Фотографы заявили, что никаких интересных отпечатков пальцев не обнаружено.
Наконец, банк «Лионский кредит» подтвердил, что Куше, которого там хорошо знали, зашел в половине четвертого и взял триста тысяч франков новыми банкнотами, как он это обычно делал в конце каждого месяца.
Итак, было почти точно установлено, что, приехав в свой кабинет на площади Вогезов, Куше положил триста тысяч франков в сейф, рядом с шестьюдесятью, которые там уже находились.
Так как ему еще надо было поработать, он не закрыл сейф, к которому сидел спиной.
Свет в лаборатории указывал, что в какой-то момент он выходил из кабинета: то ли хотел проверить другие служебные помещения, то ли, что более вероятно, ходил в туалет.
Когда он вернулся, оставались ли еще деньги в сейфе?
Вероятно, нет, потому что в таком случае убийца Должен был бы оттащить труп в сторону, чтобы открыть тяжелую дверь сейфа и забрать банкноты.
Такова была «техническая» сторона дела. Но был ли это один убийца-вор, или же здесь действовали убийца и вор?
Мегрэ провел десять минут у судебного следователя, сообщил ему полученные результаты. Потом в начале первого вернулся домой; плечи у него были опущены, что служило признаком плохого настроения.
— Ты занимаешься происшедшим на площади Вогезов? — спросила жена, читая газету.
— Я!
У него из головы не выходили худое лицо, черное платье, скорбные глаза мадам Мартен.
Он видел ее слезы, которые брызнули внезапно, но потом исчезли, словно высушенные каким-то внутренним пламенем, чтобы через несколько минут появиться вновь.
Мадам Куше носила меха. У мадам Мартен их не было. Куше, снабжающий чем-то участников «Тур де Франс», и его первая жена, которая вынуждена была по три года не менять шляпки.
И сын… И этот флакон с эфиром на ночном столике в номере отеля «Пигаль»…
Селина, которая выходила на панель лишь тогда, когда у нее не было постоянного друга…
Нина…
— Ты чем-то недоволен? — спросила жена. — Ты плохо выглядишь. Кажется, у тебя насморк.
Действительно, Мегрэ ощущал пощипывание в носу и пустоту в голове.
— Откуда ты притащил этот ужасный зонтик?!
Это же зонтик госпожи Мартен!
— Так, ерунда, — сказал Мегрэ жене. — Я пойду… Не знаю, когда буду дома.
Есть впечатления, которые нельзя объяснить: чувствовалось, что в этом доме произошло нечто необычное, и ощущалось это сразу же, с фасада.
Почему в лавке похоронных принадлежностей такая суета? Наверное, жильцы сложились на венок.
А что значат беспокойные взгляды дамского парикмахера, чей салон находится на другой стороне входной арки?
В этот день дом имел какой-то нездоровый вид. А так как было четыре часа и начинало смеркаться, то под аркой уже горела эта смешная лампочка.
Напротив сторож закрывал решетки сквера. На втором этаже слуга де Сен-Марка неторопливо, старательно задергивал шторы.
Мегрэ, постучав в дверь консьержки, вошел к ней в комнату.
Консьержка чем-то отдаленно напоминала мадам Мартен: обе были как бы женщинами без возраста и пола. И обе были несчастными или считали себя таковыми.
Только в консьержке чувствовалось больше покорности, почти животной покорности своей судьбе.
— Здравствуйте, господин комиссар. Я вас ждала с утра. Ну и история! По-моему, я правильно сделала, обойдя жильцов с подписным листком на венок. Вы не знаете, когда похороны?
Двор, заполненный голубоватым воздухом сумерек, прорезали длинные желтые полосы света от двух лампочек: одна горела под аркой, другая — на стене.
— Где квартира мадам Мартен? — спросил Мегрэ.
— На третьем этаже, третья дверь налево.
Комиссар узнал окно; в нем горел свет, но на шторе не вырисовывалось никакой тени.
Со стороны лаборатории слышался треск пишущих машинок.
Мегрэ поднимался по лестнице, держа под мышкой зонтик мадам Мартен. До второго этажа подъезд был отремонтирован: стены покрашены, ступеньки натерты.
С третьего этажа начинался другой мир: грязные стены, щербатый пол. Двери квартир выкрашены грязно-коричневой краской. На них — либо пришпиленные кнопками визитки, либо штампованные алюминиевые таблички.
Визитная карточка (за сотню — три франка): «Месье и мадам Эдгар Мартен». Справа — шнурок из плетеной в три цвета тесьмы с мягким помпоном на конце. Когда Мегрэ потянул за него, слабый звонок раздался в пустоте квартиры. Затем послышались быстрые шаги. Чей-то голос спросил:
— Кто там?
— Я принес вам ваш зонтик!
Дверь отворилась. Сбоку прихожая была не больше квадратного метра; на вешалке висело бежевое пальто.
Напротив — распахнутая дверь в комнату — полугостиную-полустоловую.
— Извините, что беспокою вас… Сегодня утром вы забыли зонтик в моем кабинете…
— Вот как! А я уж думала, что оставила его в автобусе. Я говорила Мартену…
Мегрэ не улыбнулся. Он привык к женщинам, у которых мания называть мужей по фамилии.
Мартен стоял рядом, одетый в полосатые брюки и домашний пиджак из толстого шоколадного цвета сукна.
— Проходите, пожалуйста…
— Я не хотел бы вас беспокоить…
— Людей, которым нечего скрывать, нельзя побеспокоить!
Несомненно, главная характеристика квартиры — это ее запах. Здесь стоял спертый запах мастики, кухни и старой одежды.
Канарейка порхала в клетке, роняя иногда на пол капельки воды.
— Подай же кресло господину комиссару!
Кресло! В комнате и было всего одно вольтеровское кресло, обитое темной, почти почерневшей от времени кожей.
Госпожа Мартен, совсем не похожая на ту, которую он видел утром, щебетала:
— Вы выпьете что-нибудь? Ну, конечно да. Мартен! Принеси аперитив.
У Мартена был смущенный вид. Быть может, в доме не было аперитива или оставалось немного, на дне бутылки?
— Благодарю, мадам! Я не пью перед обедом.
— Но ведь у вас еще есть время.
Эти люди, наверное, не любили света, потому что три электрические лампочки были аккуратно затянуты плотным цветастым полотном, которое пропускало лишь необходимый минимум лучей.
«Главное — мастика», — думал Мегрэ.
В запахе этой квартиры преобладала мастика. Массивный дубовый пол был отполирован, как каток.
Месье Мартен демонстрировал улыбку человека, устраивающего прием.
— У вас, должно быть, чудесный вид на площадь, единственную по красоте в Париже, — заметил Мегрэ, который отлично знал, что окна квартиры выходят во двор. Он подошел к окну, небрежным жестом отодвинул штору, на которой видел тень госпожи Мартен.
И замер, пораженный.
Прямо перед ним находились кабинеты и лаборатория фирмы Куше.
Он обратил внимание, что нижние окна там были из матового стекла. И еще он заметил, что это внутренние окна. Другие же, наверху, были чистые, прозрачные, два-три раза в неделю их мыли уборщицы.
На том месте, где убили Куше, можно было отчетливо видеть месье Филиппа, подписывающего напечатанные на машинке письма, что ему одно за другим подавала секретарша. Различалась даже замочная скважина сейфа.
И приоткрытая дверь в лабораторию. В ее окнах виднелись женщины в белых халатах, которые сидели по обе стороны огромного стола и упаковывали стеклянные пробирки.
— Налей все-таки чего-нибудь! — услышал Мегрэ голос госпожи Мартен.
Ее муж засуетился, открывая шкаф и звеня рюмками.
— Только капельку вермута, господин комиссар! Мадам Куше наверняка смогла бы предложить вам коктейль… — И на лице госпожи Мартен появилась злая улыбка.
— Ах! Если бы вчера вечером вы посмотрели в окно! — сказал Мегрэ, держа в руке рюмку и наблюдая за госпожой Мартен. — Мое расследование сразу бы закончилось. Ведь отсюда можно видеть все, что происходит в кабинете Куше.
Он непринужденно сидел в кресле и потягивал вермут, ничем не выдавая своего напряжения.
— Кто-то издалека как бы присутствовал при убийстве! В бинокль можно было так четко увидеть губы собеседников, что воссоздать их разговор не представляло бы труда…
Мадам Мартен, на губах которой застыла смутная улыбка, держалась настороже, теряясь в догадках.
— И какое это потрясение для вас! Спокойно стоять у своего окна и вдруг увидеть, как некто угрожает оружием вашему бывшему мужу. Хуже того! Ведь эта сцена должна была разыграться гораздо сложнее. Я вижу: Куше сидит, погрузившись в свои счета. Он поднимается и идет в туалет… Вернувшись, он видит человека, который рылся в его сейфе, но не успел убежать. В этом деле, однако, есть весьма любопытная деталь: Куше снова сел в кресло. Верно и то, что он, может быть, знал вора. Он заговаривает с ним, упрекает его, требует вернуть деньги…
— Нужно было только, чтобы я стояла в то время у окна! — перебила его госпожа Мартен.
— А нельзя ли из других окон третьего этажа увидеть кабинет Куше? Кто ваши соседи справа?
— Две девушки с матерью. Они каждый вечер заводят патефон.
В это мгновение раздался крик, который Мегрэ уже слышал. Помолчав секунду, он спросил:
