Рекс Стаут - Черная гора (сборник)

Ну и, наконец, еще одно доказательство. – Вульф повернул голову к Мандельбауму, который по-прежнему стоял. – По сути дела, на мой взгляд, оно является главным и решающим. Вы всех нас тщательно допросили и потому знаете, что именно происходило в этой комнате непосредственно перед обнаружением тела. Вы знаете, что в присутствии пяти свидетелей я вытянул из мистера Хака обязательство выплатить мне крупную сумму. Но за что?! В обмен на обещание, что я уговорю мистера Льювента больше никого не донимать всякими обвинениями! Неужели мистеру Хаку хватило бы глупости пойти на такую сделку, знай он, что Льювент еще жив? Нет, такое совершенно невозможно. Мистер Льювент непременно бы узнал о нашей сделке – не от мистера Тейера, так от кого-либо другого. И тогда его подозрения только усилились бы. Ведь я получил взятку от его врага. – Вульф покачал головой: – Нет. Разумеется, Хак знал, что Льювент уже мертв. Я это понял, как только увидел труп. Более того, Хак, согласившись на мое вздорное предложение, по сути дела, признал свою вину. Он подумал, что я его шантажирую, и в тот момент решил пойти у меня на поводу. Я загнал его в угол при свидетелях, поэтому он счел целесообразным пока принять мое предложение, а потом встретиться со мной с глазу на глаз, чтобы выяснить, многое ли я знаю, и решить, как со мной поступить. Если бы Льювент был жив, мистер Хак посмеялся бы надо мной, позвал бы шурина и разоблачил бы меня, дуралея, перед ним. Однако вместо этого… Собственно, вам это уже и так известно. Взгляните на него.

Большинство присутствующих, за исключением трех человек, послушно посмотрели на Теодора. Мозги у мужчин работают своеобразно. Трое высокопоставленных стражей закона и порядка – помощник окружного прокурора Мандельбаум, заместитель комиссара полиции Бойл и инспектор Кремер – с возмущением взирали отнюдь не на разоблаченного убийцу, а на человека, который вывел его на чистую воду. На самом деле я не мог их за это осуждать. Понятное дело, сейчас им придется арестовать Хака и предъявить ему обвинение, но впереди еще суд присяжных, а у Хака имелось достаточно денег, чтобы нанять десять самых лучших адвокатов города.

Кремер встал, посмотрел направо, желая убедиться, на месте ли сержант Стеббинс, и пересел на другой стул, расположившись напротив Вульфа.

– Мы и на него поглядим, и на вас! – прорычал он. – Ох уж эти ваши соображения! Подумать только! Вот вы предложили ему сделку… По вашим словам, Хаку не хватило бы глупости согласиться на нее, если бы он знал, что Льювент все еще жив. Ладно, допустим. А как насчет вас? Я ни за что не поверю, что вам хватило бы глупости предложить ему такую сделку, если бы вы знали, что Льювент еще жив. Господь свидетель, вас можно назвать кем угодно, но только не ослом. А уловка, с помощью которой Гудвин вас сюда заманил! И он рискнул пустить ее в ход, и вы приехали сюда единственно потому, что оба знали: Льювент убит! И не пытайтесь убедить меня в обратном! Ну, что вы на это скажете?

Вульф негромко фыркнул и мягко произнес:

– Неужели вы думаете, что в вашем распоряжении достаточно…

Он замолчал, чтобы насладиться разворачивающейся перед нами сценой, демонстрирующей, как работают мозги у женщин. Миссис О’Ши встала и, скрестив на груди руки, медленно, словно в трансе, двинулась в сторону своего хозяина. По щекам ее градом катились слезы. Не дойдя до Хака трех шагов, она остановилась.

– Это Божья кара, – промолвила она тихо, еле слышно. – В моем сердце ужас… Господи, как же долго я с этим жила! Ты врал мне. Я чувствовала, что врал. Чувствовала все это время! Она все-таки узнала о нас, узнала и сказала тебе об этом. И ты ее убил. Слава Богу, который меня упас…

Инспектор Кремер проворно подскочил к ней и взял под руку. Впрочем, как оказалось, все это время напряженно работал мозг еще одной женщины. Сильвия Мэрси встала с дивана, подошла к стайке людей, сгрудившихся возле инвалидного кресла, и что-то положила на колени Теодору Хаку поверх бордового пледа. Только когда она отошла и двинулась прочь, к дверям, я разглядел, что это такое. На коленях у Хака лежали женские часики, украшенные красными камешками. Наверное, это все-таки были рубины.

Не знаю, что стало с двумя другими подарками, врученными дамам в моем присутствии. С того вечера прошло немало месяцев, и только на прошлой неделе суд присяжных признал Теодора Хака виновным в предумышленном убийстве. Однако, насколько мне известно, миссис О’Ши и мисс Рифф предпочли оставить часики при себе.

В конце шестой подачи бостонская команда выигрывала у нью-йоркской с разгромным счетом 11:1.

Я бы в жизни не поверил, что настанет день, когда я буду сидеть в переднем ряду, аккурат между «домом» и первой базой, на седьмом матче между «Джайантс» и «Рэд сокс», решающем исход ежегодного чемпионата страны по бейсболу, и, вместо того чтобы следить за игрой, пялиться на девушку. Конечно, я способен засмотреться на красотку, если она того стоит, но только не на стадионе, где все мое внимание поглощено совсем другим. Однако в тот ужасный день вышло иначе.

Все и так обстояло непросто, поэтому мне следует вам кое-что объяснить. Каша заварилась еще до начала матча. К нам в гости заглянул Пьер Мондор, владелец знаменитого парижского ресторана «У Мондора», который приехал в Нью-Йорк по делам. Уж не знаю почему, но он вбил себе в голову, что Вульф просто обязан сводить его на бейсбольный матч. А мой босс, как гостеприимный хозяин, не счел возможным ему отказать. С билетами проблем не возникло. Нефтяной магнат Эмиль Чизхольм, совладелец клуба «Джайантс», чувствовал себя в долгу перед Вульфом. Пару лет назад мы с боссом очень помогли ему в одном весьма непростом деле.

И вот в ту среду октябрьским днем я довез на такси прославленного частного сыщика и знаменитого кулинара до стадиона, помог им пробиться сквозь толпу ко входу и провел по бетонным пандусам к нашему сектору.

На часах было двадцать минут второго. До начала матча оставалось всего десять минут, и трибуны были забиты битком. Я показал наши места Мондору, и он, пробравшись к ним, быстро сел. Вульф, и не подумав присесть, окинул гневным взором деревянные сиденья и металлические подлокотники.

– Ты что, с ума сошел? – резко спросил меня он.

– Я вас предупреждал, – холодно ответил я. – Они рассчитаны на людей, а не на мамонтов. Поехали домой.

Он поджал губы, заколыхал всей тушей и, опустившись, попытался втиснуть ее между подлокотников. Тщетно. Тогда он вцепился обеими руками в находившееся перед ним ограждение, высвободил застрявшую задницу, после чего, как мог, пристроил ее на краешке сиденья.

– Арши, я полагаюсь на вас со всем доверием! – крикнул мне Мондор из-за непомерного туловища Вульфа. – Вы должны мне объяснить, как идет игра! Что это за маленькие белые штучки?

Я люблю бейсбол, обожаю «Джайантс», более того, я поставил на их победу в этом матче пятьдесят баксов. И все-таки, будь моя воля, я бы сейчас не задумываясь встал и ушел. Останавливало меня одно: я был при исполнении, Вульф платил мне жалованье, а на свободе разгуливало немало людей, искренне полагавших, что мой босс изрядно задержался на этом свете. Вульф редко выходил из дому и уж тем более оказывался на открытом пространстве, где был весь как на ладони. Достать его здесь не составляло труда. Поэтому я стиснул зубы и остался.

Бригада, следившая за состоянием поля, закончила подготовку к игре и удалилась, забрав с собой снаряжение. Арбитры, сбившись в кучу, посовещались и разошлись. На поле вышли и распределились по базам игроки «Джайантс». Толпа зрителей встретила их громким восторженным ревом.

Затем мы все встали: заиграл государственный гимн. Как только стихли последние ноты, мы сели, в том числе и Вульф. С мрачным видом вцепившись в ограждение, он примостился на двух крайних реечках сиденья.

После того как питчер-левша Ромейке, очень неплохо выступавший весь сезон, выполнил несколько пробных подач, Лью Бейкер, принимающий, отбил их в сторону второй базы. Затем спортсмен команды «Ред сокс», открывающий матч, подошел к белой черте, арбитр дал старт, и Ромейке, окинув взглядом поле, ковырнул носком землю, хитро извернулся, крутанулся и швырнул мяч, целясь во внешний угол «дома». Толпа издала короткий пронзительный рев.

Так начался мой кошмар. Мондор был нашим гостем, и всего восемнадцать часов назад я лично слопал три порции фрикаделек по-домашнему, которые он приготовил на нашей кухне. Я бы с удовольствием съел и четвертую, если бы у меня в желудке оставалось хотя бы еще немного места. Однако пытаться объяснить иностранцу, что такое «подача», а что такое «база», в самый разгар игры, особенно когда за биту взялся Асмуссен, выше моих сил.