Я рано вернулся в свой коттедж, поскольку Мелита Дун, сославшись на головную боль, легла спать, а Бруно попросил отвезти его в коттедж, заявив, что у него болят все суставы. Кто-то раздобыл для него кресло-каталку, и он теперь не расставался с ним.
Долорес Феррол была разочарована, но скрывала это и с удвоенной энергией выполняла свою работу.
Она старалась, чтобы все гости знакомились и общались друг с другом, а не собирались в отдельные группки, которые со временем могут превратиться в замкнутые кланы.
Короче говоря, Долорес была весьма компетентна и выполняла колоссальную работу, но она очень хотела поговорить со мной, и я заметил, что после того, как официальная часть вечера закончилась, она искала возможность наедине обсудить наше дело во всех подробностях.
Сам я полагал, что обсуждать тут нечего, во всяком случае, пока нечего, но прежде чем поговорить с Долорес, я хотел побольше узнать о Мелите Дун. Было что-то в этой женщине, что возбуждало мой интерес.
Я направился к своему коттеджу, зевая на ходу.
Почти сразу меня догнала Долорес:
– Вы уходите, Дональд?
– Да, день был трудный.
Она засмеялась:
– Не разыгрывайте меня. Вы из тех выносливых парней, которые выдержат дюжину таких дней. Или вы боитесь темноты?
Я направил разговор в деловое русло.
– Что вы скажете о Мелите Дун? – спросил я. – Не похоже, что она приехала сюда в поисках приключений и романов. Она не помешана на лошадях и не желает ездить верхом. Не является ли она любительницей киносъемки, которая стремится в пустыню, чтобы снимать свои фильмы. Зачем она здесь?
– Ей-богу, не знаю, – сказала Долорес. – Я встречала здесь всяких женщин, но эта сбила меня с толку. Вы очень удачно разделили приезжающих сюда на три типа. Когда они приезжают сюда гулять, то не теряют времени даром. Первыми им здесь попадаются ковбои, и девицы буквально набрасываются на них. Ковбоям это все надоело до чертиков, и бывает так, что девица скидывает перед ними свое платье, а они зевают, поворачиваются к ней задом и идут седлать своих лошадей. Есть еще любители верховой езды. С такими ковбои находят общий язык, если, конечно, те их не поучают, как нужно обращаться с лошадьми. Если гости искренне любят животных и прогулки верхом, то им всегда достаются хорошие лошади, и они отлично проводят время. Есть еще, конечно, любители киносъемки, художники и люди, любящие одиночество и бесконечные пространства пустыни. Они приезжают сюда поодиночке и держатся обособленно.
– Ну вот, – сказал я. – Мелита Дун приехала одна и держится обособленно. Может, она относится к последнему типу? Может, она любит одиночество и поэтому приехала сюда?
Долорес покачала головой:
– Только не эта женщина. Что-то у нее на уме. Она здесь для… Я чувствую, Дональд, что она приехала сюда с какой-то целью.
– Мне тоже так кажется.
– Ну что ж, ее коттедж находится рядом с вашим, и за последние пятнадцать минут вы уже три раза сладко зевнули. Я думала, возможно, ожидание… ну… – Она улыбнулась обольстительной улыбкой.
Я сказал:
– Наверное, мне в чай подбросили снотворное. Я еле стою на ногах. До завтра, Долорес.
– До завтра? – переспросила она.
Я посмотрел ей в глаза:
– У вас здесь хорошая работа, Долорес.
– Это я делаю ее хорошей.
– Вам прилично платят?
– Я делаю ее высокооплачиваемой. Я знаю, что я делаю. Я очень хорошо работаю. Благодаря мне гости чувствуют себя здесь гораздо более комфортно, чем если бы меня не было. Я честно зарабатываю себе на хлеб.
– И никто не знает, что одновременно вы работаете на страховую компанию?
Она посмотрела на меня насмешливо:
– Вы что, шантажируете меня, Дональд?
– Я не люблю пребывать в неведении.
– Иногда быть в неведении выгодно… Ладно, что вы хотите узнать?
– Как вы нашли эту работу?
– Эта идея возникла в отделе исков.
– Гомер Брекинридж?
– Да, если хотите.
– Значит, он приезжал сюда?
– Да.
– Когда?
– В прошлом году.
– Он увидел вас за работой, и ему пришла в голову идея приглашать сюда людей, победивших в липовом конкурсе?
– Да.
– Много их уже побывало здесь?
– Не думаю, что мистеру Брекинриджу понравится, если он узнает, что я вам это рассказываю.
– Послушайте, Долорес, мы с вами вместе работаем на Брекинриджа. Я спрашиваю вас для того, чтобы между нами установились не только деловые отношения. Вы считаете, что мы вмешиваемся в личные дела Брекинриджа?
– И это тоже. – Она задумалась.
– Я не хочу делать ничего, что может представлять опасность для вас и вашей работы. Эта работа мне тоже нравится. Брекинридж – человек неглупый. Он послал меня сюда, так сказать, в порядке эксперимента… До меня здесь были другие. Что с ними стало?
– Не знаю. Они больше не возвращались. Для них эта работа была одноразовым предприятием.
– Вот именно. А я не хочу быть одноразовым предприятием. До завтра, Долорес.
Мгновение она колебалась, потом сказала ласково:
– Доброй ночи, Дональд, – и удалилась.
В коттедже Мелиты Дун свет уже не горел. Она легла спать полчаса назад. Очевидно, она не теряла времени на долгий косметический ритуал, как многие женщины, которые уделяют массу внимания своей внешности перед сном.
Я со всех сторон осмотрел свой коттедж. Он состоял из крыльца, небольшой гостиной, спальни, ванной, большого чулана, газового обогревателя и маленького заднего крыльца.
По утрам и вечерам здесь бывало прохладно, и тогда в коттеджах затапливали две печи: одну – в гостиной, другую – в спальне. Маленькое заднее крыльцо предназначалось для дров. С появлением газа были установлены газовые обогреватели, и необходимость запасать дрова на зиму отпала. Между моим коттеджем и коттеджем Мелиты Дун было около десяти футов. Окно ее спальни было несколько смещено относительно моего, и я мог видеть лишь один угол ее спальни.
Очевидно, Мелита любила дышать свежим воздухом – окно ее спальни было открыто, и тюлевые занавески раздвинуты для циркуляции воздуха.
Я разделся, принял душ, надел пижаму, забрался в постель и заснул.
Не знаю, сколько прошло времени, когда я, вздрогнув, резко проснулся. Меня разбудил не то шум, не то еще что-то.
В углу моей спальни был яркий свет.
Я вскочил с постели и пошел к двери и только тогда осознал, что источник света – окно спальни Мелиты Дун.
Подойдя близко к своему окну, я смог видеть угол ее спальни.
Я увидел движущуюся тень, затем другую. Несомненно, теней было две.
Послышался голос мужчины – низкий, настойчивый бас. Женский голос произнес что-то очень быстро, и вновь заговорил мужчина – на этот раз властно и грубо.
Неожиданно в поле моего зрения появилась Мелита Дун.
На ней была тонкая ночная рубашка, а поверх нее почти прозрачный халат.
Рука мужчины схватила ее запястье.
Я не видел мужчину. Видел только его руку и на ней кольцо. Массивное золотое кольцо с рубином. Я отчетливо видел его красный блеск.
В первый момент я не был в этом уверен, но кольцо очень походило на то, которое в тот день было на руке Хелманна Бруно.
Внезапно свет в коттедже Дун погас. С того момента как я проснулся, прошло не более двух минут.
Я осторожно поднял свое окно, но ничего не услышал. На цыпочках прошел к входной двери и приоткрыл ее на тот случай, если Бруно будет проходить мимо моего коттеджа. Я хотел видеть, как он идет: быстрыми, нормальными шагами или опираясь на трость.
Прождав минут десять, я на цыпочках прошел к запасному выходу, вышел на крыльцо и посмотрел на соседний коттедж.
Он имел точно такой же, как у меня, запасный выход и такое же заднее крыльцо. Бруно мог легко обойти мой коттедж и выйти на тропинку.
Тропинка не была мощеной. По ней в коттеджи доставляли мебель и провизию. Грязи на дорожке не было, потому что в здешней почве много превратившегося в песок гранита, но и совершенно твердой ее нельзя было назвать.
Я оделся, сунул в карман маленький фонарик и вышел через запасный выход. Стараясь держаться в темноте, я вышел на тропу, снял пиджак, накрыл им фонарь, чтобы он не отбрасывал по сторонам свет, и начал обследовать почву.
На дорожке четко отпечатались следы мужской обуви, которые вели к коттеджу Бруно.
Я не решился идти по ним до конца, но проследовал достаточно, чтобы убедиться, что мужчина шел нормальным, здоровым шагом.
К сожалению, я ничего не мог поделать со своими собственными следами. На таких дорогах любой движущийся предмет оставляет след, и опытный следопыт способен обнаруживать почти незаметные отпечатки.
Я, конечно, мог бы скрыть свои следы, разглаживая землю ладонями, но, боюсь, это привлекло бы еще больше внимания.
По утрам ковбои узнают по следам верховых и вьючных лошадей, где стадо останавливалось на ночь. Они не только хорошо читают следы, но и замечают все мелочи, выходящие за рамки обычного.
В итоге я повернулся и пошел обратно, не пытаясь уничтожить свои следы. Я был уверен, что Бруно не догадается, что кто-то следил за ним, но знал, что любой ковбой, который проедет по этой дороге верхом, следы увидит. Если он проедет на джипе или пикапе, то может не обратить на них внимания. В крайнем случае, меня могли заподозрить в распутстве, так что стоило рискнуть.
