Ознакомительная версия.
Они подошли к боковой калитке церкви, которая вела на кладбище. Ганнибал, который обладал поразительной способностью меняться в росте, превращаясь, когда это было необходимо, из широкоплечего, излишне упитанного пса в тонкую черную нитку, без малейшего труда проскользнул между прутьями калитки.
– Назад, Ганнибал! – позвал Томми. – На кладбище собакам не разрешается.
Ответом Ганнибала, если бы перевести его на человеческий язык, было бы: «А я уже на кладбище, хозяин». Он весело носился среди могил, словно его привели гулять в удивительно приятный сад.
– Паршивый пес! – возмутился Томми.
Он открыл калитку и попытался поймать Ганнибала, держа наготове поводок. Ганнибал был уже в дальнем конце кладбища и пытался проникнуть в церковь, дверь в которую была слегка приоткрыта. Томми, однако, подоспел вовремя и пристегнул поводок. Ганнибал посмотрел на него, всем своим видом показывая, что так и было задумано с самого начала. «Берешь меня на поводок, хозяин? Это для меня большая честь. Показывает, что я очень ценная собака», – мысленно говорил он, усиленно виляя хвостом. Поскольку вокруг не было никого, кто мог бы воспрепятствовать Ганнибалу прогуливаться по кладбищу – ведь хозяин крепко держал его на прочном кожаном поводке, – Томми прошелся по дорожкам между могил с той же самой целью, с которой накануне сюда приходила Таппенс.
Прежде всего он осмотрел старый замшелый камень, который находился практически рядом с боковой дверью, ведущей в церковь. Ему показалось, что это самый старый памятник на кладбище. Там имелось несколько памятников, на которых значились даты, начинающиеся «18…». На одном из них, однако, взгляд Томми задержался немного дольше.
– Странно, – сказал он. – Чертовски странно.
Ганнибал поднял морду и посмотрел на хозяина. Эти слова были ему непонятны. На этой могиле он не увидел ничего, что могло бы заинтересовать собаку. Поэтому он уселся на землю и с любопытством уставился на Томми.
Глава 5
Распродажа «Белый слон»
Таппенс была приятно удивлена, обнаружив, что бронзовая лампа, которая казалась им с Томми такой безобразной, была встречена с большим энтузиазмом.
– Как это мило с вашей стороны, миссис Бересфорд, привезти нам такую прекрасную вещь. Интересно. Очень интересно. Вы, наверное, приобрели ее за границей, во время одного из своих путешествий?
– Вы правы. Мы купили ее в Египте, – сказала Таппенс.
Она была совсем не уверена, что это именно так, ведь прошло уже лет восемь или десять и было нелегко вспомнить, где именно они ее купили. Это могло быть и в Дамаске, думала она, однако с таким же успехом ее могли купить в Багдаде или в Тегеране. Но Египет, поскольку Египет был нынче у всех на устах, будет гораздо интереснее. Помимо всего прочего, у этой лампы был вполне египетский вид. Совершенно ясно: в то время, когда она была изготовлена, независимо от того, в какой стране это происходило, было модно копировать египетские произведения искусства.
– Дело в том, – сказала она, – что для нашего дома она слишком громоздка, вот мы и решили…
– О, мы, конечно, должны разыграть ее в лотерею, – сказала мисс Литтл.
Мисс Литтл заправляла здесь всеми делами. У нее в приходе было даже прозвище: Кладезь, потому, наверное, что ей было известно все, что творится в приходе, она знала все новости и охотно ими делилась со всеми без исключения. Звали ее Дороти, однако все называли ее Дотти.
– Я надеюсь, вы будете присутствовать на распродаже, миссис Бересфорд?
Таппенс уверила ее, что непременно приедет.
– Так хочется что-нибудь купить, просто не могу дождаться.
– Я ужасно рада, что вы так настроены.
– Мне кажется, на редкость удачно придумано, – сказала Таппенс. – Я имею в виду идею «Белого слона». Ведь это же так верно, разве не правда? То, что для одного – белый слон, то есть вещь ненужная или нежелаемая в домашнем обиходе, для другого может оказаться бесценным сокровищем.
– Ах, мы непременно должны рассказать об этом викарию, – сказала мисс Прайс-Ридли, костлявая чопорная дама с полным ртом зубов. – Я уверена, это его очень позабавит.
– Вот, например, этот тазик для умывания из папье-маше, – сказала Таппенс, беря в руки вышеназванный предмет.
– Неужели вы действительно думаете, что его кто-нибудь купит?
– Я сама его куплю, если он еще будет продаваться, когда я завтра сюда приеду, – сказала Таппенс.
– Но ведь теперь существуют такие хорошенькие тазики из пластмассы.
– Я не очень-то люблю пластмассу, – сказала Таппенс. – А этот тазик из папье-маше, который вы собираетесь продавать, – настоящая, добротная вещь. В нем можно мыть посуду, даже если наложить в него целую гору чашек и блюдец. А вот еще старинный консервный нож с бычьей головой. Теперь такого нигде не сыщешь.
– Но ведь им так трудно открывать банки. Разве не лучше те, которые просто включаются в электрическую розетку?
Они еще немного побеседовали на такие же темы, а потом Таппенс спросила, чем она могла бы быть полезной.
– Ах, дорогая миссис Бересфорд, не могли бы вы красиво разложить антикварные вещицы, которые у нас имеются? Я уверена, что у вас поистине изысканный вкус.
– Вы сильно преувеличиваете, – возразила Таппенс, – но я с удовольствием попробую оформить этот уголок. Только если вам не понравится, скажите мне сразу, – добавила она.
– Как приятно, что кто-то еще согласился нам помочь. К тому же мы рады с вами познакомиться. Вы, наверное, уже окончательно устроились в новом доме?
– Давно бы, собственно, пора покончить с этим, – сказала Таппенс, – однако боюсь, что до этого еще далеко. Так трудно иметь дело с электриками, столярами и со всеми остальными рабочими. Они никак не могут завершить работу, возвращаются снова и снова.
Возникла небольшая дискуссия среди находившихся поблизости женщин; одни защищали электриков, другие – представителей газовой компании.
– Хуже всего эти газовщики, – твердо заявила мисс Литтл. – Ведь им приходится приезжать из Лоуэр-Стенфорда. А электрикам – всего лишь из Уэлбенка.
Появление викария, который прибыл, чтобы вдохновить и ободрить устроительниц распродажи, положило конец этим спорам. Он, кроме того, выразил живейшее удовольствие от знакомства с новой прихожанкой, миссис Бересфорд.
– Нам все про вас известно, – сказал он. – Все решительно. Про вас и вашего мужа. На днях мне довелось услышать о вас много интересного. Как много увлекательного было, наверное, в вашей жизни. Говорить об этом, вероятно, не положено, вот я и не буду. Речь идет о последней войне. Какие удивительные подвиги вы совершили, вы и ваш муж!
– Ах, пожалуйста, расскажите нам, викарий! – воскликнула одна из дам, отходя от киоска, в котором она расставляла баночки с джемом.
– Меня просили никому не рассказывать, это информация сугубо секретная, – сказал викарий. – Мне кажется, я видел вас вчера, когда вы шли по кладбищу.
– Да, – сказала Таппенс. – Мне захотелось прежде всего заглянуть в церковь. У вас там есть несколько великолепных витражей.
– О да, это четырнадцатый век. Я имею в виду окно в северном приделе. Остальные, конечно, относятся к Викторианской эпохе.
– Когда я шла по кладбищу, – продолжала Таппенс, – мне показалось, что там похоронено довольно много Паркинсонов.
– Совершенно верно. В наших краях было много людей, носивших эту фамилию, только это было еще до меня. Я никого из них не знал. А вот миссис Лэптон может, наверное, припомнить.
На лице миссис Лэптон, которая стояла, опираясь на две палки, отразилось живейшее удовольствие.
– О да, – сказала она. – Я помню то время, когда была жива миссис Паркинсон. Я имею в виду старую миссис Паркинсон, ту самую миссис Паркинсон, которая жила в «Мэнор-Хаус». Удивительная была женщина. Поистине замечательная.
– Там мне попадались еще Сомерсы и Чатертоны.
– Я вижу, вы отлично ознакомились со здешним прошлым.
– Мне кажется, я где-то слышала фамилию Джордан – то ли Энни, то ли Мери Джордан.
Таппенс огляделась, как бы ожидая реакции присутствующих. Однако фамилия Джордан не вызвала ни малейшего интереса.
– У кого-то была кухарка с такой фамилией. По-моему, у миссис Блэквел. Кажется, ее звали Сьюзен. Сьюзен Джордан. Она проработала у них не больше полугода. Никуда не годилась, во всех отношениях.
– Давно это было?
– Да нет, лет восемь или десять назад, как мне кажется. Не больше.
– А сейчас здесь есть кто-нибудь из Паркинсонов?
– Нет. Они уже давно разъехались. Одна из Паркинсонов вышла замуж за своего двоюродного брата и уехала. По-моему, в Кению.
– Не знаете ли вы, – спросила Таппенс, стараясь держаться поближе к миссис Лэптон, которая имела какое-то отношение к детской больнице, – не знаете ли вы кого-нибудь, кого могут заинтересовать детские книги? Старые детские книги. Они достались мне заодно с мебелью, которая продавалась вместе с домом и которую мы решили купить.
Ознакомительная версия.
