Ознакомительная версия.
— Зачем? — холодно спросила Валерия.
— И все-таки.
— Она подошла однажды ко мне почти вплотную, и тогда ее подбородок касался моего подбородка.
— Она была стервой, — прокомментировала Валерия.
— Это произошло до того, как на нее упал бюст или после?
— После истории с бюстом она начала хромать, но рост не изменился.
Я повернулась к Валерии:
— Скажите, Валерия Александровна, с годами люди становятся меньше ростом?
— Да.
— За пять лет рост человека может уменьшиться на семнадцать сантиметров?
— Это невозможно.
— Александр Аркадьевич, когда вы в последний раз видели Князеву, вы не заметили, что она стала меньше ростом?
— Нет.
— Но в записке патологоанатома рост покойной указан 5 футов и 2 дюйма, то есть…157 сантиметров.
— Это точно? — засомневался Мешков.
— Патологоанатомы ошибаются редко, — язвительно прокомментировала Валерия.
Мешков развел руками:
— Тогда что получается?
— То, что твоя Князева жива.
— Но тогда кто?
— А это нам объяснит госпожа детектив.
— Скорее всего, это была женщина, которая вертелась вокруг Князевой незадолго до инцидента.
— Вы ее знаете?
— Нет.
— Сначала вы решили, что это Валерия Александровна или наша дочь, — начал профессор, но жена его перебила:
— Теперь это пустые слова. То, что убита не я, вы видите сами. А что касается нашей дочери…
Она встала, вышла из холла и через минуту вернулась с женщиной лет тридцати в джинсовом костюме.
— Это ваша дочь? — спросила я.
Ответила сама Валерия-младшая:
— А вы та самая дама детектив, которая хотела упрятать меня за решетку?
— Она сделала все возможное, чтобы оправдать нас, — профессор принялся меня защищать. — Теперь для нее самое главное, проверить, что ты жива.
— Я рада, что это доказала. Теперь я могу идти?
— Конечно.
И невестка сенатора удалилась.
— Теперь вы убедились, что никто из нас не только не убивал Тамару, но даже не был убит, — констатировала Валерия.
— У меня еще есть вопрос. Когда вы служили в армии, были ли в вашем окружении девушки небольшого роста?
— Таких было много… — протянул профессор. — Лена Грибова, Валя Киконова…
Валерия его перебила:
— Обе коровы. А ты не хочешь говорить о той, о которой подумал в первую очередь?
Профессор замер. Спросила я:
— Вы догадались, кто это, профессор?
Я поняла, что он догадался, но имя назвать не решается. Валерия, как всегда, хладнокровно отчеканила:
— Ведьма Золотова.
— Да, по росту она подходит, — вздохнул профессор.
— Это та, о которой вы писали? Любовь Золотова?
— Да.
— Можно поподробней о ней?
— Тихая девочка из хорошей семьи, миниатюрная, невысокого роста, с красивым лицом и умными глазами. Про таких говорят: поэтическая натура. Однажды на вечере она читала стихи, и ее не хотели отпускать со сцены. Когда в Москву приехал французский театр, она полдня стояла за билетами и потом с восторгом пересказывала нам пьесу.
— Вы не знаете, любила ли она Пастернака?
— Пастернака? Может быть. Она любила таких поэтов. Абсолютная интеллигентка.
— Стерва. Еще большая стерва, чем твоя Тамара, — не обошлась без комментария Валерия.
— Она была одного роста с вами, Валерия Александровна? — спросила я.
— Однажды она писала какую-то чушь, я подошла к ней, о чем-то спросила. Ей это не понравилась, она вскочила, подлетела ко мне, встала вплотную, лоб в лоб… Точно была почти одного со мной роста. Может, даже ниже.
— Вот ведь как интересно получается. Рост покойной был 5 футов и 2 дюйма, то есть… 157 сантиметров. У вас рост 5 футов и 3 дюйма, то есть 160 сантиметров. Но вы сказали, что Люба была ниже вас.
— Вы предполагаете, что убитой могла быть Люба Золотова? — спросил профессор. — Но ничего не доказывает, что убитая и есть именно она.
— Да, это только предположение, — согласилась я. — Но его можно проверить. Вы знаете московский номер телефона Золотовой?
— Да.
— Позвоните.
— Сейчас там ночь.
Валерия Александровна меня поддержала:
— Позвони Борису и узнай, где Любовь, где его сын. Не видели ли они Князеву? Где, в конце концов, этот ее грузинский сын?
Профессор вынул из стола старенькую, наверное, еще из московских времен, записную книжку, нашел номер, набрал и переключил телефон на динамики. Я услышала гудки.
Один, второй. Никто не подходил.
— Наверное, спит или куда-нибудь уехал, — предположил Александр Аркадьевич.
Еще гудок.
— Позвони своей Вере, — приказала Валерия и пояснила. — Вера Большакова, подруга Золотовой. Тоже стерва.
— Очень порядочная женщина, — обиделся профессор.
— Стерва.
— Неправда.
— У тебя все хорошие.
— Но ведь…
— Стервы. Все стервы. И Любовь стерва, и Тамара тоже. И Вера стерва. И я тоже стерва. А кто из нас больше, не скажу.
— Там уже поздно. Почти час ночи.
— Звони.
Профессор набрал новый номер. Гудки. На удивление, Вера подошла сразу.
Пару минут «охов», потом профессор посетовал:
— Я не могу дозвониться Борису. Ты не в курсе, он в Москве?
Минута молчания.
— Разве ты не знаешь?
— Что?
— Борис умер.
— Когда?
— Уже почти год. Он в последнее время очень болел. Сердце. И потом однажды… Сразу.
— А где Люба?
— Ее грузинский сын… Ты знаешь он стал таким богатым, таким богатым, он оплатил ей поездку за границу.
— Она тебе пишет, звонит?
— Раньше не звонила и не писала, а вот вчера получила от нее открытку. И знаешь откуда? Из Африки. Она там вместе с Борисовым сыном.
— Пусть прочтет открытку, — подсказала я.
— Открытка у тебя далеко? Прочти.
— Близко, близко. Я сейчас. Вот. «Здравствуй Вера. Мы с Вадимом в Африке, точнее в Найроби. Ты же знаешь, Вадим специалист по диким животным. Весь день проводим в сафари. Это так интересно. Я никогда не думала, что Африка — это так интересно. Нам так все здесь нравится, что мы наверное здесь задержимся. Все хорошо. Потихоньку все успокаивается, время самый лучший лекарь. Вот только на днях упала во время экскурсии, сильно повредила правую руку. Местный доктор сказал, через неделю все пройдет, а пока Вадим пишет эту открытку под мою диктовку. Желаю тебе всего самого лучшего. Твоя Любка».
— Попросите ее посмотреть печать, откуда послана открытка.
— Посмотри печать, откуда отправлена открытка.
— Да вот, я вижу. Найроби.
Они еще о чем-то говорили, но это уже было неважно. Когда он повесил трубку, Валерия сухо констатировала:
— А ведь это не Любка писала. Она писала заумно. А это…
— Правда, на Любу непохоже, — согласился профессор.
— Точно, это стерва Князева. Порешили они с Вадиком его мачеху.
— Ты слишком категорична, — возразил профессор.
— Убил он твою Любу. Он ее терпеть не мог.
— Это верно. Не мог, — согласился профессор. — Но убить! Он действительно ее не любил. Даже ненавидел. Я как-то ее спросил, как ребята уживаются с нею, с Борисом. Она ответила: «Мой ничего. Типичный грузин. Я зову его “Мимино”, ему нравится. С утра до вечера гоняет в футбол. Это у него семейное, дядя у него известный футболист. С Борисовым сыном труднее. Этот весь в мать. Такой же здоровый, блондин. Меня сначала в штыки принял. Один раз даже с перочинным ножом бросился. Ногу порезал. Потом ничего. Сейчас уже порядок. Он отца очень любит. Стоит сказать: ”Вадик, все расскажу отцу”, сразу стихает».
— Вы не помните фамилию первой жены Бориса? — спросила я.
— Нет. Я мало что о ней знаю. Была спортсменка. Прыгала в длину или что-то там вроде. Хотите кофе?
Валерия перебила его:
— Она прыгала не в длину, а с шестом. Идиотка.
Я поднялась:
— На сегодня всё. Если что-нибудь узнаете, сообщите нам.
Валерия подошла ко мне, когда я садилась в машину:
— Этот Вадим мог убить свою мачеху. Я помню его глаза.
— Злые? — спросила я.
— Нет, нет. Добрые, очень добрые. У убийц часто бывают добрые глаза.
Я вернулась к себе в бюро и сразу позвонила отцу:
— Теперь я знаю, кто такой Вадим. Это пасынок Золотовой. Я уверена, что он и Тамара убили Золотову. Знаю, что они в Найроби. И не могу понять, почему они так быстро уехали из Штатов.
— Они боялись, что с паспортом Золотовой ее задержат при первой же встрече с полицией.
— Но почему в Африку?
— Они правильно рассчитали. Из Штатов они уехали без проблем: при выезде паспорт предъявлять не надо, а в Африке… Там все белые люди на одно лицо. Ты можешь по фотографии на паспорте узнать китайца? Я не могу.
— И что теперь делать?
Ознакомительная версия.
