Прикосновение к мертвому телу, ощущение отсутствия в нем всяких признаков жизни еще больше вывели меня из равновесия. Теперь я начал понимать, почему люди испытывают к мертвецам куда большее почтение, чем к живым. Пенелопа Гэтспи (лишь сейчас я впервые задумался о значении слов, образующих ее фамилию)[8] всадила ему пулю в основание черепа, и шея трупа была изогнута под ужасающе неестественным углом, хотя крови при таком фатальном ранении было не так много, как, по моему представлению, должно было быть. Засыпав труп несколькими охапками листьев, я собрался было направиться вслед за Майкрофтом Холмсом и Пенелопой Гэтспи, но вдруг заметил еще одного из охранников Братства, осторожно пробиравшегося по лесу. Он направлялся прямиком туда, где находились Майкрофт Холмс, Пенелопа Гэтспи и беспомощный Макмиллан. Еще несколько минут — и он неизбежно наткнется на них. Этого я не мог допустить. Я встал поудобнее, поднял арбалет, напряг руку и потянул за спусковой крючок.
Короткая стрела впилась человеку точно между лопатками. Он захрипел, попытался схватиться за ствол дерева и медленно сполз на землю.
На сей раз я действовал механически; в эти ужасные минуты лишние раздумья не отягощали мой мозг. Труп охранника я спрятал в зарослях боярышника, надеясь, что эти предосторожности дадут нам, по меньшей мере, столько же времени, сколько пришлось на них затратить. Затем я бросился туда, где оставил Макмиллана, и попал как раз в тот момент, когда Холмс взваливал шотландца на плечо.
Макмиллан все еще находился в полубреду и невнятно бормотал сквозь повязку:
— Не знаю. Я ничего не знаю. Ничего не знаю.
— Мы знаем это, старина, — пытался успокоить его Холмс, когда мы двинулись в путь. Тени удлинились — день клонился к вечеру. Еще дважды нам пришлось скрываться в тенистых зарослях, когда поблизости от нас появлялись отряды охранников Братства, да однажды мы сами напугали местного браконьера с кроликом в мешке, который чуть не выпалил в нас из дробовика. Но к половине пятого мы все же оказались у самой деревни. Майкрофт Холмс остановился и снял Макмиллана с плеча.
— В деревне обязательно будет их дозор, можете не сомневаться, — сказал он. Холмс был совершенно серым от усталости, но его жизненные силы казались мне неисчерпаемыми. — Нужно добыть лошадей, не привлекая ничьего внимания.
— Но… — Пенелопа Гэтспи взмахнула револьвером.
Холмс посмотрел на нее с выражением неиссякаемого снисходительного терпения, и я был поражен безропотностью, с которой Пенелопа выдержала этот взгляд.
— Милая девушка, вы же сами понимаете, что мы не можем расхаживать по Европе, стреляя во всех попадающихся навстречу членов Братства, хотя, может быть, так и стоило бы сделать. К тому же их здесь больше, чем нас. И еще, учтите, совершенно нежелательно, чтобы нас задержали и стали допрашивать французские власти.
— Вы чрезвычайно утомительный человек, мистер Холмс, — объявила она, не желая сдаваться слишком уж откровенно. — Хорошо. Я не стану; больше наступать вам на мозоли.
Мне показалось, что она уступила чересчур быстро и легко и что в этом должен быть какой-то подспудный смысл, но решил промолчать. В таких весьма непростых обстоятельствах следовало избегать всего, что могло бы привести к расколу в нашем маленьком войске.
По задворкам мы добрались до церкви, а когда вошли туда, увидели, что кюре готовится к вечерне. Он стоял, коленопреклоненный, сложив руки у груди перед невысоким алтарем.
— Смею надеяться, что мы не потревожили вас, святой отец, — обратился к нему Холмс, когда мы вошли через боковую дверь. — Если желаете, мы подождем, пока вы завершите службу. — Он прошел вперед и опустил Макмиллана на переднюю скамью так, чтобы тот не свалился на пол. — С нашим другом произошел несчастный случай; иначе мы не решились бы вторгнуться в храм.
— Вы не вторглись сюда, — ответил старик, бросив быстрый взгляд на исповедальню, но не двинувшись с места. — Вы знаете, где ваши лошади. Они сыты и напоены.
— Благодарю вас, святой отец, — сказал Холмс, глядя в ту же сторону. Я тоже окинул исповедальню взглядом, и мне показалось, что одна из дверей приоткрыта. — Мы должны попасть на станцию в Шато-Салин, чтобы успеть на вечерний поезд в Мец. Он произнес это слово на немецкий манер — Метц, и священник чуть заметно вздрогнул. Майкрофт Холмс кивнул. Я заметил, что Пенелопа Гэтспи, вынимая на ходу револьвер, двинулась к исповедальне.
Но в этот момент дверь исповедальни распахнулась и оттуда прозвучали два выстрела. Одна пуля угодила Пенелопе в плечо, девушка пошатнулась, но не выпустила оружие. Вторая просвистела совсем рядом с Майкрофтом Холмсом; его спасло лишь то, что он с ловкостью, неожиданной для столь грузного тела, бросился на пол, как только увидел, что дверь открывается.
А я сунул руку в карман и, не вынимая пистолета, нацелил его в сторону исповедальни и дважды нажал на курок. От этого мой сюртук непоправимо пострадал, но пули попали в цель — фон Метц был убит на месте.
Еще несколько секунд, после того как его тело с шумом вывалилось из исповедальни, в церкви стояла тишина. Затем кюре поднялся с колен, трижды перекрестился и, подойдя к мертвецу, принялся читать молитву. Мы же с Майкрофтом Холмсом занялись раной Пенелопы Гэтспи.
— Он пришел чуть больше часа тому назад, — сказал священник, закончив молиться. — Он высказал сомнение в том, что вы останетесь в живых и сможете вернуться сюда, но решил устроить засаду на случай, если вам все-таки удастся выскользнуть из петли, — с мрачным видом рассказывал старый священник. — Он говорил и другие вещи, настолько непристойные, что я не осмелюсь повторить их. Боюсь, что они оставят пятно в моей душе. Пусть Бог простит его, а я не могу, да прибавится это на чашу моих грехов.
— Мы имеем представление о том, что он мог сказать вам, и если Бог — справедливый судья, а ваша вера учит именно так, то вам не стоит каяться в своем отношении к покойному, — заметил Майкрофт Холмс, осматривавший рану на плече мисс Гэтспи. Та страдальчески морщилась от его прикосновений, но не издавала ни звука. — Болезненно, сильное кровотечение, но ничего опасного. Кость не задета. Все хорошо заживет, если вы сразу же приступите к лечению. Уверен, что у Золотой Ложи есть для этого все возможности, — продолжал он. — И рана не помешает в дальнейшем вашей работе, если вам станет легче от этих слов.
— Благодарю вас, — ответила мисс Гэтспи в своей сдержанной манере. — Золотая Ложа признательна вам за все, что вы сделали вместе со мной и для меня.
Холмс видимо колебался, но все же заговорил:
— Мне жаль, что мы не смогли ничего сделать, чтобы спасти Гийома.
— Мне тоже. Но он умер за то, во что верил. Меня ждет та же участь. — Судя по выражению лица, ей было все равно, о чем говорить: о собственной смерти или о завтрашней погоде.
Ненормальность всего происходящего наконец подкосила меня. Я почувствовал, что не в силах больше стоять на ногах и ухватился за ближайшую скамью, чтобы не упасть. Я убил фон Метца. Он мертв. Окончательно и бесповоротно. Это радовало меня, но в то же время мне было очень плохо. Я изо всей силы стиснул спинку скамьи.
— Гатри, мой мальчик, у вас такой вид, будто вам необходимо выпить, — воскликнул Холмс.
— Это мне необходимо выпить, — проворчал лежавший на скамье Макмиллан. — Какого черта вы столько времени возились, чтобы вытащить меня оттуда? — слова звучали неразборчиво, но тон был весьма жалобный. — Где вас такого откопали, что вы ни на что не способны?
Холмс держат в руке фляжку, которую достал из кармана своего необъятного плаща. Первым движением он протянул ее мне, но, услышав голос раненого, поднес ее к губам Макмиллана.
— Приходится сделать скидку, Гатри, — обратился он ко мне.
Я пожал плечами. Как ни странно, я очень обрадовался тому, что, несмотря на перенесенные страдания, Макмиллан не изменился.
— После вас, сэр.
Бренди обожгло разбитые губы и раны в деснах от выбитых зубов, Макмиллан громко вскрикнул, и я почувствовал какое-то недостойное удовлетворение. Мне нужно было отвлечься, и помогла в этом Пенелопа Гэтспи.
— Не могли бы вы пойти со мной и помочь мне сесть на лошадь? — сказала она. Разорвав платок, который сняла с шеи, она наложила тампон на рану под порванную блузку, и завязала так, чтобы в рану не могла попасть грязь.
— Но… — в который раз почувствовав себя глупцом, начал было я.
— Меня ждут мои люди. Они невдалеке. Они никогда не бывают вдалеке от Братства. — Она, прощаясь, махнула рукой Майкрофту Холмсу и торопливо пошла к выходу.
На дворе пылал великолепный закат. Яркое небо переливалось всеми оттенками розового и оранжевого цветов, на холмах лежали длинные синие тени.
— Вам понадобится фонарь, — заметил я, провожая девушку к небольшому сараю, скрывавшемуся в тени церкви.
