class="p1">Профессор Семенов жил в Полянске уже три дня. Место ему понравилось, вот только любопытные селяне досаждали никчемными вопросами. Особенно надоедал Дудкин со своим барабаном. Теперь Василий Кузьмич прекрасно понимал, что имела ввиду Ленка, жалуясь на Дудкина.
– Полный идиот, – поставил ему диагноз профессор в беседе с Рубцовой.
– Можно подумать, что ты не хирург, а психиатр.
– Не надо быть психиатром, чтобы понять это, – возразил профессор.
Ленка, гордившаяся дружбой с профессором, просто сияла от гордости. Ее так и распирало от значимости собственной важности. Эти дни она была действительно нарасхват. Она, создавшая великолепную рекламу профессору, теперь улыбалась, глядя со стороны на дело своих рук.
Сам профессор уже дважды покормил комаров в лесу и побывал на пляже, где имел неосторожность толкнуть Цепкину. «Коробочка» метнула на него грозный взгляд, но милостиво простила его. В среду вечером профессор и Рубцова решили пройтись к ближайшей деревне Копейкино. Погода стояла чудная, невесомый ветерок божественно обдувал гуляющих, создавая иллюзию морской прогулки.
– Тебе здесь нравится? – спросил профессор Рубцову.
– Приятное местечко, но я бы предпочла Сочи.
– Как-нибудь и туда съездим, – заверил ее профессор. – А как тебе здешние жители?
– По-разному. Симагины, например, приятные люди, Дудкин, конечно, ужасен, но что поделаешь.
– Да, бывает, – согласился профессор. – А помнишь ту глыбу, которую я случайно толкнул на пляже? У нее еще зять есть, от горшка – два вершка.
– Ах, эта! – вспомнила Рубцова. – Мощная женщина, ничего не скажешь.
Так, мирно беседуя и наслаждаясь погожим июльским вечером, они дошли до деревни Копейкино.
Деревня была уже совсем близко, когда из-за поворота вынырнул среднего роста мужчина лет тридцати, насвистывавший какую-то легкомысленную мелодию.
Вдруг мужчина остановился, как будто в мозгу его что-то щелкнуло. Он явно узнал профессора и его спутницу.
– Василий Кузьмич, Юлия, какая встреча, – удивленно воскликнул он.
Профессор и Рубцова остановились.
– Постойте-ка, постойте, – вскричал профессор. – Николай Александрович, вы? Вот так встреча, провалиться мне на этом месте.
Мужчина, которого узнала Рубцова, был хирургом в их же больнице, преподавал на медицинском факультете университета в должности доцента. Звали его Николай Александрович Брянцев.
– Что вы здесь делаете, Николай Александрович? – спросила его Рубцова, оправившись от первого удивления.
– Живу, – просто ответил Брянцев. – У меня дом в Копейкино. Я вам говорил об этом, Василий Кузьмич.
– Не припоминаю, – порылся в памяти профессор.
– Ну а вы, какими судьбами? – принялся допытываться Брянцев.
Семенов вкратце рассказал ему историю своего попадания в Полянск.
– Лихо, – заметил Брянцев. – Вам палец в рот не клади, профессор…
– Всю руку отхвачу, – грозно закончил Семенов и рассмеялся. Остальные присоединились к его смеху.
– Ну, зайдите ко мне, – предложил Брянцев. – Раз уж мы встретились, то я могу взять роль гида по этим местам.
– Отличная идея, – заявила Рубцова. – Вася, пойдем.
И они пошли к Брянцеву.
Никто из троих не обратил внимания на высокого седого человека, присевшего рядом отдохнуть. И правда, что ж удивительного в том, что пожилой человек присел отдохнуть. Однако, когда троица двинулась по направлению к Копейкино, седой моментально поднялся и резвым шагом отправился вслед. Семен Федорович Вьюгин, а именно он, как нетрудно догадаться, шел за профессором и его спутницей, в свою очередь, не придал должного значения мужчине лет тридцати с вьющимися каштановыми волосами, фотографировавшему пейзаж неподалеку.
И только глазастая Вера Никитична Тишкина, волею судьбы гулявшая здесь же со своим мужем, заметила интересную особенность: мужчина фотографировал пейзаж так, чтобы в кадр попали Семенов, Брянцев, Рубцова, и седой. Алексей Александрович Тишкин, погруженный в свои мысли, ничего не заметил, а Вера Никитична оставила свои наблюдения при себе.
«Любопытно, – подумала она. – Не повторяются ли здесь события двухлетней давности?»
Она подумала это не всерьез, но дальнейшее показало, что Вера Никитична ошибалась.
Туристическая палатка на берегу реки Крутой ничем не отличалась от тысяч и тысяч себе подобных. В палатке на данный момент находились двое: нервная худая брюнетка лет 37–38 и того же возраста мужчина с вьющимися каштановыми волосами.
– Ты проследил за ними? – отрывисто спросила женщина.
– Да, и даже сделал фотографии, – гордо ответил каштанововолосый.
– А как их проявить? – сухо поинтересовалась женщина.
– Сейчас никак, Лиза, вернемся, тогда проявим.
– Ну ладно, расскажи, что ты там видел.
Мужчина рассказал, не забыв упомянуть седого.
– Что это за седой? – подозрительно спросила Лиза. – Ты его знаешь, Петя?
– Впервые вижу.
– И ты уверен, что он за ними не следил?
– До конца не уверен, но похоже на то. А он тебя видел?
– Это осложняет дело, – нахмурилась она.
– Почему?
– Нам не нужны неизвестные величины, а этого человека можно обозначить как Х.
– Ну, не думаю, что это создает нам серьезные трудности, – легкомысленно заметил Петя.
– Может и нет, но расслабляться не стоит, – сухо ответила Лиза.
Он промолчал и потянулся за сигаретой.
– А ты выяснил что-нибудь о том человеке, с которым столкнулся утром?
– Он живет в Полянске, его фамилия Смолянков.
– Что он из себя представляет? – требовательно спросила брюнетка.
– Моего возраста, блондин…
– Не в плане внешности, – перебила она его.
– Я не выяснял, – пожал плечами Петя. – Да и какая разница?
– Может он тоже, как седой, следил за ними.
– Ну, у тебя прямо мания, – рассмеялся он.
– Может быть… – поморщилась она от запаха сигаретного дыма. – Итак, как мы будем действовать?
– Ну, это тебе решать, Лиза.
– А у тебя есть предложения, Петя?
– Подождем, пособираем информацию.
– До каких пор?
– Ну, я не знаю. В конце концов, думаю, мы добьемся успеха.
– Хотелось бы в это верить, – неприязненно усмехнулась она. – Слушай, иди со своим дымом на воздух, давай, давай, – и она бесцеремонно вытолкнула его из палатки.
Николай Александрович Брянцев задумчиво скреб подбородок.
– Все-таки странный человек, профессор, – тихо проговорил он. – Никогда не понимал его до конца. Он, например, живет с женой, которая ему изменяет направо и налево. Но уж главное свинство – вязаться с Юлей, когда женат. Развелся бы, да и тогда поискал кого-нибудь другого.
Николай Александрович резким движением отогнал назойливую муху и продолжал беседу с самим собой.
– Мало, что навязался к своей знакомой, теперь вот будет меня осаждать, пел тут, как соловей. Вот, мол, комаров кормлю. Я вынужден играть роль радушного хозяина. И присутствие Юли осложняет положение. Такое ощущение, что он специально приехал сюда, чтобы позлить меня. Прекрасно знает о моих чувствах к Юле. И что она нашла в нем! Да, он обаятелен, не скрою, и всё же… Впрочем, – добавил он, грустно завершая монолог. – Я пока – на бобах.
С этими словами Николай Александрович поднялся и отправился к
