– Конечно… конечно, – проговорил Кош, возвращая артельщику газету. – Вы умный малый, Жюль!..
А сам подумал: «Вот дурак!» Потом прибавил вслух:
– Скажите господину Авио, что я скоро буду. Только оденусь…
Оставшись один, Кош рассмеялся. В самом деле, смешно, что именно ему пришли сообщить эту новость! В первую минуту он и сам удивился. Два или три часа крепкого сна заставили его забыть волнения этой ночи. Он пришел в недоумение, для чего его зовут, и понял только тогда, когда Жюль развернул газету. Положительно, все устраивалось как нельзя лучше. Он опасался, что это дело поручат другому. Теперь же все карты были в его руках.
Продолжая раздумывать, он одевался. В нетопленой комнате было холодно; репортер надел фланелевую рубашку, твидовый костюм и кожаное пальто. Застегнув пуговицы, он ощупал карманы, проверяя, не забыл ли чего. Проходя мимо комнаты швейцара, он крикнул, чтобы ему отворили, и услышал сонный голос, проворчавший за дверью:
– Когда же закончится это шатание?..
На улице Кош остановил извозчика, сказал ему адрес газеты «Свет» и снова погрузился в думы.
Ему предстояло разыграть в редакции полное неведение. Кроме того, не лишним будет притвориться рассерженным и проявить недоверие. Таким образом он заранее снимал с себя всякое подозрение. Вдобавок ко всему Кош слишком хорошо знал людей вообще, в частности журналистов, и понимал, что, если хочешь достигнуть своей цели, нужно оставить им частичку успеха во всяком предприятии: это своего рода кураж. Авио особенно заинтересуется этим делом, если сможет сказать: «Я был прав. Никто не хотел слушать меня. Кош уверял, что меня провели. Но я стоял на своем. Я чувствовал, что это не утка; меня не обманешь, я стреляный воробей».
Извозчик остановился у здания газеты. Репортер заплатил ему и быстро поднялся в редакцию. Секретарь ожидал его, прохаживаясь по кабинету. Увидев Коша, он вскрикнул:
– Наконец-то вы явились! Мы битых три часа вас разыскиваем. Не знаю, где вы проводите ночи – впрочем, это ваше дело – но, по правде говоря, могли бы заглянуть в редакцию. Никогда не знаешь, где вас найти…
– Я был у себя дома, – возразил Кош. – Я поужинал у приятеля и в час ночи уже лежал в своей постели. Когда я выходил из редакции в половине восьмого, все было спокойно. Что случилось? Зачем в такой неурочный час вам потребовалось мое присутствие?
– Вот что случилось: в два часа ночи мне сообщили, что на бульваре Ланн совершено преступление.
– Отлично. Я сейчас же беру автомобиль и лечу в участок.
Секретарь удержал его:
– Подождите минутку! В участке вам едва ли сообщат какие бы то ни было сведения по той простой причине, что полиция ничего не знает.
– Я не совсем понимаю, – перебил его Кош, – полиции ничего не известно о преступлении, а вам известно? Каким это образом?
– Прочитайте, – сказал Авио, подавая репортеру газету.
Кош во второй раз прочел свое собственное сообщение и притворился удивленным.
– Черт возьми, – пробормотал он, – все это кажется мне подозрительным. Уверены ли вы, что вас не одурачили?
– Если бы я был в этом совершенно уверен, – возразил секретарь, – я бы не поставил примечания: «От частного корреспондента»… Впрочем, – он принял таинственный вид, – у меня есть повод думать, что это правда… Прежде всего нужно проверить сообщение. Затем, в то время как другие журналисты еще ничего не знают, провести расследование одновременно с полицейскими. Думаю, что таинственный корреспондент не ограничится одним лишь сообщением и скоро явится сюда – хотя бы для того, чтобы получить гонорар…
– Вы так думаете? – спросил Кош.
– Милый мой, надеюсь, вы не сомневаетесь в моем опыте, приобретенном за двадцать лет практики?
«Наивная душа, – подумал Кош. – Как бы ты удивился, если бы узнал, кто твой корреспондент! Глупый хвастун, ты не был так резок, когда упрашивал меня ночью… Нет, твой корреспондент за деньгами не придет. Двадцать пять франков не удовлетворят его честолюбия; твой опыт ничто в сравнении с его хитростью».
Вслух он сказал:
– Конечно, нет… Но все же согласитесь, что все это очень странно, и я совершенно недоумеваю, с чего начать.
– Это ваше дело. Прежде всего убедитесь в достоверности факта, затем поступайте как хотите, но к вечеру принесите мне статью в четыреста строк с фотографиями. Если вы все правильно сделаете, я попрошу для вас у патрона пятьдесят франков в месяц прибавки.
– Очень вам благодарен, – сказал репортер, а про себя подумал: «Если я все сделаю правильно, то есть как я это понимаю, то вопрос будет не в пятидесяти франках. Газета, которая захочет иметь сотрудником Онэсима Коша, не пожалеет денег…»
…Небо начинало подергиваться светлыми полосками. С улицы уже доносился шум автомобилей и громкие звуки клаксонов. Проехал омнибус, гремя колесами и дребезжа стеклами. Онэсим Кош поднялся со стула, взял свежий номер «Света» и положил его в карман.
– Вы говорите, бульвар Ланн, дом номер…
– Двадцать девять. Соберитесь! Нельзя быть таким рассеянным.
– О! Не волнуйтесь, – сказал Кош, – сейчас семь часов, и я принимаюсь за дело.
– А я иду спать. Думаю, что я заслужил несколько часов отдыха, ведь я работал в то время, пока вы спали…
Кош отвернулся, чтобы скрыть улыбку и насмешливый огонек в глазах, и вышел. На лестнице он столкнулся с артельщиком.
– Речь шла о той страшной новости? Я прав? – спросил тот.
– Да.
Кош вновь остановил извозчика и продиктовал ему адрес:
– Улица Святого Мартина, угол бульвара Ланн.
Чувство какого-то непонятного стыда не позволило ему дать точный адрес. Не отдавая себе отчета, он поступал как виновный, не решающийся подъехать к самому дому. Ему казалось, что, услышав адрес: «Бульвар Ланн, дом номер двадцать девять», извозчик что-нибудь заподозрит.
По тротуарам, мимо закрытых магазинов, быстро шли прохожие. Кош подумал, что эта ночь, медленно переходящая в туманное и холодное утро, тянется страшно долго. Чтобы сосредоточиться, он сел поглубже в угол, закрыл глаза и принялся перебирать в уме тысячу разных мыслей. Бледный зарождающийся день отчего-то напоминал ему мрачное утро перед казнью, и перед его мысленным взором то и дело вставали лица двух бродяг и их сообщницы, бескровное лицо убитого и отпечаток руки с огромными пальцами, который он смыл со стены.
Когда извозчик остановился, уже совсем рассвело. Онэсим Кош медленно прошел вдоль бульвара Ланн. Жители понемногу просыпались, и в окнах появлялись заспанные лица с опухшими глазами. Перед одной из дверей стоял булочник. Почтальон звонил у ворот маленького особняка. Кош посмотрел на номер дома, возле которого остановился. Номер 17.
День обещал быть холодным, но ясным. Солнце медленно выплывало из-за маленьких облачков и бросало игривые отблески на белые плиты тротуара, на обвитые плющом ограды, на остроконечные крыши домов. От ночных теней не осталось и следа, и контраст между видом улицы днем и ночью был так разителен, что Кош на минуту засомневался, не пригрезилось ли ему все это в кошмарном сне. Было начало девятого. Многие уже успели купить новый выпуск «Света», но, казалось, никто всерьез не задумывался о случившимся. Проходящий мимо полицейский читал как раз ту страницу газеты, на которой было помещено сообщение. Кош подумал: «Или вся эта история – плод моего воображения, или он прочитает и остановится». Но полицейский прошел дальше.
– Что же это, наконец, – пробормотал Кош, – не сумасшедший же я? Ведь это не бред. То, что существует в моей памяти, случилось в действительности. Я действительно проходил ночью по этой улице, действительно вошел в сад, потом в дом, я видел зарезанного человека, лежащего на постели, я…
Он схватился руками за голову и почувствовал у правого виска довольно сильную боль. Он посмотрел на руку: на кончиках пальцев было несколько капель крови.
Тогда его мысли сразу прояснились. Он вспомнил свое падение и рану на лбу, а когда поднял глаза, то увидел, что стоит перед домом номер 29.
Все было тихо. На желтом песке дорожки по-прежнему были видны следы его шагов. Кош обрадовался следам, как неожиданной помощи, и принялся ходить взад-вперед перед домом. Прохожие сновали по улице. Какой-то работяга пристально посмотрел на него, по крайней мере репортеру так показалось.
Не благоразумнее ли было ему, простому журналисту, отправиться в полицию и дать приставу прочитать газету?
В эту минуту подкатили две кареты и остановились в нескольких шагах от репортера. Из карет вышли несколько человек, в их числе пристав; четыре агента приехали на велосипедах. Они прислонили их к забору, как раз в том месте, где Кош раздвинул тростью плющ, чтобы прочитать номер дома.
Минуту пристав постоял в нерешительности, потом дернул шнурок звонка и стал ждать.
– Сомневаюсь, что вам откроют! В доме нет никого, или, вернее, никого, кто бы мог услышать ваш звонок, – с любезной улыбкой обратился к нему Кош.
