говорил, что это случится года через два. Но даже если через десять, какая разница?! Какая для меня разница?! Разве можно тратить свою жизнь на копание в этой мусорной куче?!
– Мусорной куче?
– Только не вздумайте как-нибудь патриотически обидеться! Мне одинаково плевать и на демонстрацию на Манежной площади, и на перуанских повстанцев. Что бы ни происходило вокруг – коммунизм, фашизм, шариат, геноцид, – я точно знаю, что моя цель вне этого, и она выводит меня из всего этого тем, что я к ней стремлюсь. Можете смеяться над моей каменюкой, как я смеюсь над вашей. Вам ваша жизнь дана в ваших ощущениях, и нечего тут больше говорить. А кто из нас двоих сумасшедший…
Вдалеке послышался шум приближающейся электрички.
– Ну вот, уже едет, давайте камень. Не задумали же вы меня обмануть. Глупо!
– Нет, не задумал.
Кирилл расстегнул сумку, висевшую на плече.
– Давайте же!
– Только один вопрос.
– Какой еще вопрос? Хватит уже! Мы же договаривались!
Поезд уже шел, сбавляя ход, вдоль платформы.
– Вы правда ни разу не видели рукопись Модеста Анатольевича? Ни разу?
– Камень!
Кирилл достал из сумки обломок, тот самый, что показывал Колесницыну, но продолжал сжимать его в своей руке.
– Этой рукописи не существует в природе, нет?
– Академик Петухов был болтун. Типичный русский болтун обо всем. Всемирно отзывчивая душа. Ничего надежного, ничего основательного, ничего реально полезного он был создать не в состоянии. Таких мыслителей полно возле каждой пивнушки.
Поезд остановился. С неприятным шипением открылись двери.
– Камень! – крикнул Дементий Дементьевич, как будто это был последний поезд в его жизни.
Кирилл протянул ему обломок. Схватив его, гипнотизер прыгнул в тамбур. Там он развернулся, опустил на пол саквояж и прижал обеими руками добычу к солнечному сплетению.
Двери медлили.
– Знаете что, Кирилл. Скажу вам одну вещь, вы ее постарайтесь запомнить.
– Говорите.
Двери начали закрываться.
– Запомните, конец СССР – это не конец света. И вообще, конец света будет не на Земле.
Двери закрылись, отделив тамбур от платформы. Электричка тронулась, набирая ход, она шумела все страшнее.
Глядя в пробегающие мимо вагоны, Кирилл пробормотал себе под нос:
– Как сказал бы Валерий Борисович – тамбур уходит в небо.
Когда электричка скрылась из вида, из-за станционного здания показался Шевяков. Немного неуверенной походкой он подошел к задумчиво стоящему другу.
– Уехал?
– Ты же видел сам.
– Да, все не верилось, что все кончится хорошо.
– Как там Маруся?
– Вроде бы ничего, но полечиться ей все же придется. Он ведь над нею… он же, как Кощей какой-нибудь, чах над нею. Несколько месяцев. А ведь он у них не самый главный. Но мы их победили, да? – В голосе Шевякова не чувствовалось особой бодрости.
Кирилл кивнул.
– Победили. Только что мы получаем в качестве награды?
– О чем ты?
– Тебе досталась полусумасшедшая, мне-и того хуже.
– Ты кого имеешь в виду, Веронику или страну? – усмехнулся Шевяков.
– A-а, пошли завтракать.
– Послушай, знаешь, на что я обратил внимание? Когда двери начали уже закрываться, в соседний вагон прыгнули двое в плащах. Ну, знаешь, такие, на Семченку похожие.
Кирилл, тронувшийся было с места, остановился. – Да?
– Я видел все очень хорошо, народу же мало.
– Понятно. То-то у меня все время было ощущение, что, собственно, поисками убийцы никто, кроме меня, всерьез не занимается. И Иван Денисович этот явно высматривал все время что-то другое.
Когда они спустились с платформы на тропинку, Кирилл закончил мысль:
– У нас страна, где все занимаются не своим делом. Академики бегают за девицами, аспиранты ищут убийц, а тайная полиция думает об иных мирах. Это не может кончиться хорошо.
Знакомый участок на улице адмирала Сенявина засыпан снегом, так что сделался почти неузнаваемым. Черная «волга», остановившаяся перед воротами, особенно заметна на фоне тихого зимнего пейзажа. Четыре человека, энергично занимавшиеся физзарядкой перед крыльцом дома, замерли, выпуская при этом большие клубы пара изо ртов.
Придерживая полу длинного черного пальто, из машины появился Иван Денисович Аникеев.
– Так, – громко сказал Кирилл, – все в дом. Приступаем к водным процедурам.
Вероника, Маруся и Женя Шевяков, не говоря ни слова, топая кроссовками, чтобы сбить снег, поднялись по ступеням и скрылись в доме.
Майор, приветливо улыбаясь, открыл калитку и по хорошо расчищенной дорожке подошел к Кириллу.
– Да я смотрю, тут у вас порядок, дисциплина…
– В чем дело?
– У меня к вам несколько вопросов.
– Не уверен, что обязан на них отвечать, товарищ майор.
– Подполковник.
– Не думаю, что это что-то меняет.
Иван Денисович кивнул.
– Вы правы, я тут в частном качестве. Просто нужно закончить одно дело. Думаю, вам будет интересно в этом поучаствовать.
Кирилл на несколько мгновений задумался. Потом сделал жест в сторону сторожки.
– Прошу.
Аникеев немного удивился.
– Вы по-прежнему там живете?
– Я по натуре сторож, поэтому мое место там.
Когда они вошли на кухню, Кирилл зажег свет и предложил подполковнику стул. Тот сел, забросив полы на колени и оглядываясь по сторонам.
– А что, здесь уютно.
– Слушаю вас.
– Знаете, меня интересует… скорей всего, это листок бумаги. Листок, на котором записаны некие… знаки. Часть большого текста на неизвестном языке. Мне кажется, что этот листок находится у вас.
Хозяин сторожки, собиравшийся зажечь газ, раздумал это делать и спросил, встряхивая коробок в руке:
– А почему вы решили, что такой листок существует, и почему вы решили…
– Это просто. Я знаю, что вы держали в руках, причем в течение нескольких часов, один интересный камень. Зная вашу любознательность, я не могу поверить, что вы не срисовали нанесенные на нем знаки перед тем, как отдать.
Кирилл зажег газ.
– Я угадал?
– Но…
– Вы хотите спросить, что я вам могу предложить взамен? Ничего особенного, никаких денег, боже упаси. Просто вы утолите мое любопытство, я утолю ваше.
– Любопытство?
– Да, товарищ аспирант. Не станете же вы отрицать, что с течением времени вам вся эта история с убийством кажется все более и более ненормальной. Я вам расскажу, что на самом деле происходило на даче академика Петухова в тот нервный денек, а вы отдадите мне тот листок.
– В тот денек на даче академика произошло убийство, и я его раскрыл.
– А кто спорит? Раскрыли. Но ошибкой было бы думать, что с вами кто-то соперничал в этом деле. Все, дальше я не скажу ни слова, пока не получу принципиального согласия. Ну что, махнем не глядя? Кстати, я возьму у вас только копию вашей копии, вы ни с чем, в сущности, не расстанетесь.
– Чаю хотите?
