– Слушай меня, друг, – тихо заговорил Антон, глядя собаке в умные глаза. – Я пойду в дом. Пойду один. Ты останешься здесь.
Антон специально говорил короткими фразами и сопровождал их движениями руки. Он показывал, куда пойдет, где сидеть Огру. Антон не знал, правильно ли он себя ведет, но старался, чтобы собака его поняла.
– Сиди здесь, охраняй вход. Чужих не пускай. Понял?
Огр, крутивший головой из стороны в сторону, вдруг замер, уставился своими черными глазами на Антона и потянул носом. Потом ткнулся носом Антону в подбородок, понюхал, как бы успокаивая его и… аккуратно лизнул в щеку.
Антон опешил, машинально вытирая лицо тыльной стороной ладони.
– Ты что это? Не ожидал таких нежностей. Хочешь сказать, что понял? Хорошо, будем считать, что ты умнее, чем я думал. Даже слова понимаешь.
Антон встал, посмотрел еще раз на Огра, который уселся и стал чесаться. Ладно, этот чужих не пустит, обязательно залает. Антон потянул дверь и поморщился от тоскливого скрипа ржавых петель. Когда образовалась достаточная щель, вошел внутрь.
Огромное помещение с дощатыми стенами и рассохшимися досками на полу. Далеко вверху, на высоте метров шести или семи, топтались и ворковали под двускатной крышей голуби. Кое-где в стенах виднелись щели под скатами крыши тоже. Пол был усеян мусором, подтверждающим все виды деятельности прежних хозяев этого дома. Мятые ржавые ведра, какие-то разбитые ящики, тряпье, остатки мебели, осколки стекла. И всюду пыль, пыль, пыль.
Антон присел на корточки и стал смотреть на пыльный пол под углом. Следов ног было много, и выявить сейчас след убитого, след убийцы, отличить их от следов полицейских невозможно. А ведь у Антона нет даже образцов рисунков подошвы. Вот этот ящик передвигался, а следы ног возле него говорят, что на нем сидели. Наверное, следователь заполнял протокол осмотра места происшествия.
Антон переместился по запыленному участку, где следов не наблюдалось, и стал осматриваться дальше. Если человек упал сверху, то где он мог лежать? Каким образом забрался наверх. Хотя альпинист же. Но следов снаряжения не видно, значит, смог подняться вон по той лестнице слева у стены. Там на уровне трех метров устроен помост и что-то вроде небольшой комнаты. То ли для кладовщика, то ли бытовка какая-то.
Антон сместился еще на пару метров и снова присел на корточки. Вот! Четко виднелся на пыльном полу след человеческого тела. След немного размытый, потому что тело ворочали, а потом поднимали и клали на носилки или помещали в пластиковый мешок. Вон даже что-то темное на полу. Похоже на потемневшую подсохшую кровь. Черт, сколько натоптано возле места, где лежало тело!
Ничего, что могло бы дать ответ хоть на один вопрос, найти так и не удалось. Слишком много людей прошло по этому полу. И из кармана никто ничего не выронил, увы, такое бывает только в книгах, а в жизни люди улики в дырявых карманах не держат. Вздохнув, Антон присел на корточки возле темного пятна. Да, похоже на пятнышко крови, которое размазали. И расположение его соответствует положению головы тела, которое тут лежало, если ориентироваться на нарушение пыльного слоя.
Антон поднял голову и посмотрел наверх. Да, траектория падения вполне соответствует, мог он оттуда долететь и упасть здесь, но… Антон с сомнением поднялся и измерил расстояние до проекции края лестницы на пол внизу. Полтора метра. Если бы человек сорвался сам, то полетел бы вниз практически вертикально. Это значит, что тело лежало бы вот здесь, гораздо ближе к лестнице. Прыгнул? Чушь! Так счеты с жизнью не сводят. Веревку, петлю – и вниз, это было бы надежно. С обрыва на камни на берегу Чусовой. Тоже надежно, потому что там метров пятнадцать высоты.
Кровь! Антон вернулся к пятнышку и встал над ним. Человек падает, ударяется головой, рассекает кожу на затылке или на лбу. Кровь вытекает на пол из ранки, скапливается небольшой лужей… сворачивается, засыхает. Потом приезжают криминалисты, видят труп, щупают пульс, артерию на шее, переворачивают на спину (если тело лежало на животе), проверяют реакцию зрачков. Потом начинают работать…
Стоп, сколько времени прошло с момента падения до момента приезда криминалистов? Старухи говорили, что нашли тело ребятишки, которые ближе к вечеру возвращались из леса. А во сколько они шли в лес, если шли этой же дорогой? Что-то он у входа видел… что…
Вернулся к двери и посмотрел на стену слева от двери. Там виднелся заметный, но уже высохший след на стене. Характерный, знакомый всем мужчинам, потому что каждому и не один раз приходилось мочиться на стену. Антон усмехнулся и примерился. Мочился явно подросток. Он делал это после того, как увидел труп посреди пола? Очень сомнительно. Значит, по пути в лес. Девочек постеснялся и помочился внутри. Да, ничего это не дает. Допустим, я узнаю, что в лес они пошли в восемь утра или в десять. Нет, не дает. Нужно время высыхания крови.
Антон оторвал кусок пергамента, что валялся на полу, поднял осколок стекла и соскоблил с пола немного крови на бумагу. Завернув образец, он аккуратно положил его в задний карман.
Теперь наверх. Антон забрался по скрипучей лестнице, внимательно глядя под ноги на перила в поисках следов. Потом вошел в каморку. Запустение, паутина и пылища. А вот по зеркалу кто-то провел ладонью. Наверное, стоял и смотрелся. Так сделал бы человек, находящийся в состоянии задумчивости, размышляющий о чем-то, а не тот, кто прячется от преследователей.
Значит, он не боялся другого или других. Значит, если его столкнули, то это произошло для альпиниста неожиданно. Альпинист, тренированный человек. А он полетел кулем вниз. Да, очень неожиданно его столкнули, он даже не успел схватиться за перила… Или успел? Антон очень внимательно осмотрел перила, но никаких следов не нашел. И почему пятно все-таки смазано? Человек упал и сломал шею. Или не сломал, а просто ударился головой. И умер? Или помогли? Помог тот, кто смазал кровь? Тогда где-то на его одежде или обуви остался кровавый след. Надо определить группу крови. И узнать, какая группа была у Сергунова.
Орг снаружи вдруг зарычал, а потом разразился хриплым надсадным лаем.
…Николай Иванович Лысенко сильно потел. Он не был тучным человеком, просто с возрастом стал тяжелеть. Должность главы администрации Харитоновского муниципального образования – это, конечно, не работа грузчика, но нервов тратится порой много. Хотя нервы нервами, а возможность повысить свое материальное положение есть всегда. Но так было раньше. Еще год или два назад.
Это были хорошие времена. Лысенко привык чувствовать себя хозяином муниципального района, привык к тому, что без его ведома, без его личного разрешения тут ни петух не прокукарекает, ни свинья не опоросится. Он знал всех, все знали его, начальник был свой и роднее кума, а проверками не донимали годами. А если кто и приезжал, то только затем, чтобы набросать положительный отзыв, выпить и съесть положенное, рассовать по сумкам и карманам подарки по тарифу должностей и уехать.
Но за последние год-два все в районе вдруг непонятным образом изменилось. Проворонил Николай Иванович заплывшим от сытости глазом, когда это все началось и во что вылилось. Как-то вдруг он осознал, что не является больше безраздельным хозяином родного Харитоновского муниципального района. Теперь он вроде посаженного отца или свадебного генерала. Идут к нему и чтят уважением и словом соответствующим, но не он тут уже правит.
Как-то так стало все закручиваться, что решения принимались в райцентре или области. Принимались с чьей-то подачи, а потом к Лысенко приходили дельцы и ставили (уважительно) перед фактом, что вопрос в верхах решен, согласован или утрясен. А теперь нужна твоя подпись здесь на месте, ты лицо ответственное… А просмотрел он ситуацию потому, что в какой-то момент подносимые ему лично конвертики стали толстеть. И их толщина глаз ему и замылила.
Старый чиновник по опыту знал, что в любом служебном кресле расслабляться нельзя. Нужно постоянно держать нос по ветру, а под задом чугунную сковородку. Один миг, и ты виноват, потому что лично недоглядел, лично не учел, лично не перепроверил. А когда осознаешь, что твоя рука вдруг соскользнула с пульса ситуации, то сковородка под задницей вдруг становится хотя и горячей, но спасительной. И сейчас Николай Иванович вполне конкретно осознавал, что его рука уже не на пульсе. Что в районе он уже не первое лицо…
Лысенко постоял перед кондиционером, подставляя потную грудь под струю холодного воздуха, потом отошел к рабочему столу и принялся рубашку застегивать. Приятно, но так недолго и простуду получить, а то и пневмонию. Эх, грехи наши тяжкие! Только о спокойной старости начал думать, а тут на тебе. Ты уже и не хозяин, ты уже и не знаешь, что на самом деле творится на территории.
