что имела, ведь это был подарок любимого человека. Помню, как Генри — это отец Берта — говорил, что птица ценная еще и потому, что ее привез капитан Кук. Но никто из нас никогда и не собирался продавать ее, потому что она являлась даром любви.
— А рисунки, мама? — произнес Берт Фокс. — Расскажи им о рисунках.
— Ах да. Генри нашел их вскоре после того, как мы поженились. Красивые такие. Все больше полевые цветы. Ну там разные колокольчики и всякие другие. Очень четкие, яркие. Милые вещицы. Генри вставил их в рамки и повесил на стены. Но когда мы переехали сюда, то здесь места не оказалось и рисунки продали семье, которая купила Олд-Мэнор. Генри, кажется, получил за них несколько фунтов.
Катя повернулась ко мне:
— Так, может, они до сих пор там?
Я отрицательно покачал головой и взглянул на Берта Фокса.
— Олд-Мэнор сгорел в войну, — сказал он. — Полагаю, вместе с рисунками.
— Милые, милые картинки, — продолжила его мать. — Даже красивее свежих живых цветов, бывало, говорила я… Но хватит вам меня слушать. Ведь вы пришли из-за птицы. Так поднимитесь наверх и посмотрите на нее.
Но у меня был еще вопрос.
— А вы знаете что-нибудь еще о прабабушке старого Мэттью, которой подарили птицу?
— О, это было слишком давно. Старому Мэттью, наверное, что-нибудь о ней рассказывали, но я не помню, чтобы он когда-то при мне это упоминал.
Берт Фокс тихо кашлянул.
— Наверное, она похоронена на церковном кладбище в Эйнзби. Не могу утверждать, поскольку в архивных записях пробел. В старой части кладбище заросло, но могилы по-прежнему там.
— Вы хотите сказать, что мы сумеем найти ее надгробие?
— Вряд ли. Там все сильно поросло мхом.
— Все равно это лучше, чем крематорий, — подала голос его мать. — Берт все хочет отправить меня туда.
Берт подмигнул мне.
— Я вас обязательно свезу туда, мама, если это будет от меня зависеть.
Она весело рассмеялась и шлепнула его по руке.
Смотреть птицу с нами Марта не пошла. Пояснила, что ей трудно подниматься по лестнице, к тому же она прекрасно знает, как птица выглядит. Прежде чем ее покинуть, я почувствовал себя обязанным снова сказать то, что говорил при первой встрече. Что есть люди, готовые заплатить за птицу хорошие деньги.
— Деньги? — пробормотала она. — Зачем они мне? У меня есть все, что нужно. Птица скоро перейдет к Берту, пусть тогда и решает.
Берт пожал плечами и повел нас на второй этаж в странное маленькое помещение, которое они называли Книжной комнатой. Она существовала уже много лет, со дня постройки дома. Предназначалась в качестве бельевой, но, насколько Берт Фокс помнил, всегда была Книжной комнатой, где хранилась семейная библиотека. Он ввел нас туда, включил верхний свет, щелкнув выключателем у двери. Комната узкая, примерно пять футов шириной и пятнадцать длиной. Обе длинные стены занимали книжные полки, а дальняя стена и пространство над дверью были свободными. Дальнюю стену украшала довольно однообразная композиция из засохших дубовых листьев, а над дверью, в прозрачном стеклянном футляре, тихо и мирно стояла загадочная птица с острова Улиета.
Она была похожа на птицу, которую я изготовил по описанию, но вид имела существенно лучший. Создавая свою, я выпросил и купил очень старые чучела обыкновенных и черных дроздов, а затем мобилизовал все свое умение, чтобы скомбинировать их в правдоподобную подделку птицы с острова Улиета. В особенно трудных местах я симулировал ветхость, чтобы скрыть ошибки. А эта птица не имела изъянов. Никакой потери формы, проплешин. Потрясающая, почти невероятная сохранность. У любого, кто видел рисунок Джорджа Форстера, не могло быть сомнений, что это оригинал.
Мы с Катей стояли, затаив дыхание.
— Как получилось, что она в таком прекрасном состоянии? — спросила она.
— Не знаю, — ответил я. — Видимо, счастливая случайность.
— Нет, — возразил Берт Фокс, — дело не только в этом. — Он обвел рукой комнату. — Здесь нет внешних стен. Мой отец держал ее вместе с книгами из-за очень низкой влажности. И температура в этой комнате всегда одинаковая. Прохладная.
— Но ведь птица долгое время простояла в доме управляющего имением, — произнес я. — Там-то как она выжила?
— Мой отец говорил, что птицу периодически обрабатывали мышьяком, — ответил Берт. — Каждое поколение делало все возможное, чтобы сохранить ее.
— Однако это не объясняет, почему остальные чучела того времени уже давно истлели, а это стоит как новенькое, — промолвила Катя. Она замолчала, подняла на птицу глаза, а затем, осознав, что мы внимательно смотрим на нее и ждем продолжения, добавила: — Я думаю, тут главную роль сыграла любовь.
Мы спустились на первый этаж и застали Марту Стамфорд спящей под розовым пледом, окруженную множеством предметов, когда-то много значивших в ее жизни. Птица, которую Джозеф Банкс подарил своей единственной любви, осталась в герметичной комнате наверху, опять погрузившейся в темноту. Казалось, не было причин тревожить их обеих.
Мы распрощались с Бертом Фоксом. Я подождал, пока Катя застегнет куртку и поднимет воротник. Мы постояли несколько секунд под зимним солнцем, прислонившись друг к другу, и двинулись к машине.
За три дня до смерти семидесятишестилетний Джозеф Банкс приказал подать перо и чернила и начал письмо старому другу, соратнику по путешествиям Дэниелу Соландеру, который к тому дню был покойным уже почти сорок лет.
Мой дорогой Соландер, — начал он дрожащей рукой, — однажды ты сказал мне, что прошлое остается в тени. Ты порой видел то, что не было доступно мне. Но теперь я вижу за тенью солнечный свет и деревья, покрытые зеленой листвой.
Соландер, у нее такие зеленые глаза. Я покидаю этот бренный мир в надежде снова в них заглянуть.
Эта книга основана на конкретном историческом материале. Мне хотелось бы подчеркнуть три наиболее важных факта.
Загадочная птица с острова Улиета была открыта в 1774 году в экспедиции капитана Кука к южным морям. С тех пор никаких представителей данного вида больше обнаружено не было.
В 1772 году выдающийся натуралист сэр Джозеф Банкс разорвал помолвку, чтобы начать связь с мисс Б. Ее личность и судьба остались неизвестными.
Поиски павлина в Африке начались в начале двадцатого века с появления одного-единственного пера. Прошло двадцать три года, прежде чем была найдена первая особь.
Загадочная птица с острова Улиета
Я в долгу перед Джеймсом Гринуэем, написавшим превосходную книгу «Вымершие и исчезнувшие птицы», откуда позаимствовал загадочную птицу с острова Улиета. Такая птица действительно существовала. Turdus ulietensis семейства дроздовых. Ее история очень похожа на ту, что описана в романе. Во время второго путешествия капитана Кука ее открыл и описал натуралист Джоанн Форстер.
