сказал он, а Верити подумала, что если ей когда-либо и доводилось видеть чистую целеустремленность, то именно сейчас, на лице мистера Маркоса.
V
По пути домой Верити пыталась разобраться в событиях вечера, но, едва успев начать, увидела в свете фар знакомую фигуру, плетущуюся по улице. Затормозив рядом, она поздоровалась:
– Привет, миссис Джим. Ныряйте в машину, довезу вас до дома.
– Но вам же не по пути, мисс Престон.
– Неважно. Присаживайтесь.
– Это очень любезно с вашей стороны. Не откажусь, – обрадовалась миссис Джим.
Она постаралась быстро и аккуратно сесть на пассажирское сиденье, однако неловкость движений выдавала ее немалую усталость.
Верити заметила, что у миссис Джим, верно, был долгий день.
– Да, довольно долгий, – ответила она и добавила: – но деньги хорошие, а поскольку Джим работает лишь неполный день, отказываться от работы не приходится. Всегда ведь что-то нужно.
Верити догадалась, что женщина имеет в виду расходы на жизнь.
– У них там большой штат прислуги? – спросила Верити.
– Пятеро, если считать экономку. Как в старые времена, – ответила миссис Джим, – когда я работала там постоянно. Теперь такое редко встречается, правда? Как я сказала Джиму, сейчас все продают большие дома, если могут, под всякие учреждения и все такое прочее. Никто не стремится покупать поместья как мистер Маркос.
– А мистер Маркос стремится?
– Он хотел бы купить Квинтерн, – сказала миссис Джим. – В прошлом году в апреле, когда миссис Фостер была в «Ренклоде», он приезжал узнать, не продается ли дом. Сразу было видно, что он прямо заболел этим домом. Я как раз в то время помогала там с генеральной уборкой.
– Миссис Фостер это знает?
– Он не назвал тогда своего имени. Я, конечно, сообщила ей, что заезжал какой-то господин, интересовался. И прямо ахнула, когда впервые увидела его после переезда в его нынешнюю усадьбу.
– Вы сказали миссис Фостер, что это он тогда заезжал?
– В то время я не работала в Квинтерне, – лаконично ответила миссис Джим, и Верити вспомнила, что у нее был перерыв в работе. – Это всплыло сегодня в разговоре. По сведениям мистера Алфредо, дворецкого, – продолжила миссис Джим, – мистер Маркос все еще повернут на Квинтерне. Алфредо говорит: если уж мистеру Маркосу что-то втемяшится в голову, он ни за что не отступит. Вы довольны садовником?
У миссис Джим была привычка перескакивать с одной темы на другую безо всякого предупреждения. Верити показалось, что она уловила пренебрежительную нотку, но она не была в этом уверена.
– Он начнет работать у меня только в пятницу, – ответила она. – Вы с ним уже встречались, миссис Джим?
– Как с ним не встретишься? – отозвалась та, потирая артрозное колено. – Энни Блэк таскает его по всей деревне, словно он главный экспонат выставки лошадей.
– Он скрасит ее одиночество.
– И это тоже, – загадочно высказалась миссис Джим.
Верити свернула в узкий переулок, где стоял дом Джоббинов. Все окна были темны: Джим и дети, конечно, уже спали мертвым сном. Миссис Джим вылезала из машины медленней, чем садилась в нее, и Верити только сейчас поняла, насколько та устала.
– Вам завтра рано на работу? – спросила она.
– К восьми, в Квинтерн. Вы очень добры, что подвезли меня, мисс Престон. Спасибо. Доброй ночи.
Разворачивая машину, Верити подумала: мы обе возвращаемся в свои неосвещенные дома. Но она привыкла жить одна и не имела ничего против того, чтобы войти в темный Киз-хаус и нащупать рукой выключатель.
Уже лежа в постели, она перебирала в памяти события вечера. На нее нахлынула волна усталости вместе с нервозным состоянием, которое она определяла как «синдром беспокойных ног». Верити осознала, что встреча с Бейзилом Шраммом (как теперь ей придется его называть) была более суровым испытанием, нежели она сочла в момент встречи. Прошлое навалилось на нее и ошарашило каким-то внутренним унижением. Она заставила себя расслабиться физически, мышца за мышцей, и выкинуть из головы все мысли.
Пытаясь ни о чем не думать, она почти полностью – но не до конца – утратила чувство опасности, поджидающей, как злодей в старой моралите́ за кулисами. Однако после долгих душевных мук Верити все же уснула.
Гарденер был хорошим садовником, тут двух мнений быть не могло. Он гораздо внимательней относился к капризам и фантазиям своих работодателей, чем Макбрайд, и трудился в высшей степени добросовестно.
Заметив, что его фамилия приводит Верити в замешательство, он рассмеялся и сказал, что не будет иметь «ничо пр-ротив», если она станет звать его по имени, а зовут его «Бр-р-юс». Верити не была шотландкой, но ее не покидала мысль, что его акцент несколько утрирован. Тем не менее она воспользовалась его предложением, и вскоре садовник стал Брюсом для всех своих нанимателей. Слава его в Верхнем Квинтерне быстро росла. Парнишка, которого он нашел себе в помощь в деревне, был шести футов росту и немного не в себе. По мере того как проходили недели, а потом и месяцы, работодатели Брюса один за другим сдавались и соглашались на услуги «парнишки», все – кроме главного садовника мистера Маркоса, тот был категорически настроен против него. Сибил Фостер продолжала безумствовать по поводу Брюса. Вместе они тщательно изучали каталоги питомников. По окончании рабочего дня в Квинтерн-плейсе Сибил угощала его пинтой пива и часто сидела с ним в гостиной, болтая о растениях. Когда требовалось что-то сделать по дому, Брюс оказывался весьма полезен и охотно выполнял поручения.
– С ним одно удовольствие иметь дело, – рассказывала она Верити. – И знаешь, дорогая, в нем столько энергии! Он вбил себе в голову, что мне нужно выращивать спаржу, выкопал две глубоченные канавки за теннисным кортом и собирается заполнить их всевозможными морскими водорослями. Ты можешь в это поверить? Горничные всерьез влюбились в него, ей-богу.
Под словом «горничные» она подразумевала свою приходящую прислугу: деревенскую девушку и Берил, племянницу миссис Джим. По ее словам, обе души не чаяли в садовнике, и она намекала, будто Берил имеет на него виды. Миссис Джим по этому поводу хранила таинственное молчание. Верити узнала также, что Сибил считала Брюса «себе на уме», что означало одно: он был тщеславен.
Доктор Бейзил Шрамм исчез из Верхнего Квинтерна, словно его никогда там и не было, и через некоторое время Верити почти – но не совсем – забыла о нем.
Декораторы наконец завершили свою работу в Мардлинге, и мистер Маркос, как считалось, уехал заграницу. Гидеон, однако, приезжал из Лондона почти на каждые выходные, зачастую привозя с собой целую компанию. Миссис Джим докладывала, что
