– …Первую жеребьевку проводят по вторникам, за три дня до скачек. Из игры выбывают те, чей номер не выпадает на конкретную лошадь. На следующий день, по средам, устраивают еще одну жеребьевку…
Сол излагал правила игры на тотализаторе. А я уселся за свой стол и отыскал в книжке телефон Фростов. Елена оказалась дома, и я рассказал ей, что видел Джебера, что его порядком измучили всякими вопросами, но в конце концов отпустили.
Она ответила, что уже обо всем знает – Джебер сам позвонил, а мать поехала к нему в Чезборо. Потом Елена начала рассыпаться в благодарностях, но я посоветовал поберечь такие слова для более серьезного случая. Покончив с этой проблемой, я снова стал слушать Сола. Судя по всему, его познания в бегах выходили за рамки чистой теории. Так что вскоре Вульф счел информацию достаточной и кивком остановил Сола. Повернувшись ко мне, шеф заметил:
– Солу нужно двадцать долларов. А в ящике только десять.
Я кивнул:
– Утром схожу в банк.
Потом вытащил бумажник. У Вульфа никогда не было при себе денег. Я дал Пензеру четыре пятерки, он их аккуратно сложил и спрятал в карман.
Вульф поднял указательный палец и обратился к Солу:
– Ты, конечно, понимаешь, что никто не должен тебя видеть?
– Конечно, сэр. – Пензер направился к двери.
Я сделал запись в книге расходов и посмотрел на Вульфа:
– Сол едет обратно в Гленнэнн?
– Нет. – Вульф вздохнул. – Он объяснил мне механизм ирландского тотализатора. Если бы пчелы вели так свои дела, то ни в одном улье не хватило бы меда на зиму.
– Но некоторые пчелы купались бы в нем.
– Вероятно. В Гленнэнне они заглянули под каждую плитку на дорожке и вообще перевернули все вверх дном – ничего. Кремер нашел шкатулку?
– Нет. Он утверждает, что она у нас.
– У нас? И что, собирается закрыть дело?
– Нет. Он думает послать человека в Европу. Может, им вместе с Солом поехать?
– Сол не поедет туда. Во всяком случае, сейчас. Я предложил ему другой маршрут. Как только ты уехал, позвонил Фред, и я вызвал их сюда. В Гленнэнне остались только полицейские. Фред и Орри пока свободны. А что касается Сола… Я тебя понял. Ты шутил, а я воспринял это серьезно. Вместо того чтобы искать шкатулку по всему свету, надо сначала прикинуть, где она, а уж тогда посылать за ней. Вот Сол и поехал.
Я мрачно спросил:
– Теперь вы шутите? Или вам кто-нибудь сказал, где она?
– Здесь никого не было.
– А кто тогда звонил?
– Никто.
– Все ясно. А я уж подумал, что вы всерьез. Погодите, от кого-нибудь было письмо или там телеграмма?
– Ни от кого.
– И вы послали Сола за шкатулкой?
– Послал.
– А когда он вернется?
– Трудно сказать. Может быть, завтра, нет, скорее послезавтра.
– Так-так. Забавно. А я-то поверил. Хотя чего еще от вас ждать? Но шкатулка нам сейчас ни к чему. Кремер тогда окончательно решит, что она у нас уже давно, а мы ему просто морочили голову. И руки нам больше не подаст. Он и так недоволен, что мы ему подсунули Джебера. Они его затащили к себе в подвал, орали, кулаки в ход пускали, и все зря. Кстати, вы вот не признаёте насилия, а стоило бы посмотреть – увлекательное зрелище. В полиции, правда, утверждают, что подобным образом удается еще и узнать что-то, но лично я сильно сомневаюсь. Не говоря уже о том, что с любителем этих методов любая приличная свинья из одного корыта хлебать побрезгует. Да, кстати, Кремер от щедрот подкинул мне кое-что: за последние пять лет Калида Фрост заплатила Джеберу шестьдесят тысяч. По тысчонке в месяц. За что, Джебер им так и не сказал. Не знаю, спрашивали ли они ее саму. Это как-то согласуется с вашими предположениями?
– Вполне. – Вульф кивнул. – Только я не знал точной суммы.
– Ах, вы не знали точной суммы! То есть хотите сказать, что вообще-то знали об этих деньгах?
– Нет, я просто предполагал. Естественно, она ему платит. Надо же ему на что-то жить. Во всяком случае, сам он наверняка так считает. А как они это узнали? Вышибли из него?
– Нет, выяснили в банке.
– Понятно. Следственная необходимость. Этот Кремер, по-моему, в наличии собственного носа не будет уверен, пока в зеркало не посмотрит.
– Сдаюсь. – Я сжал губы и покачал головой. – Вы просто гений. Без вас никуда. – Потом я встал и поправил брюки. – Нам теперь остается только поставить в передней электрический стул и самим казнить преступников. Пойду скажу Фрицу, что буду обедать на кухне – в полдевятого мне надо вместо вас идти в церковь на отпевание.
– Очень жаль. – Он был абсолютно серьезен. – А тебе обязательно туда идти?
– Да, стоит, я думаю, сходить. А то некрасиво получается. Нельзя же всем сидеть и бить баклуши.
Вечером на Семьдесят третьей улице припарковаться нелегко. После долгих поисков мне наконец удалось втиснуться где-то за полквартала от Белфордской часовни. Номер стоявшей рядом машины показался мне знакомым, и действительно, приглядевшись, я узнал кабриолет Джебера. Машина сверкала как новенькая – ее явно хорошенько помыли после экспедиции в непролазные дебри округа Патнэм. Нужно отдать должное Джеберу: всего за три часа он вполне оправился от выпавших на его долю испытаний и к выезду в свет сумел все привести в надлежащий вид.
Я вошел в часовню и оказался в квадратном помещении с мраморными стенами. Меня встретил поклоном мужчина средних лет в черном, казавшийся навечно погруженным в аристократическую печаль. Легким движением руки он указал на дверь справа и проговорил:
– Добрый вечер, сэр. В часовню сюда. Или…
– Или что?
Он мягко кашлянул:
– У покойного не было семьи, поэтому самые близкие друзья собираются в отдельной комнате.
– Понятно. Я представляю душеприказчика покойного. Даже не знаю, как быть. А что вы посоветуете?
– В этом случае, сэр, я полагаю, вам следует пройти к ним.
– Хорошо. Куда?
– Сюда, пожалуйста. – Он повернулся налево, открыл дверь и легким поклоном пригласил внутрь.
Я шагнул на мягкий толстый ковер. Комната с удобными диванами и креслами была освещена приглушенным светом, в ней царил запах, напоминавший аромат дорогой парикмахерской. В углу в кресле расположилась Елена Фрост, бледная, сосредоточенная и красивая, в темно-сером платье и небольшой темной шляпке. Рядом, словно охраняя ее, стоял Луэллин. Перрен Джебер сидел на диване у правой стены, еще две женщины – в креслах напротив. Одну я узнал – она была в салоне Макнейра во время нашего эксперимента с конфетами. Луэллин что-то негромко говорил Елене. Костюм Джебера выглядел гораздо лучше, нежели его лицо с опухшими веками, что было вполне понятно.
Я сел и стал размышлять над замечанием Вульфа о тоскливом и тихом поклонении страху смерти. Открылась дверь, и появился Дадли Фрост. Я сидел ближе всех ко входу. Увидев меня, он сделал вид, будто мы незнакомы, а с дамами поздоровался так громко, что они вздрогнули. Затем, холодно кивнув Джеберу, направился к сыну и племяннице.
– Я даже раньше времени, провалиться мне на этом месте! Такое со мной не часто бывает! Елена, крошка, а куда твоя мамаша запропастилась? Три раза звонил – без толку! В итоге я, как назло, забыл цветы! Когда вспомнил, было уже поздно отправлять их с посыльным, решил привезти сам.
– Хорошо, отец, все в порядке. Цветов хватит…
Было по-прежнему тоскливо, но уже отнюдь не тихо. Интересно, подумал я, как они справляются с ним, когда в День перемирия[4] наступает минута молчания? И придумал уже три возможных варианта, но снова открылась дверь, и вошла миссис Фрост. Дадли Фрост так же громогласно приветствовал и ее. Она была бледна, хоть и не так, как Елена. Из-под черного манто виднелось темное вечернее платье, на голове – маленькая шляпка из черного атласа. Чуть заметно кивнув Дадли и энергично – Джеберу, она направилась к дочери.
Я сидел и наблюдал.
Неожиданно в комнате появился еще один человек. Он так тихо вошел, что я сначала даже не заметил его. Этот аристократ был поплотнее того, что у входа, но имел столь же печальный вид. Он сделал несколько шагов и поклонился.
– Пройдемте, господа.
Я пропустил всех вперед и вышел последним. Луэллин, вероятно, посчитал, что должен взять Елену под руку, но она явно придерживалась иного мнения. Я последовал за ними, изо всех сил стараясь соответствовать торжественности момента.
Свет и в часовне был приглушенным. Наш проводник что-то прошептал миссис Фрост, в ответ она покачала головой и направилась к скамьям. Там сидели уже сорок или пятьдесят человек. Прямо перед нами на возвышении стоял черный гроб с хромированными ручками, весь усыпанный цветами. Спустя пару минут в дальнем конце помещения открылась дверь и вошел один тип. Он встал около гроба и внимательно осмотрел собравшихся. Потом, выждав для солидности некоторое время, начал речь.
На мой взгляд, держался он неплохо. Но мне это действо наскучило задолго до того, как подошло к концу. Для утешения моей души вполне хватило бы и капли елея. И если вдруг мне суждено отправиться на небо без всего этого, то лично я не против – я и так окажусь там, где положено. Разумеется, я высказываю исключительно свою точку зрения, и если вы любитель подобных обрядов, то Бог вам в помощь.
