Сэр Хамфри так и подскочил на кресле:
– Я?
– Да, сэр, вы. Все эти разговоры о браконьерах. Я не виню вас, дядя. Я даже думаю, поделом ему, поскольку нет сомнений, что Коллинз убил Даусона, и нет сомнений в том, что нам едва ли удалось бы доказать его вину. Но до того, как Фонтейн смог осуществить свой замысел, Коллинз сделал еще одну попытку завладеть книгой. Довольно дерзкая попытка, но принесшая свои результаты.
Для меня это было напряженное время. След завещания затерялся, но я понимал: если оно по какой-то случайности попало в руки Фонтейна, то он, конечно же, сразу уничтожил его. Когда Коллинз обнаружил, что в том месте, где он его спрятал, завещания нет, то он решил, что им завладел я, и перерыл всю мою комнату. Я почувствовал облегчение. Это говорило о том, что у Фонтейна его нет. Ведь если бы оно было у него, то он непременно позаботился бы о том, чтобы дать знать Коллинзу, что он его уничтожил. На обратном пути из Грейторна в особняк Коллинз был застрелен Фонтейном, который, как вы помните, сержант, якобы провел весь вечер в библиотеке, занимаясь разборкой корреспонденции.
И опять Фонтейн проявил чрезмерную осторожность. Он не мог удержаться, чтобы не позвонить в ту ночь в полицию. Предлог был вполне благовидный. Я никогда не доверяю подобным благовидным предлогам. Насколько Питерсону известно, Фонтейн обыскал комнату Коллинза в поисках его половины завещания, но ничего не нашел. Надеюсь, вы заметили, сержант, как он мне сказал, что ничего не нашел в комнате Коллинза, когда мы приехали в особняк, чтобы задать ему кое-какие вопросы.
– Вы правы, сэр, – сказал сержант, – сразу заметил.
– Вы попусту тратите время в Аппер Неттлфоулде, сержант, – сказал Эмберли.
– Что ж, сэр, я бы не возражал против некоторых перемен, – ответил сержант, явно польщенный.
– Попробуйте? Поступить на сцену, – порекомендовал Эмберли, дав сержанту пищу для размышлений, и продолжал: – Фонтейн не мог сдержаться и начал себя выдавать. Вместо того, чтобы говорить как можно меньше и предоставить Фрейзеру совершенно запутать дело, он взялся прояснять некоторые детали. Не успев избавиться от Коллинза, он решил опровергнуть алиби лакея в ночь убийства Даусона. Это было уж слишком. До этого момента он отказывался верить, что Коллинз имеет к убийству отношение. Он также отказываются от намерений уволить его, несмотря на то, что терпеть его не мог. Но когда Коллинз был благополучно устранен с его дороги, он вдруг сообщает, что в то утро вручил ему уведомление об увольнении. Позвольте мне напомнить вам, сержант, что вы спросили меня, когда мы покидали особняк, что я обо всем этом думаю. Я сказал тогда, что обратил внимание на некоторые детали. Подтверждение тому, только что прозвучавшие слова.
Сержант не удержался и перебил его:
– Я тогда подумал: а заметили ли вы их тоже, мистер Эмберли, сэр?
– К счастью, да, – сказал Эмберли сухо. – Мне показалось, что Фонтейн понял, что загнал себя в угол. На следующий день после убийства Коллинза, то есть фактически сегодня, я утром надумал съездить в Литтлхейвен.
– Ты же говорил, что собираешься расследовать убийство, – заметила леди Мэтьюс.
– Формально так и было. Но я не хотел, чтобы Фонтейн узнал о моем местонахождении.
– Но, Фрэнк, что тебя заставило отправиться туда? – спросила Филисити.
– Моторная лодка, – ответил Эмберли. – Я не забыл о существовании моторной лодки, способной переплыть Ла-Манш. Не претендую на то, что предвидел, как она будет использована, нет. Но у меня было предчувствие, что Фонтейн, понимая, в каком опасном положении находится, может воспользоваться лодкой, чтобы сбежать, если его дела будут совсем плохи. Для этой цели лодка – превосходное средство. Приехав в Литтлхейвен, я навел справки и узнал, что лодку незадолго до этого забрали с Мортонской верфи и поставили на якорь у выхода из залива недалеко от того места, где находится бунгало Фонтейна. Как мне сказали, ее недавно отремонтировали, а когда я поплыл на лодке, чтобы посмотреть на нее, то убедился, что она готова к выходу в море. Получалось, что предположения правильны. Поэтому я нанял нашего друга-рыбака наблюдать за лодкой и в случае, если кто-то воспользуется ею, сообщить по телефону мне. Это дало бы возможность полиции связаться с французскими портами и задержать Фонтейна. Я до сих пор уверен, что Фонтейн изначально держал лодку наготове, чтобы сбежать. Поскольку Коллинз умер, у него не было ни малейшего желания причинять вред Ширли. Без завещания она ничего сделать не могла. Все убийства он совершил против своего желания. Я верю, что он говорил правду о том, что прошел через ад. Если бы он не получил наследство от дяди, то остался бы тем, кем был в душе – веселым, добродушным парнем, которому ничего не надо, кроме комфорта и достаточной суммы денег, чтобы удовлетворять заслуживающие одобрения вкусы. Беда в том, что он долгие годы считал себя единственным наследником Джаспера Фонтейна, а когда узнал, что может лишиться наследства, то посчитал немыслимым остаться без всего, кроме десяти тысяч фунтов. Практически у него никогда не было своих средств к существованию, кроме тех денег, что давал ему дядя. В той ситуации, в которой я его узнал, он производил впечатление хитрого, но не очень умного человека. Я уверен, что он никогда не представлял возможных последствий изначальных и сравнительно безобидных пригрешений. От двух слуг можно было спокойно откупиться небольшой суммой денег, но несмотря на это, он не сомневался, что Марк и Ширли не упустят возможности получить наследство, о котором не имеют представления. Он привык рассматривать поместье как свою собственность и, думаю, чувствовал себя в какой-то мере правым, скрывая последнее завещание. Сделав один неверный шаг, он вынужден был, как он сам признался, идти до конца. Уверен, он с ненавистью относился к тому , что вынужден был делать, и предал бы все забвению, если бы ему удалось провернуть дело так, чтобы не попасть в тюрьму.
Эмберли замолчал. Его аудитория в молчании ждала продолжения.
– Ход мысли Фонтейна был хотя и интересный, но ошибочный. Как я уже сказал, убив Коллинза, он ничего не замышлял против Ширли. Уверен, что так и было. Но судьба в лице моей беспечной и ничего не подозревавшей кузины нанесла Фонтейну роковой удар. От кузины он узнал о злоключениях его книги «Курьезы литературы». Она рассказала ему, как я заинтересовался этой книгой , как в ней ничего не нашел. Она не удосужилась вспомнить и рассказать мне о том, что книга находилась в руках Ширли достаточное время, чтобы обнаружить в ней спрятанную половину завещания, но зато она без труда вспом нила и рассказала об этом Фонтейну.
– Довольно, – сказала Ширли по привычке резко.
– Как тебе идет этот тон, – отпарировал Эмберли. – Теперь Фонтейн знал, где Коллинз прятал завещание, к понял, что оно попало в твои руки. Он зашел уже далеко и вынужден был либо закончить свое дело, либо сам оказаться пойманным. Ты знаешь, что случилось потом. Если бы не моя высокочтимая тетя, то сейчас ты лежала бы на дне моря. Именно она передала мне твою просьбу о встрече и просьбу Питерсона, и я успел добраться до Литтлхейвена как раз вовремя. Слава Богу, что догадался, куда он направился.
Коркрэн не удержался.
– Догадался! Это ты называешь догадался?
– Да, – сказал Эмберли, – я не был уверен. Узнав, что он поехал в южном направлении, я только мог предполагать, что он едет в Литтлхейвен. Слава Богу, что это оказалось именно так.
– Одну минуту, – сказала Ширли. – А как ты догадался, что он выберет именно такой способ меня убить, а не воспользуется моторной лодкой и не бросит меня просто в море? Для меня это остается загадкой.
– Да, я думал об этом, – ответил он. – Но, во-первых, это заняло бы больше времени, а ему хотелось уехать из Литтлхейвена как можно скорее. Во-вторых, я уверен, что он испытывал ужас перед тем, что он делал. Помнишь, у него был комплекс в отношении к мертвым телам. Поэтому-то они не убил тебя до того, как вывез в море. Ты рассказала, что за всю дорогу он ни разу не заговорил с тобой, даже не взглянул. Я этому вполне верю. Он себя чувствовал жутким грешником, едва разума не лишился. – Эмберли прошел к столу и взял из коробки сигарету, закурил. Затем посмотрел на лица своих ошеломленных и полных внимания слушателей. – Думаю, я ничего не упустил и на этом можно закончить. Интересное дельце.
– Ничего не упустил, – вскричал Энтони. – Ну, я не знаю, что думают другие, а по-моему, ты чертовски замечательный человек! И не говорите, сержант, что вы все это знали, потому что, провалиться мне на этом месте, если вы знали!
Сержант, не поколебавшись, ответил:
– Нет, сэр, не знал. Но вот что я хочу сказать: если бы мистер Эмберли не скрыл некоторых важных свидетельств, а ведь мне ни разу даже не намекнул, что видел молодую леди у машины с телом Даусона, то все было бы иначе и более понятно для всех. Если бы я только знал об этом, то мы бы мигом раскрыли дело! – Он поймал взгляд Эмберли и настойчиво повторил: – Да, мигом, мистер Эмберли. Должен сказать, что как любитель вы справились с делом прекрасно, но вот чего вам не хватало, так это натренированного на таких делах ума. Вот чего вам недоставало.
