Скрепя сердце он выдавил из себя:
– Да...
– Тогда я вам отвечаю: «Может быть».
– Когда мы снова увидимся?
– Не очень скоро... Мне нужно поразмыслить...
Она сказала «может быть». Он был так счастлив, что в тот вечер его комната в гостинице казалась ему дворцом.
Он и в самом деле подумывал о том, чтобы открыть собственное дело. Брассье ему еще ни о чем не говорил. Он рассчитывал снять мастерскую в квартале ювелиров вблизи от улицы Фран-Буржуа. Он стал бы работать один. По сути, ювелирное дело, как он его понимал, было сродни скульптуре, о которой он когда-то мечтал.
Он будет делать украшения необычные, совсем – не такие, какие ему приходится делать сейчас у своих хозяев. И мало-помалу обзаведется собственной клиентурой.
А разве ему не повезло неслыханно в том, что он нашел женщину, которая станет его женой и будет его понимать?
Он подождал три недели и только тогда позвонил.
– Вы уже обедали?
– Нет еще.
– Почему бы нам не пообедать вместе? В первый раз.
– Когда?
– Через полчаса. Вам удобно?
– Да.
Он повел ее в ресторан на Вогезской площади, мимо которого часто проходил, но ни разу не заходил, ибо это, должно быть, был дорогой ресторан.
Они сидели друг против друга за маленьким столиком. Аннет подкрасилась больше, чем обычно, и надела синее платье с белым воротником. Он это отчетливо помнил.
– Сосиски написаны в меню красным. Наверное, это их фирменное блюдо.
– Обожаю сосиски...
Он помнил все, каждое произнесенное ими слово и даже супружескую чету, расположившуюся за соседним столиком. Он был толстый, со складками на затылке и красными прожилками на щеках. Она почти такая же толстая, как он, на пальце у нее бриллиант не меньше девяти карат.
– Вы не спрашиваете моего ответа...
Они пили розовое вино маленькими глотками, и все же в груди у каждого из них стало тепло.
– Потому что боюсь. Вечер такой чудесный, что я боюсь его испортить...
– А если я скажу вам «да»?
– В самом деле?
Он чуть было не вскочил со стула, чтобы расцеловать ее в обе щеки.
– Да, это правда. Вы славный молодой человек, и я вас очень люблю. Мы всегда будем добрыми товарищами...
В то время он не придал значения этой маленькой фразе. Теперь, когда он ее вспомнил, она заставила его задуматься.
– Вы довольны?
– Я самый счастливый человек.
– Но сначала надо бы найти жилье.
– Я прямо завтра займусь поисками... Какой район вы предпочитаете?
– Этот... Здесь мой участок... Я тут уже освоилась...
Она умерла, и за все двадцать лет их супружеской жизни он так ничего и не понял.
"Мы всегда будем добрыми товарищами... ".
Разве они ими не были?
– Вы не будете возражать, если я закажу бутылку шампанского?
– При условии, что я выпью только один бокал...
Он позвал официанта. Вскоре им принесли серебряное ведерко, из которого выглядывало горлышко бутылки. Он никогда не заказывал шампанское в ресторане. Он вообще пил его два или три раза.
– За нашу жизнь, Аннет...
– За наше здоровье...
Они чокнулись и выпили, глядя друг другу в глаза.
Потом он проводил ее до дверей гостиницы. И тут она сама сказала:
– Сегодня вы можете меня поцеловать...
Он поцеловал ее в обе щеки и лишь слегка коснулся ее губ.
– Когда я вас увижу?
– В следующую среду.
– Пообедаем вместе?
– Хорошо, но только не в таком дорогом ресторане... – И добавила, немного помолчав: – И без шампанского...
Так воскрешал он в памяти события прошлого, но это не мешало ему внимательно наблюдать помимо воли за всем, что происходило вокруг. Ему хотелось, чтобы жизнь кончилась, чтобы земля перестала вращаться, ведь Аннет умерла, но, придя в мастерскую, он бросал взгляд в окно, за которым открывалось небо, вот уже несколько дней такое нежно-голубое, а на его фоне отчетливо выделялись розовые печные трубы над серыми крышами.
Он здоровался с каждым, для каждого находил доброе слово, и они, должно быть, полагали, что ему становится легче.
Сейчас он работал за своим верстаком и работал над украшением, которое рисовал, когда появился полицейский и принес ему скорбную весть. Он работал с такой любовью, как будто посвящал драгоценность своей Аннет.
Для него она оставалась живой, и случалось, что у себя дома на бульваре Бомарше он чуть было не заговаривал с ней.
С детьми и с Натали он был более общителен, но оживлялся, скорее, в силу привычки.
Как-то вечером, когда они с сыном были одни, ЖанЖак спросил его как о чем-то самом естественном на свете:
– Скажи мне, отец, ты не собираешься снова жениться?
Было видно, что он не усмотрел бы в этом ничего дурного, напротив, был бы рад видеть новую женщину в доме.
– Нет, сынок.
– Почему?
– Потому что я слишком сильно любил твою мать.
– Но это же не причина для того, чтобы тебе мучиться в одиночестве всю оставшуюся жизнь. Недалек тот день, когда я уеду. Потом Марлен выйдет замуж... С тобой останется только Натали, она будет о тебе заботиться, но она уже старая, она не сможет работать бесконечно...
– Мне приятно, что ты думаешь обо мне, но никто не заменит мне твою мать...
Этот разговор его удивил, особенно практичностью, с какой мальчик шестнадцати лет смотрит на жизнь. Ведь умерла его мать, а он находил вполне естественным, что его отец может снова жениться.
На деревьях уже распускались почки. Мужчины сняли пальто, а женщины ходили по улицам в светлых платьях и оттого казались более жизнерадостными.
Он вспомнил, как нашел квартиру в этом квартале. В то время он подружился с Жан-Полем Брассье, главным продавцом, которого все в ювелирном магазине называли не иначе как мсье Брассье, ибо он всегда держался с впечатляющей уверенностью.
Это был молодой человек, для которого в жизни не существовало никаких проблем. Ему-то Селерен и объявил первому о своей предстоящей женитьбе.
– И ты тоже? – воскликнул Брассье.
– Ты ее знаешь. С год назад она была на вечеринке, которую Рауль устраивал, чтобы обмыть свою новую квартиру. Кстати о квартире, мне нужно подыскать что-нибудь как можно скорее, ведь мы не можем пожениться, пока нам негде жить.
– Самое надежное – обратиться в агентство...
Через две недели ему предложили квартиру на бульваре Бомарше, которая показалась ему восхитительной. Там было всего две комнаты, правда довольно большие, малюсенькая кухня и ванная комната.
– Догадайся, какой сюрприз я тебе приготовил.
Она улыбнулась.
– Догадываюсь.
– И что же это?
– Квартира. Скажем, в таком районе, что она близко и от твоей работы, и от моей...
Радость переполняла его, так как он не мог больше мириться с таким положением, когда хоть раз в неделю ему приходилось не видеться с ней. Ему хотелось, чтобы она всегда была рядом. Если бы это было возможно, он не разлучался бы с ней с утра до вечера и с вечера до утра.
– И где это?
– На бульваре Бомарше... Она небольшая, но ведь это только начало...
Было восемь вечера, и он не мог в это время беспокоить консьержку, чтобы посмотреть квартиру. Они поужинали в ресторанчике, который попался им на улице Беарн. Там еще была настоящая стойка, гофрированные бумажные салфетки на столиках, а через постоянно распахнутую дверь была видна хлопочущая в кухне хозяйка.
– Хочешь пойти туда завтра утром?
– Тогда пораньше, потому что у меня много работы...
У него тоже было много работы, но разве квартира, а значит и их женитьба, не были важнее всего?
– В котором часу?
– В восемь...
– Я буду ждать тебя у входа в гостиницу...
Теперь, двадцать лет спустя, он был уверен, что из них двоих только он так радовался и не мог ничего понять. Коротконогую консьержку звали мадам Молар.
– А! Так это на вас собирается жениться молодой человек... Да, у него недурной вкус... Вы очень хорошенькая девушка.
Она поднялась с ними на четвертый этаж, чтобы отпереть дверь, и потом оставила их одних.
– Когда в комнатах пусто, квартира, конечно, не очень впечатляет. Но я ее быстро обставлю. У меня есть сбережения...
– Очень славно, – сказала она, подойдя к окну, за которым кроны деревьев образовывали занавес.
– Поцелуешь меня?
– Да.
– По-моему, здесь должна быть спальня. В другой комнате, побольше, гостиная и столовая... Для начала мы поставим самую необходимую мебель, а потом заменим ее более красивой.
– Я вижу столько нищеты, что меня устроила бы...
Эти слова не поразили его тогда, но теперь он припомнил и осмыслил их.
– За две недели я все куплю...
– Ты так торопишься?
– Да... Я живу только мыслью об этом.
И действительно, он стал частенько отлучаться из мастерской. Тогда он работал еще на улице Сент-Оноре. Хозяин понимал его ситуацию и не чинил препятствий.
Селерен обратился в один из универсальных магазинов, и там его снабдили почти всем, что им было нужно.
