Спрэтлинг узнает об убийстве на Бакс-роу в половине пятого утра и немедленно отправляется на место преступления. В предрассветных сумерках возле конюшенного двора раздается плеск воды и слышно шарканье старой метлы. Какой-то молодой человек спокойно смывает кровь с мостовой в водосточную канаву.
— Что вы делаете? — Высокая фигура инспектора Спрэтлинга появляется перед ним из тумана.
Юноша даже не вздрагивает.
— Мне сказали убрать здесь все, сэр! — сообщает он меланхолично.
— Кто вам это сказал?
— Моя мать, сэр. Она работает на мистера Брауна, мистеру Брауну вряд ли понравится то, что здесь столько крови.
Инспектор знаком разрешает ему продолжить работу. Место преступления уже никого не интересует, и только случайные прохожие замедляют шаг возле деревянных ворот, вглядываясь в кровавые следы.
— Странно, что до сих пор нет газетчиков! — удивляется Спрэтлинг по дороге в морг Уайтчепелского работного дома. Тело на тележке все еще находится во дворе, поскольку двери морга закрыты на тяжелый висячий замок.
— В чем дело? — Спрэтлинг окидывает констеблей раздраженным взглядом.
— Мы послали за ключами, сэр! — рапортует Мейзен. — Но никто до сих пор так и не явился.
Сам работный дом находится неподалеку, на углу Бейкерс-роу и Томас-стрит. В пять часов утра, когда уже понемногу начинает светать, оттуда приходит пожилой смотритель Роберт Манн и отпирает морг. Тело, наконец, заносят внутрь, и Спрэтлинг возвращается к описанию убитой, которое начал составлять в ожидании ключей. Ему приходится приподнять нижние юбки, чтобы описать исподнее белье.
— О, Господи! — Спрэтлинг отрывается от своей работы, чтобы окликнуть Тейна, неотлучно находящегося при нем. — Живо за доктором Лльюэлином!!!
Лльюэлин не ложился спать после вызова на Бакс-роу так что инспектору Спрэтлингу не приходится ждать слишком долго. Доктору понадобится всего четверть часа, чтобы закончить осмотр, начатый на Бакс-роу
— Горло перерезано слева направо, два разреза на левой стороне. Трахея, глотка и спинной мозг рассечены, на нижней челюсти с правой стороны имеется синяк, надо думать, от большого пальца убийцы… другой синяк — на левой щеке… Вероятно, он схватил ее за горло, — предполагает Лльюэлин.
Спрэтлинг согласно кивает, продолжая быстро заносить в блокнот результаты осмотра.
— Брюшная полость вспорота от середины нижних ребер вдоль правого бока, в нижней части таза к левой стороне живота, рана неровная… Сальник прорезан в нескольких местах. Две небольшие колотые раны на интимных частях.
По мнению доктора Лльюэлина, раны были нанесены ножом с прочным лезвием; человек, который орудовал им, был левшой. Смерть женщины наступила почти мгновенно. Закончив свою работу, доктор отправляется домой — спать, а Спрэтлинг приказывает Роберту Манну запереть морг и никого не допускать до тела. Тот кивает в знак того, что все понял. К семи часам здесь появляется детектив-инспектор Джеймс Хелсон, возглавляющий уголовный розыск в J-дивизионе. Взглянув на труп, Хелсон повторяет смотрителю Манну, чтобы тот ничего не трогал, и немедленно связывается с Департаментом уголовных расследований Скотленд-Ярда.
В департаменте в последнее время воцарилась атмосфера уныния, связанная с уходом Джеймса Монро. Убийство на Бакс-роу совпало по времени с его официальной отставкой, и тридцать первого августа кабинет Монро занимает новый владелец Роберт Андерсон. Новоиспеченный руководитель Уголовного департамента ни минуты своего времени не посвящает убийству на Бакс-роу. Всю первую неделю пребывания на посту Андерсон знакомится с подчиненными и не занимается никакими делами. Расследование будет вести инспектор Скотленд-Ярда Фредерик Эбберлайн, который немало лет проработал в Уайтчепеле и пользуется доверием населения.
Спрэтлинг тем временем снова навещает морг на Олд-Монтагю-стрит и уже во дворе натыкается на кучу одежды, принадлежавшей покойной. Нахмурившись, он входит вовнутрь и останавливается возле нового гроба, в котором лежит убитая.
— Черт возьми, я ведь ясно сказал, чтобы все оставили как есть!
Оказалось, что служащие работного двора — смотритель Манн и его товарищ Джеймс Хатфилд — не только раздели убитую, но и обмыли, положили затем в гроб. Они считают, что исполнили свой христианский долг, разъяснять им процедуры полицейского расследования уже поздно. А все платье убитой теперь принадлежит работному дому, таковы порядки. И можно не сомневаться, что кое-что из этой одежды — немного запачканного кровью коричневого пальто-ольстер, шерстяных чулок и тяжелых мужских ботинок — очень скоро обретет новых хозяев. Публика в работных домах по большей части нетребовательна и несуеверна.
Спрэтлинг еще раз осматривает всю одежду, обращая внимание на соломенную шляпу-капор без полей, отделанную черным бархатом. На поясах фланелевой и шерстяной нижних юбок стоят штампы Ламбетского работного дома. Спрэтлинг приказывает вырезать их, он собирается приобщить штампы к делу — в этом доме, возможно, найдутся те, кто поможет с опознанием.
У дверей морга он сталкивается с двумя молодыми людьми, похожими на журналистов. Слухи об убийстве, как и следовало ожидать, уже достигли газетчиков. По дороге инспектор встретил нескольких из них, назойливо пытавшихся получить хоть какие-нибудь сведения. Неудовлетворенные скупыми ответами Спрэтлинга и его констеблей, репортеры толпятся во дворе морга, опрашивают окрестных жителей и обследуют Бакс-роу в поисках следов, которые могла пропустить полиция.
— Господа, здесь мертвое тело, мы не намерены пока что демонстрировать его публике. Это не анатомический театр, в конце концов!
— Послушайте, я не зевака и не газетчик! — перебивает его возмущенный джентльмен. — Вчера пропала моя подруга, я хочу знать, что с ней произошло. Покажите мне тело!
Второй посетитель в более изысканных выражениях поясняет, что он уже несколько дней разыскивает свою двоюродную сестру. Спрэтлинг пропускает их в морг, ожидая результатов. Ни тот ни другой убитую не опознают, и тогда инспектор посылает одного из своих подчиненных в фотоателье на Кэннон-стрит-роуд.
В 1888 году использование фотографий для опознания преступников и их жертв является обычной практикой. Однако собственных фотографов в полиции нет, и поэтому Спрэтлинг обращается за помощью к владельцу ателье, бывшему актеру мюзик-холла Джозефу Мартину, который уже не раз фотографировал неопознанные тела для полиции. Мартин является с аппаратом, и магниевая вспышка несколько раз освещает убогое помещение морга и лежащую в гробу женщину.
Констебль, захватив с собой фотографии и штампы, вырезанные из юбок, навещает Ламбетский работный дом в южном Лондоне, чтобы допросить кастеляншу. Последняя ничего не может сказать по поводу юбок и убитую на снимке не опознает.
Пока полиция пытается выяснить личность жертвы, коронер Уинн Бакстер снова занимает свое место в Институте трудящихся на Уайтчепел-роуд.
— Как следует из вашего рапорта, инспектор, доктор Лльюэлин полагает, что женщина была убита в другом месте. Он считает, что ей были нанесены раны в области живота, когда она была раздета, а затем ее одели и перенесли в место, где она была найдена. Из рапорта также следует, что вы не разделяете эту точку зрения.
— Да, сэр, — подтверждает Спрэтлинг. — Ее одежда была только слегка в беспорядке. Что же касается ран на животе, то они были нанесены сквозь корсет, так что снимать его не было никакой необходимости. И ничто не указывает на то, что тело было принесено туда. Доктор считает, что там, где мы ее нашли, было слишком мало крови, но думаю, что это не так. Ее оставалось порядком на мостовой, хотя мальчик, живущий рядом, успел смыть большую часть еще до моего прихода.
— Вы подвергаете сомнению квалификацию доктора Лльюэлина?
— Нет, но полагаю, что в данном случае он ошибся. Доктор Лльюэлин проводил осмотр дважды, сначала ночью на Бакс-роу при недостаточном освещении, затем ранним утром в морге, где света также не хватало. Думаю, он несколько поспешил с выводами.
— Что ж, вполне может быть… — Бакстер задумывается. — Вы понимаете, что полиция выглядит сейчас нелучшим образом, ваши люди до сих пор не выяснили, кто эта женщина.
— Мы не обнаружили при убитой никаких документов, но нашли осколок зеркала и кусок мыла. Скорее всего, она жила на улице — такие женщины носят с собой все, что у них есть. Кроме того, на ее юбках был штамп Ламбетского работного дома, сейчас мы опрашиваем его постояльцев — возможно, кто-то из них знал ее.
— Будем надеяться, что такие найдутся и что они захотят говорить, — кивает Бакстер. — Что там, по-вашему, произошло?
— Я не думаю, что это было случайное убийство в ходе ссоры или ограбления. Я не нашел следов борьбы, на пальцах нет ссадин, которые бывают, когда срывают кольца. Правда, на лице было несколько кровоподтеков.
