предпочитает отдыхать после своих кровавых подвигов…
Голос полковника взметнулся вверх. В решающие минуты он имел склонность к несколько патетическому стилю. Но несмотря на это, был прекрасным работником следственных органов и обладал большим воображением. Замысел послать девушку на встречу с убийцей пришел ему в голову сразу же, как только он узнал, что она уцелела после нападения. Он встал, обошел стол и положил руку на плечо Малгожаты.
— Я прошу вас ни о чем не беспокоиться. Не каждому удается разыгрывать из себя праздного гуляку за государственные деньги, — рассмеялся он. — Не нужно быть Золушкой!
Малгожата подняла голову.
— Да…
— Любая другая девушка на вашем месте была бы в восторге от такого предложения.
Малгожата сняла очки, протерла их и посмотрела на полковника взглядом, полным отчаяния.
— Но даже если я буду в восторге от этого, как я смогу искать его в первоклассных отелях и ночных ресторанах? Ведь не буду же я туда заходить, просить людей, чтобы надели темные очки, заглядывать им в лица… Нет, ни за что не поеду…
— Прошу вас так не говорить. Для нас важно не только это. Есть и другая сторона медали. Во-первых, вы будете его искать, а во-вторых, он вас не найдет!
— Как это?
— К сожалению, по радио уже был передан отчет о происшедшем и тот факт, что вы вышли целой и здоровой из этого приключения. Поэтому нельзя удивляться тому, что он захочет устранить вас в порядке самозащиты. Думаю, что одним человеком больше, одним меньше на совести не представляет для него большой разницы, а мертвая Малгожата Маковская — это уже почти гарантия безопасности в этой ситуации. Так мне, по крайней мере, представляется. Но ему не удастся этого сделать. Мы вас слегка изменим, так что, наблюдая за вашим банком, он не узнает вас.
— Как это? Вы измените мою внешность?
— Да. Мы должны это сделать. Цвет волос, манера одеваться… Вам будет легче выдавать себя за ту особу, которой вы должны выглядеть. Но об этом потом. Теперь прошу вас быстро поехать домой, забрать то, что вам необходимо, и возвращайтесь к нам. Капитан Зентек отвезет вас и подождет в том месте, которое вы ему укажете. Мы заберем вас из дома сегодня, чтобы не давать этому негодяю ни малейшего шанса.
— Слушаюсь, шеф, — сказал Зентек, вставая со стула. — А я также должен быть состоятельным человеком, слоняющимся по курортам?
— Конечно, если вы ее брат, капитан. — Полковник усмехнулся на этот раз открыто. — Думаю, что вы отлично подойдете для этой цели. Я слышал, что вы очень любите танцевать. Надеюсь, что панна Малгожата быстро у вас научится этому, не правда ли?
— Слушаюсь, шеф… — Зентек развел руками. — Я на все согласен, лишь бы только поймать этого негодяя.
«Даже на пребывание со мной на курорте…» — подумала Малгожата. И хотя она была, как ее окрестил Зентек, девушкой без всяких претензий, ей сделалось грустно. У нее не было ни малейших сомнений относительно того, что думает о поездке с ней этот красивый молодой офицер, который очень понравился бы ей, если бы она не стыдилась думать о нем. Он бы очень ей понравился…
На лестнице горела та же самая, что и всегда, грязная, неяркая лампочка, дающая света ровно столько, чтобы спасти поднимающихся от того, чтобы переломать ноги.
Малгожата начала медленно подниматься, держась за перила. Ее снова охватило ощущение совершенной нереальности происходящего. Ей показалось, что она не была здесь уже много лет, хотя прекрасно знала, что только сегодня утром, без пятнадцати восемь, спустилась по этим ступенькам, отправляясь в банк.
Полдня, проведенные в большом городе, тоже представлялись ей нереальными. Но еще более нереальным было то, что должно было произойти. Через несколько минут она запакует чемодан, оставит в дверях записку для молочника и отправится в неизвестность, в места, о которых слышала, которых не знала и которых боялась, как все люди с буйным воображением боятся действительности: надуманной и пережитой тысячи раз в мыслях, но всегда далекой, а теперь вдруг неожиданно приближающейся.
— Наверное, я буду теперь брюнеткой… — прошептала она, стоя перед своей дверью и роясь в сумочке в поисках ключа. — Брюнетка с голубыми глазами, ведь цвет глаз им изменить не удастся. А может, удастся? Нет, это невозможно.
Она тихо открыла дверь и бесшумно закрыла ее за собой. Она боялась соседских визитов. Такое нападение было огромным событием, а разговор с тем, кто его пережил, был бы для всех огромным впечатлением. Она тихо повернула ключ в замке.
Не снимая плаща, быстро осмотрелась. Вытащила из-под кровати маленький чемодан, положила его на стул и открыла. Потом подошла к окну и открыла его. Нужно проветрить комнату перед отъездом. И остановилась в задумчивости…
— А может, оставить его приоткрытым? — спросила она себя вполголоса. — Иначе все у меня заплесневеет. И дай Бог, чтобы не протекла крыша… — Она посмотрела наверх. — Приеду, а тут все сгнило…
Она постояла минуту в нерешительности, потом махнула рукой. Открыла шкаф и начала просматривать висящие в нем платья. Но ни одно не казалось ей подходящим для Золушки, отправляющейся в большой незнакомый мир.
— Не буду Золушкой… — Она усмехнулась, слушая эхо слов в пустой комнате. Потом вдруг резко повернулась. Книжка? Да, она же была в кармане плаща… Она вытащила ее.
В переплете книги была круглая дырка от пули, прошившей его насквозь. Малгожата сунула в эту дырку палец. Потом вынула его и открыла книжку.
Дырка пришлась на слово «не» и в заглавии остались только два слова:
Она вздохнула. Что ж, об этом было нетрудно догадаться. Человек рождается Золушкой и Золушкой останется. Чудес не бывает.
Она сделала движение, как будто хотела бросить книгу на кровать, но поколебалась и сунула ее в чемодан. Теперь надо взять полотенце, мыло, зубную щетку и белье. Это было все.
Она выдвинула ящик стола в поисках бумаги и карандаша. Под руку ей попался старый географический атлас, сохранившийся со школьных времен. Малгожата Маковская, класс 11а. Как это было давно!
Побережье было на второй странице. Малгожата провела карандашом по линии, отделяющей голубую поверхность моря от земли, наконец остановилась на Здроях, усмехнулась, подчеркнула это название и нарисовала рядом силуэт стройной девушки с прической-хвостиком и в туфельках на шпильках.
Теперь — записка, и это уже все. Да, окно. Она подошла к окну и, закрывая его, посмотрела вниз. Везде были люди, которых она покидала, быть может, на несколько месяцев.
Та
