Лысенко постоял перед кондиционером, подставляя потную грудь под струю холодного воздуха, потом отошел к рабочему столу и принялся рубашку застегивать. Приятно, но так недолго и простуду получить, а то и пневмонию. Эх, грехи наши тяжкие! Только о спокойной старости начал думать, а тут на тебе. Ты уже и не хозяин, ты уже и не знаешь, что на самом деле творится на территории.
Дверь приоткрылась, и показалась плешивенькая, с реденькими светлыми волосами над ушами голова Рыхлина. Сергей Аркадьевич Рыхлин был бессменным управляющим делами администрации, человеком, который все помнил, все знал и на все имел для начальства дельный совет. Но в последнее время это лицо с остреньким носом и вытаращенными безбровыми глазами стало Лысенко раздражать. И причина была понятна, хотя Николай Иванович долго не хотел себе признаваться в этом. Перестал Лысенко его слушать, гнал от себя и называл наушником и завистником. От этого глаза Рыхлина становились все более выпученными и испуганными.
– Ты чего это? – нахмурился Лысенко. – Чего тебе? И где Катька? Опять…
Катькой звалась секретарша Лысенко. Деваха пышная, флегматичная, она абсолютно игнорировала замечания своего шефа по поводу временного отсутствия на рабочем месте. Но зато она компенсировала это тем, что позволяла ему… Николай Иванович так и не понял до сих пор, а нравится ли Катьке, что он ее постоянно тискает и лапает и чуть ли не каждый день, задрав юбку, заваливает на диван в углу кабинета или прямо на свой рабочий стол. Нравится ей это или она снисходительно выполняет капризы шефа, как усердная секретарша?
Из-за этой своей неожиданной слабости Лысенко Катьку и терпел. Бес в ребро… Как увидит ее обтянутые колготками крепкие ноги, белую кожу выше колен, так справиться с собой не может… Порой убил бы за такие вот нарушения дисциплины, а порой промелькнет шальная гаденькая мыслишка. Выгнать бы свою старуху или переехать в тайком выстроенный дом. И Катьке предложить жить с ним в качестве… в качестве… ну, жить с ним. И тогда… всегда под рукой. Да… черт, в таком маленьком городке!
– Так чего тебе? – с усилием подавляя в себе раздражение, снова спросил Лысенко.
– Подписать, – нервно дергая головой, ответил Рыхлин.
Он открыл дверь и поспешил суетливым шагом к столу, на ходу открывая свою большую красную папку, в которой всегда носил документы. Лысенко поморщился и взял со стола авторучку. Управделами положил перед ним папку, раскрыл ее и пододвинул листок с большими буквами «Решение» в верхней части.
– Это… – еще больше нахмурился Лысенко. – Это чего? Ты спятил, Сергей Аркадьевич? Ты какой земельный отвод мне тут подсовываешь! Это Гослесфонд, это даже не областного подчинения земли, это федеральные земли! Какое отведение под строительство?
– Так… – подавился словами Рыхлин и судорожно сглотнул. – Я же звонил в область, мне сказали, что с вами согласовали, что вы в курсе. Они там решили у себя с переводом земельного участка. Теперь только вам подписать.
– Ты что? Какой «Юнистрой‑2000», какое строительство? Это же прокуратурой попахивает!
– Мне сказали, что вы в курсе, что вас известили, – вжимая голову в плечи и становясь ниже ростом, мямлил Рыхлин. – Я перезвоню, уточню… Попрошу, чтобы вам лично сообщили… с номером постановления… датой…
– Да, е… – Лысенко скрипнул зубами и отшвырнул ручку.
Больше всего ему хотелось сейчас хватануть водки граммов пятьдесят и заесть ее большим соленым огурцом. И чтобы по подбородку потекло. Самое неприятное было в том, что и звонить ему в область не хотелось. Получится опять так же, как получалось в последнее время. Там какой-нибудь хлыщ из молодых да ранних заместителей наорет на него. Будут тыкать носом и орать, что раз ему сказано подписывать, то надо подписывать. И что нечего из себя тут царька разыгрывать. Если хочется командовать, то пусть идет в губернаторы. А на его посту (или на его насесте) нечего носом крутить. И звонить плохо, и не звонить, поверив на слово Рыхлину, тоже плохо. И вообще стало все плохо.
Кто это там и кого унюхал Огр, Антон выяснять не стал. Он вышел с видом человека, который зашел в брошенное строение по нужде. Даже молнию на джинсах подергал, стоя лицом к лесу, чтобы у случайного наблюдателя сложилось правильное впечатление. Собака посмотрела на Антона с выражением, спрашивающим, а все ли нормально и хорошо он сделал, что полаял немного на кусты. Антону не терпелось добраться до своей комнаты в доме Марии Ивановны, но сразу уходить отсюда в быстром темпе было нельзя. Мало ли кто сейчас на него смотрит и что он по этому поводу думает. Лишь бы он не подумал, что молодой человек с собакой тут что-то вынюхивает. Около километра пришлось имитировать прогулочный шаг и созерцание окрестностей.
А через два часа Антон уже взбалтывал в пробирке нужный состав и соотносил цвет, в который состав окрасился, с цветом, который говорил о том, что взятый им соскоб является кровью. Слишком мало у него образца, хотя можно в таких же вот кустарных условиях определить и группу крови.
Антон вышел на улицу и посмотрел на темнеющее небо и закат, который наливался огнем над скалами у реки, намекая на ветреный завтрашний день. Итак, что он имел? Он имел несомненное убийство местного спортивного лидера. Он имел факт преступного деяния против предпринимателя Ковригина. Он имел предположение, что некто пытается посягать на земли, на которых стоят выселки у берега. В последнем случае мелькает лицо некоего Лысенко, который тут занимает высокий пост. Налицо преступная деятельность вполне определенной направленности, сращивание преступной среды с руководством муниципального района. Огр рядом чихнул многозначительно и замотал головой, разбрызгивая слюни.
– Да, – согласился Антон, – ты прав. Слишком все очевидно. Приехал, послушал и сделал выводы. А что у тебя есть, кроме слов? Практически ничего, кроме болтовни бабок у калитки. Размазанная кровь под головой умершего Сергунова тоже ничего не значит. А Лысенко мог приезжать, чтобы снять своим визитом некое социальное напряжение. Мол, кому-то чего-то показалось, кто-то распускает слухи, но вы, бабушки, не верьте.
Огр поднялся на все четыре лапы и многозначительно посмотрел в сторону калитки. Антон потрепал его по мощной спине.
– И тут я с тобой согласен. Надо идти. Интернет ничего не дает, потому что в этой глуши никто местные новости в Сети не размещает и на блогах не обсуждает. Местная газета наверняка есть, хотя при населении в несколько десятков тысяч жителей она имеет характер констатирующий и декларирующий. А нам нужно что?
Огр коротко рыкнул и снова посмотрел в сторону калитки.
– Нам нужно выходить на людей, которые замешаны в событиях. Ковригина мы оставим на потом, пусть остынет немного. Кого мы знаем еще? Кого-то, кто близок был с погибшим Сергуновым. Надо идти к местным спортсменам и альпинистам. Надо искать местную оппозицию, участников стихийного природоохранного движения и идейно пострадавших от незаконного действия полиции.
Овчарка, громко стуча когтями по ступеням и полу веранды, бросилась в сени и выскочила наружу с зажатым в зубах сложенным поводком. Глаза Огра радостно блестели предвкушением обследования новых мест, обнаружения новых запахов, возможностью пометить новые территории – столбы, заборы, углы домов! И на все можно поднять ногу! С выражением лица, пардон, морды, истинного хозяина округи.
– Мария Ивановна. – Антон сунул голову в форточку кухонного окна. – Мы пойдем погуляем. Не скучайте тут без нас. И ложитесь, не ждите – мы вернемся поздно. И сытые.
Огр с сомнением посмотрел на человека. Последнее замечание ему понравилось не очень. Он даже остановился на миг возле машины, как бы спрашивая Антона. Но, убедившись, что они пойдут пешком, кинулся к калитке.
Идти было приятно, вдыхая вечернюю прохладу и свежесть. Антон шел быстрым размашистым шагом на виднеющиеся впереди огни окон Харитонова. Вот и окраина. Кажется, если идти вон по той улице, то путь будет мимо гостиницы, а потом центральная площадь. Лучше сделать крюк и пройти мимо отделения полиции. Нет, на обратном пути. Сейчас к людям, в массы, к тем, кто возмущен, кто обсуждает. Может, опять выпить придется, но что делать, если самые длинные языки во все времена были в трактирах, тавернах, рюмочных и пабах. Такова человеческая натура, и это надо учитывать.
Все маленькие городки в чем-то похожи, есть в них что-то и от городов, и от сел, какое-то пограничное состояние. С одной стороны – дома в два, три или пять этажей, современные магазины, коммерческие офисы и иномарки на дорогах. Компьютеры, Интернет и магазины секонд-хенда. Но с другой стороны, большая часть людей здесь еще живет той почти патриархальной жизнью. У них обычные отдельные дома со своим двором, часто с какой-то живностью, они продолжают ходить на работу не в современные офисы, а на железную дорогу, на стройку, в котельную, а то и в тепличное хозяйство. И спать они ложатся тогда, когда темнеет, а не когда стрелка часов дойдет до условленной цифры.
