— Известно, что Cannabis indica приводит к подобному результату, но это бывает редко, крайне редко, — заметил доктор. — И вы, наверное, вновь начали хохотать?
— Я засмеялся только раз, когда до меня донеслось ворчливое бормотание комода. Он пытался привлечь мое внимание и походил на огромного зверя. Я сразу вспомнил о медведях на ярмарках. В их неуклюжих повадках всегда присутствовало что-то смешное, наивное и вместе с тем возвышенное, даже патетическое. Особенно когда они разгуливают на задних лапах. Надо сказать, все это смятение чувств никак не повлияло на мой рассудок. Голова у меня была ясной, а сознание даже обострилось. Мне захотелось сделать несколько набросков, и я удивился, ибо никогда прежде не рисовал, да меня к этому и не тянуло. Взяв карандаш, я вскоре понял, что рисую портрет той смуглой женщины с крупными и страшными чертами лица и прищуренным левым глазом. Я так хорошо ее нарисовал, что невольно поразился, как мне это удалось. Полагаю, вы меня поняли.
— А выражение ее лица?
Подыскивая подходящее слово, Пендер задумался и, ссутулившись, с отсутствующим видом принялся чертить какие-то фигуры в воздухе. Наконец его осенило, он вздрогнул и, понизив голос до шепота, сказал:
— Я могу описать эту женщину лишь одним словом — чернота. Ее лицо — зеркало непроницаемо черной и злобной души.
— Портрет вы, очевидно, уничтожили?
— Сохранились эскизы, — улыбнулся Пендер и, подойдя к письменному столу, достал их из ящика. — Вот и все, что остаюсь от моих зарисовок, — добавил он, передав врачу несколько набросков на пожелтевшей бумаге. — Видите, одни каракули. Я нашел их на следующее утро. Никакого портрета я не рисовал — только пятна, зигзаги и штрихи. Портрет существовал лишь в моем сознании, и я его ясно видел, но, кроме нелепых ломаных линий, у меня ничего не получилось. Очередной мираж или иллюзия, вроде смены временных ритмов и деформации пространства. Конечно, это прошло, когда наркотик перестал действовать. Но она оставалась со мной, я имею в виду эту жуткую женщину. Она до сих пор здесь. Она реальна, и я не знаю, как от нее избавиться, да и можно ли…
— Она в доме, а не только в вашей душе. Вам нужно отсюда уехать.
— Да, конечно, но как это сделать? Где взять средства на переезд? Моя работа была единственным источником дохода, а после случившихся со мной метаморфоз я не в силах писать. То есть я, конечно, работаю, но мои новые рассказы мрачны и безжизненны, от них веет мертвенным холодом. Вместо веселого светлого юмора в них желчная ирония и гнусные, кощунственные намеки. Чудовищно! Если это будет продолжаться, я и правда сойду с ума.
Пендер отвернулся и обвел настороженным взглядом комнату, словно ожидая новой встречи со страшным призраком.
— Этот дом давит на меня и не дает ни минуты покоя. После эксперимента с гашишем я чувствую себя загнанным в угол. Темная сила завладела мной и одним своим присутствием отравила бившие во мне живительные источники юмора. И хотя я по-прежнему пишу забавные истории, вдохновение мое иссякло, и большую часть рукописей мне пришлось сжечь. Да, доктор, я их сжег, чтобы никто не читал этих кошмаров.
— Абсолютно чуждых вашей натуре и складу ума?
— Абсолютно. Как будто их создал кто-то другой. Они способны вызвать шок, — на минуту писатель прикрыл глаза рукой и негромко вздохнул. — Должно быть, вы чертовски умны, если сразу догадались, что черный подтекст прокрался в мои рассказы извне и был замаскирован под веселую мистификацию. Машинистка, конечно, не выдержала и рассталась со мной. И я боюсь приглашать другую.
Джон Сайленс встал и начал неторопливо расхаживать по комнате. Он внимательно осмотрел картины на стенах, снял с полки несколько книг, рассеянно полистал их, потом прошелся по ковру и, остановившись у камина, повернулся, пронзив Пендера испытующим взглядом. Лицо писателя было серым и осунувшимся, он так и не смог оправиться от испуга, а долгий рассказ его явно утомил.
— Благодарю вас, мистер Пендер, — произнес доктор, и его спокойное лицо озарилось внутренним светом, а в глазах заиграли веселые огоньки. — Спасибо за ваш искренний и точный отчет. Думаю, мне больше не о чем вас расспрашивать. — Не сводя с измученного писателя сочувственного взора, полного доверия и тепла, он попытался его успокоить: — Скажу сразу, вам нечего бояться. Вы совершенно здоровы. У вас нет ни нервного расстройства, ни галлюцинаций, вы столь же нормальны, как ваш покорный слуга. — Пендер глубоко вздохнул и вновь попробовал улыбнуться. — Это просто случай очень мощной психической атаки со стороны враждебной, агрессивно настроенной потусторонней сущности. По крайней мере, мне так кажется.
— Да, я понял ваш диагноз и очень благодарен вам за то, что вы не признали меня душевнобольным, — устало отозвался писатель, до глубины души тронутый участием доктора.
— Гашиш, конечно, тоже сделал свое черное дело, — продолжал Джон Сайленс. — Однако и в древности, и в наше время свобода действий порой проявлялась в патогенных условиях контакта между этим и другим миром.
— И вы считаете, — перебил его Пендер, — что все зависело от гашиша? То есть речь не идет о чем-то непоправимом и меня можно вылечить?
— Причина только в чрезмерной дозировке, — загадочно усмехнулся доктор, — и в непосредственном воздействии наркотика на вашу психику. Гашиш способен сделать человека сверхчувствительным, предельно увеличив вибрацию ауры. Видите ли, мистер Пендер, вы решились на опасный эксперимент, и вам еще очень повезло, что вы хоть и столкнулись с какой-то невидимой потусторонней креатурой, но, по крайней мере, она была одна и, судя по вашим словам, явилась вам в человеческом образе. А могли бы стать жертвой целого сонмища инфернальных сил, и тогда никто, в том числе и я, не мог бы предсказать, чем все это кончится. У меня нет ни малейшего желания вас травмировать и описывать операцию экзорцизма, к которой мне пришлось бы прибегнуть. И в этом случае, смею вас уверить, вы бы не сидели здесь и не излагали мне вашу историю. Я не запугиваю вас, а лишь предупреждаю. Поймите меня правильно и не преуменьшайте значения пережитого. Вижу, вы изумлены. Очевидно, вы еще не догадались, куда я клоню, так как ждали от меня совсем другого. Ничего удивительного, вы, надо думать, христианин, хотя бы номинально, и усвоили христианскую этику с ее хвастливостью и полным невежеством в сфере духовидения. Кроме того, вам, наверное, вбили в голову вздорные проповеди о слабости духа на горних высотах, так что вы даже не способны представить себе те чудесные феномены, свидетелем которых вам надлежит стать, если вы разорвете тончайший покров, отделяющий вас от другого мира. Я вовремя сумел сойти с проторенной тропы и с помощью различных опытов и исследований продвинулся гораздо дальше ортодоксальной науки. Я провел эксперименты, о которых не смогу рассказать на привычном вам языке — слишком долго пришлось бы разъяснять!
Джон Сайленс сделал паузу, отметив, что Пендер слушает его с неослабевающим вниманием. Доктор тщательно продумывал каждое слово, понимая, как бережно следует обходиться с человеком, измученным навязчивыми видениями. Ему просто хотелось внести хоть какой-то покой в истерзанную противоречивыми эмоциями душу бедного писателя.
— И в ходе этих экспериментов мне удалось узнать немало любопытного, — доверительно продолжал он. — Я могу поставить вам диагноз. Да, как я уже неоднократно говорил, речь идет о психической атаке…
— А какова природа этой атаки? — растерянно пробормотал автор юмористических рассказов.
— Не вижу оснований скрывать от вас правду. Скажу прямо, пока мне это неизвестно. Сначала придется провести пару опытов.
— На мне? — с ужасом спросил Пендер.
— Не совсем, — успокоил его доктор, грустно улыбнувшись. — Но, возможно, мне придется прибегнуть к вашей помощи, чтобы проверить состояние этого дома. Я хочу, если удастся, убедиться в реальности обосновавшихся в этих стенах темных сил и преследующей вас потусторонней креатуры.
— Итак, сейчас вы не можете сказать, что это за сущность и почему она преследует меня? — подытожил Пендер, стараясь говорить бесстрастно, однако в его интонациях угадывались и любопытство, и страх, и удивление.
— Есть одна идея, но у меня, увы, отсутствуют доказательства, — вздохнул Джон Сайленс. — Наркотик повлиял на вас, изменив ощущение времени и пространства, и вызвал страшное смятение чувств, но к атаке он прямого отношения не имел. Последствия передозировки одинаковы для всех, а вот в вашем случае присутствуют иные, необычные признаки. Помните, что вы сейчас во власти жестоких, разрушительных сил, желаний и намерений. Они до сих пор активно действуют в доме. В прошлом их вызвала к жизни некая сильная и злобная личность. Очевидно, она жила здесь, но как давно это было и почему ее магнетическое поле так хорошо сохранилось, мне пока неизвестно. Одно ясно: силы эти слепы, отлажены, как автоматы, и, скорее всего, подпитываются из того же страшного источника, что и породившая их сущность.
