— Кое-что есть, — ответил Хемингуэй. — Кофейный киоск открылся только в 21:30, и с тех пор, кроме нас с вами, шеф, и дежурного констебля, владелец видел лишь джентльмена среднего роста во фраке. Тот спешил по противоположной стороне улицы к стоянке такси на Глассмир-роуд.
— Словесный портрет составили?
— Нет. Владелец киоска едва заметил того джентльмена. Говорит, в такой темноте лицо не рассмотришь. Зато, шеф, он твердит, что мужчина был без пальто и с пустыми руками. История повторяется, да? Вряд ли стоит спрашивать, нашли ли вы орудие убийства. Не поверю, даже если скажете, что нашли!
— Не нашел. А вы нашли человека, который подтвердит показания владельца киоска?
— Ну, «подтвердит» — это сильно сказано! — хмыкнул Хемингуэй. — На другом конце улицы ошивалась парочка. Да вы знаете таких — часами миловаться готовы. Я их словам не очень доверяю, однако, по словам девушки, минут тридцать назад мимо них прошел джентльмен во фраке и цилиндре. На той улице не слишком людно. Я послал Лайна опросить жителей дома напротив — вдруг кто в окно смотрел.
— А милующиеся голубки трости у джентльмена не заметили?
— Голубки — нет. Сперва они твердили, что вообще никого не видели, но пара наводящих вопросов, и они, так сказать, выплыли из транса. Девица вспомнила джентльмена во фраке и белой сорочке: он, мол, по другой стороне улицы прошел. А дружок поднатужился и сказал, что тоже кого-то видел, но не помнит точно, когда это было: до или после обхода констебля. Если верить торговцу кофе, то до. Получается, они шли в разных направлениях и теоретически могли встретиться. Разыскать дежурного?
— Да, и поскорее. Он, конечно, ничего подозрительного не видел, но если впрямь столкнулся с мужчиной во фраке, то сможет его описать.
— По мне, так его личность сомнений не вызывает! — заявил сержант. — Мистер Джон Норт собственной персоной. Только куда он прячет орудие убийства, ума не приложу. На фокусника Норт не похож. Шеф, у вас есть идеи?
— Нет. Не понимаю, зачем Норту убивать Карпентера.
— Шеф, разве это не очевидно? — удивился сержант. — Карпентер наверняка видел, как Норт убивал Эрнеста Флетчера. А может, Чарли для разнообразия и Норта шантажировал.
— Послушайте, в 21:58 Флетчер сам выпроводил Карпентера из Грейстоунс. Как же Чарли мог видеть убийство?
— Вдруг его не выпроваживали? — медленно спросил сержант. — Вдруг миссис Норт все это сочинила? — Хемингуэй потер подбородок. — Сдается мне, Чарли знал чуть больше, чем мы с вами думали.
Влюбленные голубки, которых в управлении допрашивал Ханнасайд, горели желанием помочь. Только показания их звучали неясно, а порой и противоречиво — ни того, ни другую надежным свидетелем не назовешь. Девушка, помощница горничной, явно наслаждалась происходящим. Едва сообразив, насколько важен для полиции мужчина во фраке, она принялась сочинять, что видела куда больше, чем говорила сначала.
— Он был какой-то не такой, — сообщила она Ханнасайду. — Странный, вот! Да, он показался мне странным.
— В каком смысле странным? — уточнил Ханнасайд.
— Не скажу точно, но шел он слишком… слишком быстро. Я сразу подумала: гангстер.
— Да ну? — вмешался ее кавалер. — Ничего ты не видела!
— Видела, Сид, честно, видела!
— Ты же ничего мне не говорила!
— Не говорила, но у меня возникло предчувствие! — загадочно выдала мисс Дженкинс.
— Ох уж эти твои предчувствия!
— Скажите, мужчина был блондин или брюнет? — вклинился в перепалку Ханнасайд.
Мисс Дженкинс отказалась дать однозначный ответ на этот вопрос. Суперинтендант настаивал, и она заявила, что было слишком темно.
— Ничего ты не видела! — высокомерно осадил ее мистер Сидни Портер. — Сэр, мы с моей девушкой… хм, болтали, поэтому не замечали никого вокруг.
— Так вы видели мужчину во фраке?
— Точно не помню, — уклончиво ответил мистер Портер. — Два-три человека прошли, но мне было не до них. Я вроде как заметил на другой стороне улицы джентльмена, однако поклясться не могу.
— Ага, еще он наверняка столкнулся с полицейским, — вставила мисс Дженкинс. — Через минуту после того джентльмена я увидела полицейского. Неужели он сделал свое черное дело под носом у полиции?! Вот так наглость! Я сразу подумала: мужчина во фраке — гангстер.
— Да ты чокнулась! — с нежностью проговорил мистер Портер. — Констебль прошел лет на сто раньше. Хорош ерунду болтать! Ничегошеньки ты не видела.
Сержант Хемингуэй полностью разделял его мнение.
— Ну и свидетели! — с отвращением воскликнул Хемингуэй, едва голубки улетели. — Когда я их застукал, они впрямь никого вокруг не видели — миловались и миловались. Если так было весь вечер… Ума не приложу, как люди часами этим занимаются? Девица захотела увидеть свою фотографию в газете. Знаю я таких! Мистер Портер тоже не лучше — два сапога пара.
— Только девица видела мужчину во фраке, что подтверждает рассказ владельца киоска. Посмотрим, что нам расскажет констебль. Если девица не наврала и он впрямь прошел мимо них вскоре после мужчины во фраке, мы услышим что-нибудь ценное.
Констебль Мейдер, веснушчатый парень с серьезным лицом, с сожалением отметил, что во время обхода Барнсли-стрит мужчину во фраке не видел.
— Вот, пожалуйста, что я говорил! — с досадой воскликнул сержант. — Эта дурочка наплела нам с три короба!
— Когда проходили мимо сорок третьего дома, свет в подвале не заметили? — спросил молодого полицейского Ханнасайд.
— У миссис Прим? — уточнил Мейдер. — Сэр, можно мне немного подумать?
Сержант по-птичьи наклонил голову и с любопытством на него взглянул.
— Либо заметили, либо — нет.
Констебль впился в него серьезными серыми глазами.
— Мне нужно снова пройти по той улице, сэр. Мысленно этим я сейчас и занимаюсь. Не подождете минутку? Вспомню и скажу точно.
— Хорошо, давайте, — кивнул Ханнасайд, осадив скептика-сержанта недовольным взглядом.
Возникла пауза — констебль воскрешал в памяти обход Барнсли-стрит.
— Да, сэр, свет горел, — убежденно ответил Мейдер. — В тридцать девятом доме окно было распахнуто, но у миссис Дагдейл решетки, поэтому открывать не страшно. В следующем доме, в сорок первом, не горело ни одно окно, а потом я увидел свет в подвале. Да, это был сорок третий дом.
— Ясно, — отозвался Ханнасайд. — Вы уверены?
— Да, сэр.
— А шум вы из того окна не слышали? Может, заметили что-то странное?
— Нет, сэр. Там жалюзи опустили, и я ничего не слышал.
— Раз свет горел, убийца мог сидеть там, — проговорил Хемингуэй. — Очевидно, прикончил Карпентера и ждал, когда вы пройдете, чтобы улизнуть.
— Да, сэр, — расстроился констебль. — Мне очень-очень жаль.
— Вы ни в чем не виноваты, — заверил его Ханнасайд и отпустил.
— Здорово, да? — съязвил сержант. — Теперь еще выяснится, что таксист тоже не разглядел лицо джентльмена в цилиндре, и будет вообще замечательно.
Интуиция не подвела. Чуть позднее, когда Хемингуэй с Ханнасайдом вернулись в Скотланд-Ярд, поступило сообщение, что некий Генри Смит, таксист, отвез джентльмена во фраке с Глассмир-роуд к отелю «Пиккадилли». Вошел ли его пассажир в отель, таксист сказать затруднялся. Внимательно он его не рассматривал, просто запомнил как джентльмена среднего роста и сложения. Лицо пассажира в памяти тоже не задержалось. «Приятный, но ничего особенного» — вот и все описание.
— По крайней мере это не Бадд, — проговорил Хемингуэй. — Его приятным ни один здравомыслящий человек не назовет. Кстати, на отпечатки пальцев можно не надеяться — преступник орудовал в перчатках.
— И ни следа орудия убийства, — недовольно отметил Ханнасайд. — Карпентера прикончили сильным ударом тяжелого тупого предмета. Орудие убийства то же самое, что в деле Флетчера.
— В бумагах Карпентера что-нибудь интересное нашли?
— Ничего путного. Только вот это.
Сержант развернул хлипкий листок.
— Энжела! Ну и ну! — воскликнул он, взглянув на подпись.
Коротенькую записку написали нетвердым круглым почерком. Начиналась она без всякой преамбулы:
«Чарли! Когда ты получишь это письмо, меня на нашей старой квартире уже не будет. Хотя тебе не интересно, хочу объясниться. Несмотря на все, на твои темные дела и негодных дружков, прошлое я не забуду. Только теперь я понимаю: у нас было не по-настоящему. Я встретила настоящую любовь и по-новому взглянула на мир. Я не скажу тебе его имя. Ты человек подлый, что угодно можешь выкинуть. Я бросаю тебя, но не из-за позора, которым ты себя покрыл, а потому что настоящая любовь сильнее смерти. Будь у нас с тобой по-другому, я ждала бы тебя вечно, ведь настоящую любовь и водой не затопишь, и рекой не зальешь».
