в чьих-нибудь жадных до жалости руках. Кроме того, гулящие горцы со своими «Жигулями»…
Улучив подходящий момент, я преодолел — с третьего раза, включив все свои силенки, — низенький бордюрчик и оказался на асфальте. Удачно обогнул призрачно освеженную лужу и завидел двери нашего парадного. И тут я заметил, что меня трясет. Руки мои совсем окоченели, и я поднес их ко рту и стал выдыхать на них слабый белый пар. Не думаю, что меня трясло именно от холода.
Интересно было бы узнать, сколько страниц в этом послании? Что вообще происходит сейчас в квартире? Я еще несколько минут подержал руки под пледом.
Дольше всего мне пришлось возиться с входной дверью. Она у нас тяжелая, угрюмая, расхлябанная. Дважды она срывалась с моих жалких пальцев и ухала на место. Мне пришлось еще раз отогревать пальцы. И я изобрел в это время способ борьбы с косностью этой дверищи. Нужно было лишь сменить положение. Я проник в парадное. Там меня ожидало еще одно препятствие — ступенька перед лифтом. Но тут же нашлось средство преодоления — отопительная батарея.
Лифт был далеко вверху, но свободен. Кнопка заставила с собой повозиться, наконец внутри этого железного монстра что-то чмокнуло и содрогнулось. И я подумал, что в моей жизни, если разобраться, произошел переворот. Оказывается, мне не нужен никакой провожатый. Если я сам смог вернуться домой, то уж спуститься — и, главное, когда мне этого захочется — я смогу. Я свободен! Мне никто теперь не нужен. Меня снова трясло, но решил не обращать на это внимания. Я чувствовал, что осталось совсем немного, что, когда я въеду в квартиру, все прекратится. Варвара, пожалуй, действительно была влюблена в него, он оказался ее страстью на всю жизнь. Кабина по привычке ныла и дрожала, вздымая меня, но она лгала: я весил меньше пятиклассника. Собственно, это самозабвенное участие в приготовлениях к похоронам должно было навести… Кабина вонзилась в заказанный этаж, и я ощутил, что моя дрожь улетучилась. Для Варвары он, безусловно, жертва, и, стало быть, надо нам готовиться к поискам виноватого.
Перед дверью квартиры я немного постоял. Автоматически пытаясь на слух определить, что там происходит внутри. Это было малодушие. Ничего не надо знать заранее. Неужели она до сих пор читает!
Мне предстояло позвонить или, вернее, постучать. Кнопка звонка была так же недоступна, как Варварины тайны. Но постучать я не успел — заметил, что дверь прикрыта неплотно, стало быть, не заперта. Я тихонько потащил ее на себя, и она послушалась. Я не сразу въехал в коридор. Я в него заглянул. Там было пусто и тихо. Дверь нашей комнаты была распахнута. Варвара скорей всего была дома. Я поборол сильнейшее желание позвать ее как бы на помощь. Самостоятельно, царапнув колесом по косяку, я преодолел порожек и был теперь совсем дома. С полминуты я стоял не двигаясь, предпочитая дождаться чьего-нибудь появления или хотя бы звуков из нашей комнаты. Но наконец это выжидание стало глупым. Я чувствовал, что Варвара в комнате.
Легонько толкнув левое колесо, я попал в поток тусклого света, производимого старинным торшером. Варвара была где-то в глубине. Я бесшумно и медленно катился вперед. Она сидела за столом, поставив локти на клеенку и сжимая обеими руками направленный на меня пистолет. Я все понял и крикнул: «Давай поговорим!»
