Пару раз Бак оглянулся и внимательно посмотрел на меня.
Мне с лошадью повезло, и я чувствовал себя в седле, словно в кресле-качалке.
Мы продолжали путь еще минут десять-пятнадцать, двигаясь вдоль высохшего речного русла, и наконец выехали на покрытую шалфеем равнину. Неподалеку стояла тележка с опущенным откидным бортом. Старый седой мексиканец в поварском колпаке и белом кителе колдовал над раскаленными углями. Ему помогали трое или четверо мальчиков-мексиканцев. На железной решетке стояло десятка два сковородок с яичницей.
Отдыхающие с охами и вздохами стали сползать с седел и на негнущихся ногах направились к огню. Они стояли тесной кучкой, надоедая повару своими вопросами, грели руки, а затем гуськом направились к большому столу и расселись на длинных скамьях.
Подали кофе в эмалированных чашках, бекон, колбасу, ветчину, а также печенье, мед, гренки, мармелад и желе. После завтрака все закурили, расслабились и стали ждать, когда из-за горной гряды появится солнце и затопит долину своим ярким светом.
Бак предложил всем продолжить путь по верхней тропе, но половина гостей предпочла вернуться на ферму, а другая приняла предложение.
Я решил ехать по верхней тропе с Крамером.
– Вы хорошо правите своим конем, – сказал Крамер. – Он слушается узды.
– Я люблю лошадей.
– Этого мало. Они вас любят… Как вы сюда попали?
– Мне посоветовал приехать один приятель.
– Кто? Я помню всех, кто у нас отдыхал.
– Парень по имени Смит. Я его не очень хорошо знаю. Мы познакомились с ним в баре. Он только что вернулся отсюда и рассказал мне, как замечательно провел здесь время.
– Понятно, – сказал Крамер и больше вопросов не задавал.
Верхняя тропа вывела нас из каньона, обогнула высокое плато, разветвилась, и скоро мы оказались на вершине холма, откуда открывался живописный пейзаж: к западу и югу от нас простиралась бесконечная пустыня, на севере возвышались горные хребты. Тропинка пошла под крутой уклон, раздался женский визг, время от времени мужской бас восклицал: «Тпру! Тпру! Потише, милая! Тпру!»
Крамер повернулся ко мне и подмигнул.
Я дал коню волю, и он уверенно понес меня вниз через заросли полыни. Примерно в одиннадцать мы вернулись на ферму.
Мы спешились и пошли к бассейну. Подали кофе.
Многие гости купались.
В эластичном купальнике, облегающем тело, как кожица колбасу, появилась Долорес.
– Пойдемте купаться, Дональд, – сказала она.
– Может, попозже.
Она наклонилась, зачерпнула пригоршню воды и обдала мое лицо дразнящими брызгами.
– Присоединяйтесь, Дональд! – весело крикнула она и легко, словно лань, понеслась к воде.
Я пошел в свой коттедж, надел плавки, вернулся к бассейну и нырнул в воду.
Долорес была в другом конце бассейна, но вскоре очутилась возле меня.
– Вы не крупный, зато хорошо сложены, Дональд, – сказала она, опираясь рукой на мое голое плечо.
– Сказать, как вы сложены? – спросил я, оглядывая ее.
– Только попробуйте.
Я почувствовал горячий след ее руки на своей спине.
Через мгновение она уже беседовала с очень полной дамой лет пятидесяти, плескавшейся на мелком месте. Потом подплыла к одному из мужчин, обменялась с ним несколькими фразами и почти сразу направилась к его супруге и недолго поговорила с ней.
Я нырнул пару раз с вышки, вышел из бассейна и прилег на коврик, чтобы немного подсушить кожу. Потом зашел в свой коттедж, принял душ, вернулся к бассейну и сел за одним из столов.
Ко мне подошла Долорес и сказала:
– Мелита Дун будет здесь к ленчу. Она прилетела утренним самолетом, и Бак отправился ее встречать.
– Знаете о ней что-нибудь? – спросил я.
– Только то, что она медсестра и что ей лет двадцать пять. Думаю, она в вашем вкусе.
Раздался мужской голос:
– Эй, Долорес, научите мою жену плавать на спине.
– С удовольствием, сейчас, – откликнулась она и нежно положила ладонь на мои глаза. – До скорой встречи, Дональд.
Долорес показала себя отличным инструктором по плаванию, потом она наблюдала, как женщины, желающие сбросить несколько фунтов лишнего веса, выполняют физические упражнения. Наконец отдыхающие стали расходиться по своим коттеджам, чтобы принять душ и приготовиться к ленчу.
Мелита Дун появилась где-то в половине первого. Пока Бак Крамер относил ее вещи в коттедж, Долорес успела с нею познакомиться. Ее поселили в коттедже под номером два, рядом с моим.
Когда они проходили мимо меня, Долорес бросила на меня выразительный взгляд и оглядела Мелиту Дун сверху вниз, как это всегда делают женщины, оценивающие соперницу.
Мелита была блондинкой лет двадцати шести – двадцати семи, ростом не более пяти футов трех дюймов, но зато с очень пропорциональной фигуркой и стройными аристократическими ножками. В ней не было ни одной унции лишнего веса, но было все, что нужно женщине, чтобы слыть красивой. Ходила она легкой грациозной походкой.
Но особенно привлекли меня ее глаза.
Она метнула на меня быстрый взгляд и отвернулась, но я успел заметить, что глаза у нее карие, а взгляд тревожный. Она казалась чем-то испуганной.
Девушки прошли к коттеджам.
Долорес знала, что я буду смотреть им вслед, и покачивала бедрами явно больше, чем обычно.
Они все еще находились в коттедже номер два, когда прозвенел звонок, позвав всех на ленч.
Ленч подали к бассейну: фруктовый салат, мясной бульон с сухарями и копченое мясо в белом соусе.
Во время ленча ко мне подошел Бак Крамер.
– В одиночестве? – спросил он.
Я кивнул.
Крамер опустился в кресло напротив меня.
Это не входило в мои планы. Я надеялся, что Долорес приведет Мелиту и познакомит меня с ней, но теперь я не мог отделаться от Бака, не нагрубив ему.
– Ленч? – спросил я.
– Только не эти харчи, – ответил он, покачав рукой. – Я ем на кухне. Предпочитаю побольше мяса и поменьше фруктов. Как вам понравилась лошадь?
– Прекрасная лошадь.
– Это замечательная лошадь. Мы не каждому позволяем ездить на ней.
– Благодарю.
– Не надо меня благодарить. Лошадь должна двигаться. Но, знаете, как бывает, дашь хорошую лошадь плохому седоку, смотришь – и он измучился, и лошадь загнана. Люди об этом не знают, но лошади очень чувствительны к своим седокам. Они знают людей. В тот момент, когда вы только ставите ногу в стремя, она уже знает, что вы за наездник, а когда садитесь в седло и дергаете поводья, она уже может рассказать о вас все, даже то, пили вы утром кофе с сахаром или без сахара. – Крамер улыбнулся.
– Смотрю, вы хорошо разбираетесь в седоках, – сказал я.
– Приходится… Представьте, появляется, к примеру, парень в новых ковбойских сапожках, джинсовом костюме, с ковбойской шляпой на голове и шелковым шарфом на шее. Он гордо подходит к вам и заявляет, что ему нужна только очень хорошая лошадь, потому что он хочет скакать впереди всех.
Вы смотрите на него, а если замечаете на ногах у него шпоры, то сразу сообщаете, что на ферме гостям не разрешается носить шпоры. Потом вы наблюдаете, как он их снимает, и к этому времени знаете о нем достаточно, чтобы всучить ему самую старую и самую спокойную клячу. В этот день он даст вам десять долларов на чай и скажет, что ему нужна другая лошадь. Он познакомился тут с одной девушкой и хочет произвести на нее впечатление. Он начнет рассказывать вам, что объездил верхом всю Монтану, Айдахо, Вайоминг и Техас.
– И что вы делаете?
– Я забираю десять долларов и на следующий день даю ему такую же клячу. Если дать ему хорошую лошадь, она его либо сбросит, либо понесет.
– А он не обидится, что, взяв с него десять баксов, ему снова подсовывают клячу?
– Это возможно, но у нас есть что сказать ему. Можно наплести, что обычно эта лошадь очень спокойная, но если ей попадается плохой наездник, она способна на все, что в прошлом году она сбросила с седла двух седоков и что с тех пор ее предлагают только опытным наездникам. Парень рассказывает обо всем своей подружке, дает вам еще десять баксов и говорит, что именно такая лошадь ему подходит, и он будет ездить на ней все время. – Крамер зевнул.
Из коттеджа номер два вышла Долорес. Она остановилась, но, увидев меня рядом с Баком, вошла обратно.
– Вы уже ели? – спросил я Бака.
– Нет. Только собираюсь.
Он откинулся в кресле, посмотрел на меня и сказал:
– Знаете, Лэм, вы какой-то необычный.
– Это почему?
– Вы мало разговариваете.
– Я что, обязан разговаривать?
– Вы понимаете, люди, которые сюда приезжают, обычно рассказывают о себе все, особенно если они умеют ездить верхом. Они разглагольствуют о фермах, на которых побывали, о выездах на природу, о часах, проведенных в седле… Где, черт возьми, вы научились ездить верхом?
– Я не езжу, я только сижу в седле.
Он фыркнул и ушел.
Как только он меня оставил, из коттеджа вышли Долорес и Мелита Дун. Они направились к главному зданию, но неожиданно Долорес свернула в мою сторону и сказала:
