— Суперинтендант, я отказываюсь отвечать на этот вопрос.
Ханнасайд кивнул, словно ждал именно такого ответа.
— А вчера вечером, мистер Норт? Где вы были вчера между 21:15 и 22:00?
Норт пристально на него посмотрел:
— Почему вы об этом спрашиваете?
— Не важно. Отвечать будете?
— Если настаиваете, конечно. Я был в Оксфорде.
— Можете доказать?
— Разве мое местонахождение столь важно? По-моему, мы слегка отвлеклись. Я попросил изложить факты, изобличающие мою жену. Вы же, как ни удивительно, отказываетесь.
Салли тем временем устроилась у большого эркера и жадно ловила каждое слово.
Вдруг послышался шепот Невилла:
— Какая чудная ситуация. Ты ведь используешь ее в романе?
Ханнасайд выдержал паузу, а когда заговорил, его голос звучал совершенно бесстрастно.
— Да, мистер Норт, я изложу вам факты. По заявлению вашей жены, семнадцатого июня в 21:58 Эрнест Флетчер проводил неизвестного посетителя до садовой калитки. Тем временем миссис Норт проникла в его кабинет с целью завладеть своими долговыми расписками, которые находились у Флетчера. Затем, согласно показаниям вашей жены, Флетчер вернулся и застал ее в кабинете. Вспыхнула ссора, и миссис Норт ударила Флетчера пресс-папье, которое, как она говорит, стояло на письменном столе. Ровно в десять вечера она выскользнула в переднюю, оставив отпечатки пальцев на двери кабинета. В пять минут одиннадцатого присутствующий здесь констебль Гласс обнаружил тело Эрнеста Флетчера.
— Вы кое-что упустили! — тотчас вставила Салли. — Забыли, что в 22:02 Гласс видел, как из сада выходит мужчина?
— Не забыл его и не упустил. Но из обоих рассказов вашей сестры, мисс Дру, следует, что тот мужчина не связан с убийством Флетчера.
— Из обоих рассказов? — переспросил Невилл. — Вы со счета сбились. Рассказов уже три.
— Думаю, первый рассказ миссис Норт можно не принимать во внимание. Если истине соответствует второй рассказ и она вышла из кабинета в 22:01, перед самым возвращением Флетчера, тогда у мужчины, которого видел констебль, не было времени на убийство. С другой стороны, если правда то, что она сама убила Флетчера…
— Это правда. — Хелен подняла голову. — Почему вы меня не арестуете?
— Я начисто отрицаю свое якобы участие в этой возмутительной истории! — вмешался Невилл.
— Я никогда не называла тебя своим… сообщником, — пояснила Хелен. — Ты не представлял, зачем я прошу вернуть пресс-папье на место.
— Конечно, нет! И я бы в жизни не догадался, да? — воскликнул Невилл. — Да еще сгоряча выдал сержанту, что я твой помощник? Чувствую, чувствую холод тюремной решетки!.. Салли, выручай! В тот памятный вечер твоя мерзкая сестрица передавала мне пресс-папье?
— При мне нет, — ответила Салли.
— Вряд ли она передала бы его при вас, мисс Дру, — заметил Ханнасайд.
— Господи, неужели вы нам не верите? — воскликнула Салли. — Неужели вы полагаете, что мистер Флетчер замешан в убийстве? Еще немного, и на меня подумаете! Есть такие, кто вне ваших идиотских подозрений?
— Я подозреваю всех, кто имеет хоть малейшее отношение к убийству, — спокойно ответил суперинтендант.
— Правда, истинная правда! — кивнул Невилл. Каждый из нас подозревает каждого… Какая отточенная фраза!
— Да, именно так! — в праведном гневе воскликнул Гласс, прежде слушавший молча. — Я пытался хранить спокойствие, читая ваши мысли. «Доколе вы будете налегать на человека? Вы будете низринуты, все вы, как наклонившаяся стена, как ограда пошатнувшаяся»[67].
— Я и так как ограда пошатнувшаяся, — отозвался Невилл. — А вот вы — как всепоражающий бич. Это Исайя, глава 28, стих 15. Почему здесь нет сержанта?
— Боже мой! — вскричала Хелен. — Суперинтендант, я же объяснила, как все случилось. Разве вы не можете положить этому конец?
— Могу, — ответил Ханнасайд.
— Минуточку, суперинтендант! — вмешался Норт. — Прежде чем вы сделаете шаг, о котором потом пожалеете, не лучше ли разобраться в обстоятельствах, явно выпавших из ваших рассуждений?
— О чем вы, мистер Норт?
— О своих передвижениях в тот роковой вечер.
Хелен повернулась к нему:
— Нет, Джон! Не надо! Не надо! Умоляю, не говори! Джон, не надо так со мной! Ты же не хочешь разбить мне сердце! — У Хелен сорвался голос, по щекам покатились слезы. Она схватила мужа за руки и судорожно их сжала.
— Что вы натворили?! — воскликнул Невилл. — Пожалуй, это утро войдет в мою биографию как одно из самых ярких и запоминающихся.
— Хелен! — с трепетом проговорил Джон. — Хелен, милая моя!
— Мистер Норт, так чем вы занимались вечером семнадцатого июня?
— Какая разница? Флетчера убил я. Вам ведь нужно лишь это?
— Не-ет! — простонала Хелен. — Поймите, он меня защищает. Не слушайте его!
— Мистер Норт, мне нужно отнюдь не только это, — возразил Ханнасайд. — В котором часу вы приехали в Грейстоунс?
— Не могу сказать. Я на часы не смотрел.
— Тогда объясните, что вы там делали.
— По садовой дорожке добрался до стеклянной двери, вошел в кабинет и сообщил Флетчеру, с какой целью явился.
— Ну и с какой, мистер Норт?
— Об этом мне лучше умолчать. Потом я убил Флетчера.
— Чем?
— Кочергой, — ответил Норт.
— В самом деле? Однако на кочерге не обнаружили ни отпечатков пальцев, ни кровавых пятен.
— Разумеется, я ее вытер.
— А потом?
— Потом я покинул Грейстоунс.
— Как?
— Так же, как пришел.
— Видели кого-нибудь в саду или за калиткой?
— Нет.
— Зачем вы вчера ездили в Оксфорд?
— На деловую встречу.
— На деловую встречу, о которой вашему секретарю ничего не известно?
— Конечно. Дела у меня строго конфиденциальные.
— Кому известно о вашей поездке в Оксфорд?
— Обоим моим партнерам.
— Чем можете доказать, что вчера вечером действительно были в Оксфорде?
— Черт побери, каким образом моя поездка в Оксфорд связана с убийством Флетчера? — осведомился Норт. — Впрочем, доказательства у меня есть. К вашему сведению, я поужинал в колледже и провел вечер со своим бывшим научным руководителем.
— Когда вы от него ушли?
— Незадолго до полуночи. Желаете услышать что-нибудь еще?
— Пока все, спасибо. В скором времени попрошу у вас имя и адрес вашего руководителя.
Хелен вскочила:
— Вы ведь ему не верите? Он говорит неправду! Клянусь вам, неправду!
— Миссис Норт, я верю лишь в то, что вчерашний вечер ваш супруг провел в Оксфорде. Но вам лучше ни в чем больше не клясться. Вы и так очень постарались воспрепятствовать правосудию, а это, между прочим, весьма серьезное правонарушение. Что касается вас, мистер Норт, боюсь, ваше признание в убийстве Флетчера расходится с фактами. Вместе с вашим признанием я должен поверить второму рассказу вашей жены — его я услышал в участке в день, когда допрашивал вас обоих. Ваша супруга действительно покинула Грейстоунс через парадную дверь вскоре после десяти: ее видели. Выходит, вы убили Флетчера, очистили кочергу так тщательно, что нам даже микроскоп не помог, добрались до калитки — и все за одну минуту. Я уважаю причину, которая заставила вас сочинить эту сказку, но убедительно прошу больше мне не мешать.
— Получается, Джон не убивал дядю Эрни? — воскликнул Невилл. — Не хотите же вы сказать, что мы возвращаемся к самому началу? Попахивает безвкусицей, да и надоело порядком. Интерес мой стремительно тает — пора бы наступить волнующей развязке.
— Что-то тут не сходится, но что именно, ума не приложу. — Салли недовольно взглянула на Ханнасайда. — Почему вы уверены, что мой зять невиновен?
— Потому что вчера вечером его не было в Лондоне, мисс Дру.
— Джон не убийца? — спросила Хелен, словно не понимала ровным счетом ничего, и дрожащей рукой схватилась за спинку стула. — Вы провоцируете меня на какую-то… глупую фразу?
— Нет, — ответил Ханнасайд. — Стоит мистеру Норту сказать, где он на самом деле провел вечер семнадцатого июня, и я окончательно поверю, что ни он, ни вы Эрнеста Флетчера не убивали. Вы-то определенно не могли его убить.
Хелен тихо охнула и лишилась чувств.
— Черт вас побери, суперинтендант! — воскликнула Салли, бросилась к сестре, но Джон Норт довольно бесцеремонно оттолкнул ее и взял Хелен на руки.
— Открой дверь! — велел он Салли и, обернувшись, бросил Ханнасайду: — Вечер семнадцатого июня я провел у друга. Можете проверить: его зовут Питер Маллард, адрес Кромби-стрит, 17. Спасибо тебе, Салли, я сам справлюсь.
В следующий миг он вышел, а Салли осталось лишь закрыть за ним дверь.
Невилл закрыл глаза рукой.
— Вот так драма! Мыслимо ли дело: он считал убийцей ее, а она — его. Древним грекам с их трагедиями такое и не снилось!
