Таггерт метнул в него недобрый взгляд.
— У меня есть два билета на ужин бернсовского объединения, который состоится завтра вечером, — продолжал Эндрюс. — Дженни не может, поэтому не хотел бы ты пойти как мой гость? Если мы не сумели тебе прилично заплатить, так по крайней мере позволь нам хорошо тебя накормить.
— У него важная работа, — пробормотал Таггерт в качестве возражения, но никто к нему не прислушался.
— Благодарю, я с удовольствием пошел бы, — сказал Хаттон, принимая приглашение.
— Так, значит, завтра вечером, — напомнил Эндрюс. — А теперь я должен осмотреть твою выставку. Очаровательно.
— Я с вами, — заявил Таггерт, пристраиваясь к коллеге, когда тот мерил шагами музейный пол.
— Кажется, Питер счастлив вновь, — заметил Эндрюс.
Таггерт хмыкнул.
— Если бы так. И все-таки, это подтверждает нашу версию. Эти черепа были похищены по той простой причине, чтобы помешать опознанию жертв. А когда вор обнаружил, что он взял не те, он просто-напросто их выкинул.
— И это также доказывает, что убийца ходит где-то рядом, — заключил Эндрюс. — И давний след, который, как вы полагали, уже затерялся, стал виден опять. По крайней мере, это должно вселять в вас некоторый оптимизм.
Вовсе не убежденный в этом, Таггерт смог лишь печально кивнуть.
— Ах, если бы мы в самом начале не дали этому следу затеряться, то, может быть, второй жертве не пришлось бы умирать.
Эндрюс понимающе улыбнулся.
— Никто не мог бы искать Дженет Гилмор с большим упорством, чем вы, Джим. Теперь по крайней мере вы знаете, что ее убийца где-то поблизости, и ему очень хотелось бы, чтобы Питер Хаттон прекратил работу, в результате которой можно будет опознать его жертвы.
Таггерт, казалось, погрузился в мрачные размышления.
— Но это как раз то, что я не могу понять, — признался он. — Мы предполагаем, что они — случайные жертвы, но если это действительно так, тогда чего же он боится?
И он посмотрел на Эндрюса, словно ждал, что тот прольет свет. Этого не случилось. Наконец Таггерт озвучил еще одну смутную мысль, что давно гудела в его голове:
— Но сейчас главнее другое: каков будет его следующий шаг?
С характерным пренебрежением к своей внешности Таггерт продолжал трудиться над гипсовыми слепками с черепов в только что взятом напрокат вечернем костюме. Наложив еще один комок модельной глины, он разровнял его деревянной лопаткой по скулам и отступил, чтобы оценить сделанное.
— Что ж, наконец-то выглядит по-человечески, — сказал он, довольный собой. — Завтра мы сможем увидеть, как одна из них выглядела в жизни.
Подошел Карл Янг, чтобы полюбоваться работой коллеги. Обе головы, как только что сказал Хаттон, выглядели очень правдоподобно: не хватало только ушей, волос и мелких деталей вроде губ и формы носа, чтобы получились узнаваемые скульптурные изображения.
Он посмотрел на Хаттона.
— Вы сделали превосходную работу, — похвалил он его. И вдруг его лицо слегка омрачилось. — Вы испачкали глиной костюм.
Он взял с рабочего стола маленькую щетку и прошелся по пиджаку Хаттона. А тот, безразличный к этому, опять подошел к одной из голов и немного поправил контуры щеки.
— Меня не совсем устраивает эта половина лица.
Янг взглянул на часы.
— Может, это подождет до завтра? А то вы опоздаете на бернсовский ужин.
Хаттон вздохнул и отложил стеку.
— Да, вы как всегда правы, Карл. Думаю, мне лучше пойти.
— Да, кстати, эту посылку вам доставили, когда вы уходили за костюмом, — сказал Карл, вынимая небольшой удлиненный сверток из-под стола.
Хаттон вытер руки тряпкой и взял посылку. Под упаковочной бумагой была маленькая коробка из крепкого картона. Оторвав уголок, Хаттон полез внутрь и вдруг вскричал от боли и непроизвольно отдернул руку. Он поднес к глазам палец, на котором выступила капелька крови. Хаттон взял палец в рот и начал высасывать кровь из ранки.
— Что такое? — спросил встревоженный Янг.
Хаттон нахмурился.
— Наверно, укололся о скрепку, будь она неладна. — Он поднял коробку и заглянул внутрь. — Странно, там ничего нет, только какая-то стружка.
Янг принял ящик у него из рук и поставил его на попа, вытряхнув на стол горстку мелкой стружки. Хаттон оказался прав. Ящик был совершенно пуст.
Хаттон пожал плечами.
— Довольно, у меня нет времени думать об этом. Пойду-ка лучше на их хваленый бернсовский ужин. Увидимся завтра утром.
Продолжая посасывать палец, который болел слишком сильно для такой крохотной ранки, Хаттон ушел из лаборатории.
Он чувствовал себя не в своей тарелке среди плюшевого убранства огромного банкетного зала, снятого для бернсовского ужина, поскольку сразу понял, что костюм, который он взял напрокат, не особенно хорошо на нем сидит и в сравнении с остальными гостями, одетыми в национальные юбки и пышные наряды, он выглядит почти неряшливо.
Он нервно подергивал тугой воротник пластрона, отчетливо ощущая, что заболевает. Ему казалось, что в помещении необыкновенно жарко, почти нечем дышать. Хаттон решил даже, что у него начинается грипп.
Доктор Эндрюс быстро направлялся к нему, волоча за собой суперинтендента Маквити.
— Познакомься, Питер, суперинтендент Маквити. Питер Хаттон, как вам, должно быть, известно, работает над реконструкцией лиц по найденным черепам.
Маквити протянул руку.
— Очень рад. Я слышал, работа успешно подвигается?
Хаттон ответил на рукопожатие, заметив, что ладони его необычайно влажны.
— Да, я почти закончил, — вежливо промолвил он. И почувствовал, как испарина щекочет лоб. — Это только мне кажется, или правда здесь необычно жарко? — спросил он Эндрюса.
Эндрюс безразлично пожал плечами.
— Они иногда перегибают палку с центральным отоплением.
— Скажите, а как у вас получается сделать уши и нос? — поинтересовался Маквити. — Должно быть, это самое трудное?
Хаттона начало знобить, как лихорадочного больного. Стучало в виски и дрожали колени. Лицо Маквити поплыло перед глазами, а его голос доходил словно откуда-то издалека.
— Да, это самое трудное, — выдавил Хаттон. Он несколько раз поморгал, стараясь прояснить быстро мутнеющее зрение.
— Тебе плохо? — участливо спросил Эндрюс.
Хаттон заставил себя храбро улыбнуться.
— Кажется, у меня начинается проклятый грипп.
Маквити с улыбкой помахал стаканом с виски.
— Несколько таких стаканчиков быстро вас вылечат.
— Дамы и господа! Просим занять свои места, — вдруг раздался голос из репродуктора.
— Ага, сейчас вынесут хаггис под звук волынок, — радостно сказал Эндрюс. Он осторожно обнял Хаттона за плечи. — Идем, Питер. Тебе станет гораздо лучше, когда мы сядем.
Он проводил Хаттона до его стола, нашел предназначенное для него место. Хаттон с облегчением сел, облокотился об стол и, соединив ладони мостиком, водрузил на них подбородок.
Сцепив руки, он испытал болевую волну, которая возникла в поврежденном пальце и, казалось, прошла по всей руке до самого плеча. Помутившимся взором Хаттон рассматривал окаянный палец, который к этому времени заметно распух. Вокруг ранки появился волдырь, кожа вокруг сильно покраснела.
Под звуки волынок в банкетный зал торжественно внесли хаггис на большом серебряном блюде. Встал распорядитель застолья.
— Прошу тишины! — потребовал он и запел оду традиционному шотландскому кушанью.
Хаттон вдруг почувствовал сильную тошноту. Лихорадка сотрясала его тело. Он понимал, что еще немного — и его вырвет. С заметным усилием он поднялся из-за стола, но сразу обнаружил, что ноги уже не способны его удержать.
Ему казалось, что банкетный зал растворился в водовороте света, звуков и людских теней. Хаттона качнуло в сторону, он схватился за стул и, падая, увлек его за собой на пол.
Сразу же возникла напряженная тишина. Распорядитель застолья прекратил пение на полуслове. Потом закричала какая-то женщина, и прорвался поток возбужденных голосов, из которого выделился решительный голос доктора Эндрюса:
— Скорее, кто-нибудь, вызовите скорую помощь!
Он подбежал к Хаттону, раскинувшемуся на полу, стал рядом с ним на колени и начал расстегивать ему воротник. Его друг еще дышал, но Эндрюс не зря столько лет провел рядом со смертью, чтобы понять, что Питер Хаттон очень близок к ней.
Однако в его поле зрения не попал маленький коричневый, ничем не примечательный паук, который выполз из теплого кармана пиджака, где он прятался почти два часа, с того момента, как укусил Хаттона. Почти неразличимый на паркетном полу, он проворно убежал в поисках другого укрытия.
Таггерт и Анна сидели напротив друг друга за столом, который Анна украсила цветами.
