— Хлоя сказала, там страховой полис.
— Хлоя ни черта не знала. Видишь ли, ячейка на имя старика и на мое имя. Его больше нет, а значит, ячейка целиком моя. Послезавтра я ее открою и принесу тебе бумаги.
— Акции! — догадалась Келли.
— Думай как хочешь.
Его нахальство раздражало. Келли хотелось ударить Монтеса чем-нибудь тяжелым или лягнуть его ногой в пах. Ей понадобились все оставшиеся силы и самообладание, чтобы удержаться. «Ты умнее его, — твердила себе Келли. — Пошевели мозгами и попробуй отсюда выбраться».
— Ты — настоящий псих, если надеешься, что я тебе помогу, — заявила она.
— Нет уж, я приперт к стенке и потому знаю — ты это сделаешь.
— Я не Хлоя. И каждый это сразу поймет.
— Но вы похожи. Мы ненадолго собьем копов со следа, если будем врать одинаково. А ты жила с ней и можешь найти ее подпись на чем-нибудь. Поупражняйся и научись ее подделывать.
— Обратись к кому-то еще. К другой девушке.
— Не выйдет! — почти пропел Монтес. — Никто, кроме тебя, не годится.
Келли приблизилась к креслу у окна и увидела свое отражение в стекле на мрачном фоне деревьев и кустарников.
Она села и жестко произнесла:
— Я не стану тебе помогать.
Увидела, как лицо Монтеса тоже отразилось в оконном стекле, и почувствовала его руки на своих плечах.
— Ну ладно, хватит. Ты ведь видела, как выглядят дыры от пуль. Знаешь, что будет, если ты пообещаешь мне помочь, а потом капнешь копам — мол, никакая ты не Хлоя, это я тебе велел ею стать! Держу пари, черномазый громила ухлопает тебя как-нибудь вечером, когда ты вернешься домой. Он тебе ничего не скажет, ни единого слова, а просто выстрелит в голову. Возможно, ты его даже не увидишь и умрешь, не зная, кто он. Понимаешь, куда я клоню? Я же не спрашиваю, хочешь ли ты мне помогать. Ты уже влипла, детка. Так что сиди смирно, молчи и слушай меня.
Она откинулась в кресле и прикрыла голые колени курткой, зажав в зубах сигарету. Монтес протянул ей пепельницу:
— Ты же не хочешь прожечь свою красивую курточку, верно? Я хочу тебя убедить, вбить тебе в голову, что ты Хлоя. Скажи это себе, сыграй новую роль, беби. Давай, порепетируй. Когда полиция спросит, что случилось и кто эта девушка, Келли, с которой ты жила, они с первого взгляда поймут, что ты в шоке, — твоя подружка лежит мертвая, вся в крови, кошмар! Ясно?
Какое-то время в комнате царила тишина. Ноги под курткой согрелись, и Келли немного успокоилась. Она устроилась в кресле поудобнее и закурила очередную сигарету. А Монтес остановился у туалетного столика и снова затянулся травкой, вживаясь в образ.
Монтес желал, чтобы она напрочь забыла, кем была раньше. От выпитых коктейлей и травки у нее кружилась голова, и она утратила прежнюю уверенность, хотя, по крайней мере, могла себе сказать, что с ней все в порядке. «Будь самой собой и не думай о Хлое», — мысленно повторяла она. Келли никогда не нравились стринги и трусики «танга» — то, что она рекламировала. Она знала, какие позы ей следует принять и каким должно быть выражение ее глаз на фотографиях. Она была Келли Барр и не видела никаких причин становиться кем-то еще.
Он ее не убьет.
Она ему нужна!
Она повернулась и осмотрела комнату.
— Они почуют, что здесь пахнет травкой.
— Детка, копам из убойного отдела наплевать на наркоту. Где ваши сумки?
— В ванной.
Он забрал их и вернулся в спальню, держа в руках две сумки фирмы «Вуйттон».
— Которая твоя?
— Вон та, черная.
Монтес поставил сумки на кровать, открыл ту, которую Келли назвала своей, вытащил из нее бумажник, поглядел на водительское удостоверение и укоризненно заметил:
— Это сумка Келли. Неужели ты не способна отличить свою сумку от ее? Ты до сих пор не вызубрила наизусть, кто ты такая, детка. А ведь я могу положить тебя на пол лицом вниз и ударить с ноги, и тогда — прощай, носик. Прощайте, зубки. — Он схватил сумку Хлои, осмотрел ее и швырнул на колени Келли. — Тут все твои вещи, твоя кредитная карточка и твои ключи. Погляди на них и запомни, кто ты. Выучи то, чего не знала о себе. А сумка маленькой Хлои спустится вниз, — пояснил Монтес и вдруг вспомнил: — Да, вот еще… Ты не в курсе, у Келли когда-нибудь брали отпечатки пальцев?
— Разве у меня их брали?
— Я же сказал — Келли.
Она покачала головой:
— Нет.
— Приводов не было?
— Ты имеешь в виду, арестовывали ли меня? Но за что?
— За проституцию, за скандалы. В облаву не попадала?
— Я не шлюха. Пойми, наконец, ты, недоумок. Я фотомодель — манекенщица.
— Они все себя так называют, кроме уличных шлюх. Торгуют собой и хотят, чтобы ты об этом знал. Послушай, полиция начнет спрашивать, кто такая Келли. Ведь она почти голая и в такой позе… Они сразу увидят, что она проститутка. И я скажу — да, шлюха, но высшего класса, — ты меня поняла, — а иначе мистер Парадиз не стал бы иметь с ней дело. Вы обе — проститутки, ясно?
— Ты же знаешь, об этом напишут в газетах, — предупредила Келли.
— Да, и даже покажут по телевизору.
— Картинки со знаменитым адвокатом и проституткой. Вскоре все поймут, что она — Хлоя… Но пока будут думать, что убита я…
— О чем ты?
— Они позвонят моему отцу.
— Он живет здесь, в Детройте?
— Нет, во Флориде, он на пенсии. Ему придется приехать на похороны. А он еще вчера был здесь.
— Хм, — пробурчал Монтес.
— Ты же об этом не подумал, правда?
— Да я только и делал, что думал. С тех пор как старик подбросил гребаную монету. Если бы я знал, что вас будет двое! Понимаешь, меня никто не предупредил. — Он снова опустился в кресло рядом с нею и посмотрел в оконное стекло, а после сказал: — Ну ладно, — словно решил, с чего следует начать. — Полиция станет расспрашивать тебя про Келли. Может, у нее был ревнивый бойфренд? Или сутенер? Тебе о ней почти ничего не известно, и ты не знаешь, есть ли у нее родные — где они живут и что делают.
— А может, — сказала Келли, — у нее есть брат, который надерет тебе задницу!
Монтес схватил ее за торчащие перьями волосы и подтянул к себе, вытаскивая из кресла. Келли вцепилась обеими руками в подлокотники кресла, от боли на глаза навернулись слезы. Наконец, он ее отпустил.
— Ты не знаешь ничего полезного для них, — прохрипел Монтес. — И я тоже ничего не знаю. Келли? Хлоя? Вот дерьмо, я и сам все время путаюсь. Имена звучат похоже, да и вы точно близнецы. Вот почему у меня и родилась эта идея.
— Мы не близнецы. И вовсе не так похожи, — возразила Келли.
— У вас одинаковые волосы и одинаковые аккуратные носики. Уж если ты меня сбила с толку, то запутаешь и полицию. — Монтес потрепал ее по голове. — Детка, мне нужно только время, чтобы побывать в банке, снять свой гребаный адвокатский костюм и вести себя, как следует в моем возрасте. Когда мне пришили дело о нападении на полицейского, хозяин защищал меня бесплатно! Он дал мне дешевые шмотки, положил на стол Библию, и я читал ее, пока он разбирал мое дело и доказывал, что меня запугали. В общем, он доказал, что дело сфабриковано. Он освободил меня из тюряги, и я начал на него работать, еще не понимая, что стану его обезьяной. Он одел меня с ног до головы, и я выполнял его поручения, был его слугой, первым помощником — ну и девочек ему доставлял. Я уже почти отработал те бумаги в депозитной ячейке. А теперь, если никто не предъявит на них права, они достанутся банку.
— И ты решил, что их можно забрать, — кивнула Келли.
— Я хочу, чтобы ты взглянула на все с другой стороны. Что ничье, то общее, — проговорил Монтес. — Поняла? И я намерен забрать бумаги. Как можно скорее.
— Так тебе велел тот тип, — догадалась Келли, ощутив, что в ушах у нее зазвенело еще сильнее. — «У тебя в запасе всего два дня, Дымок!»
— Вот оно что! — буркнул Монтес. — Показываешь, какой ты умеешь быть классной стервой? Ради бога. Но запомни — теперь мы партнеры. Если мы не поладим, у нас обоих будет по лишней дырке в башке.
После ухода копа, от которого пахло табаком, — запах напомнил ей отца, — Келли сидела, разглядывая в окне свое отражение — девчонка кутается в куртку. Ей захотелось выпить еще один «Александер». Черт возьми, коктейль был хорош. Она словно увидела себя со стороны — как разговаривала с копом глуховатым, бессмысленным голосом, играя роль Хлои в тяжелом шоке. Отвечая на вопросы, она пыталась думать, будто играет роль, но время от времени спрашивала себя: «У тебя что, совсем крыша поехала?»
Чернокожий пижон в полосатом костюме велел ей изображать шок. Но она еще никогда не видела кого-либо в шоке. Хотя взяла и изобразила. Притворялась перед здоровенным копом, который нисколько ей не сочувствовал. Да и немудрено: у этого малого на поясе револьвер и наручники.
Совсем чокнутая!
Она вполоборота повернулась в кресле и поглядела из-за подушек на открытую дверь. Теперь в холле были две чернокожие женщины, одна в форме и другая, постарше, с красивыми густыми, явно натуральными волосами — в длинном стеганом пальто и неплохом красном шарфе.
