И вот тут мой изобретательный ум начал стремительно раскручивать ситуацию. Все началось с логической мысли о том, что, если гипсовую руку можно так легко отбить, значит, любое гипсовое изваяние…
Минут через пять я слегка приоткрыл дверь в королевскую опочивальню и буркнул голосом, который, как мне казалось, довольно удачно имитировал баритон Лероя:
— Сюда, беби!
Затем я встал за дверью, которая почти сразу же распахнулась, надежно скрыв меня, и я увидел, как Фабер сделала несколько шагов вперед, затем резко остановилась, уставившись глазами на ванну, испустила пронзительный вопль и хлопнулась на пол в глубоком обмороке. Это на самом деле сногсшибательное зрелище, скромно подумал я. На самом краю ванны-бассейна лежал бесчувственной глыбой Лерой, уставившись остекленевшими глазами в потолок, причем из трепещущей массы мыльных пузырей позади него выступали кончики его «конского хвоста».
Я поднял Фабер с пола, перебросил через плечо, отнес назад в ее королевскую опочивальню и забросил подальше на кровать-трон. Меня совершенно не интересовало, когда Лерой очухается. В одном из аптечных шкафчиков я нашел новый пакетик лейкопластыря. Надежно связал им руки Лероя за спиной, а затем лодыжки. Какого черта, подумал я, раз настоящий Силен не был обеспокоен тем, что произошло с ним, стоит ли обращать внимание на какого-то самозванца Лероя?
Длинные ресницы на минуту затрепетали, приподнялись, и наконец на меня посмотрели чудные голубые глаза. Пару минут они оставались совершенно спокойными, потом в них вселилось паническое выражение.
— Лерой? — Это был вопль раненого животного. — Что?.. Что вы сделали с ним?
Ее голова снова бессильно откинулась на подушки.
— Лерой? С ним все в порядке, — сказал я. — Единственное, что ему потребуется, так это небольшое хирургическое вмешательство. И он опять будет великолепен. Совсем как новенький…
— Вы бессердечный зверь! — Она широко раскрыла глаза и гневно уставилась на меня. — Вы знаете, что бы я хотела сделать с вами? Я бы… я бы…
С меня капала вода на ее дорогое голубое покрывало, мои почки протестовали против того грубого обращения, которому они были подвергнуты, мои ребра не давали мне забывать о себе ни на минуту, поэтому я был не в настроении выслушивать разные бредни Фабер.
— Сюзанна, беби, — мягко произнес я. — Постарайся закрыть свой ротик, пока в нем еще сохранились все зубки, ясно?
По-детски голубые глаза снова приобрели паническое выражение, а хорошенький ротик закрылся с похвальной поспешностью.
— Прежде всего хочу узнать, где хранится одежда Лероя.
— В соседней комнате… Рик, но вы ведь не станете…
— Конечно, конечно, только по одному зубочку за раз, — согласился я ворчливо. — И все же мне нужно переодеться, но я вернусь. И если только я увижу, что вы во время моего отсутствия помогли Лерою выбраться из ванны, то вы с ним поменяетесь местами, понятно?
— Я останусь здесь, обещаю! — прошептала она.
— А когда я вернусь, я хочу послушать кусочек той ленты, о которой вы упоминали ранее. А также выяснить, почему вы решили, что именно я ее вам послал. Ясно?
Потрясающее тело Фабер зашевелилось — в прежние времена, когда у меня не болели ни почки, ни ребра, я бы нашел ее движения призывными. А сейчас это не произвело на меня особого впечатления. Я прошел в комнату боевика, находящуюся по соседству. Тут было три шкафа, и все были набиты одеждой. Я с радостью сорвал с себя мокрые вещи и с особенным удовольствием отерся дорогим итальянским свитером и тремя парами светлых брюк «Братья Брук» — порой у меня случаются приступы такой вот мелочной мстительности. Потом я облачился в изготовленную явно на заказ шелковую рубашку и сшитые в Лондоне брюки, которые были мне слегка длинноваты (мне не хотелось в этом признаваться даже себе!) и несколько узковаты в поясе. Ботинки Лероя были такого же размера, как и у меня, и это означало, что у меня большие ноги, поэтому я выбрал пару кожаных туфель типа мокасин ручной работы шведского производства, поскольку в глубине души я питаю слабость к хорошим вещам.
Когда я вернулся в опочивальню, Сюзанна сидела на самом краю кровати-трона, а возле нее был портативный магнитофон, в который уже была вставлена лента. Она вопросительно посмотрела на меня, затем нажала кнопку, едва я кивнул.
«— И вы говорите, что присутствовал не только этот продюсер, но также и его жена? — громко спросил теперь хорошо мне знакомый голос с едва различимым акцентом.
Раздался еще более знакомый взрыв смеха, затем голос Сюзанны ответил ему:
— Его жена вела себя немного странно. Ей доставляло удовольствие просто наблюдать за всем происходящим, понимаете?
— Иногда были еще и другие участники, кроме вас и продюсера? — В голосе покойного доктора Рейнера теперь звучали елейные нотки. — Фактически это превратилось в оргию?
— Полагаю, можно так выразиться. — Сюзанна радостно захихикала. — Я припоминаю один уик-энд четвертого июля, когда пятеро из нас…
— Пятеро из вас?
Голос Рейнера звучал очень корректно и терпимо, разве что чуть-чуть заинтересованно.
— Полагаю, это бы помогло, если бы вы назвали их всех, мисс Фабер. Нам нужно вытащить их из тени на яркий свет вашей памяти. Пятеро — сюда включалась жена продюсера, надо полагать?
— Ну нет, — радостно заявила Сюзанна, — но она там была и, как всегда, просто наблюдала. Ее имя Хелен. Она много лет была замужем за Сэмом Лавертоном. Если подумать, не могу объяснить почему. Затем, там был Тони Карлтон, английский модельер, и Харви Маунтфорт, бывший муж Барбары Дун! И старина…»
Лента закончилась. Сюзанна наклонилась вперед и выключила магнитофон. Только тогда она осторожно посмотрела на меня.
— Вы получили это спецдоставкой, когда? — спросил я.
— Вчера утром.
— Почему вы решили, что это прислал вам я?
— Вчера днем состоялся телефонный разговор… — Она минуту колебалась. — Ну почему я должна была сомневаться, Рик? Существовала всего одна причина, по которой кто-то мог прислать ее мне, не так ли? Чтобы показать мне, что у них есть продолжение этой ленты, которую глупец доктор Секс записывал, когда я лежала на его кушетке во время своих визитов, выбалтывая ему про тех людей, с которыми спала в Голливуде в течение последних пяти лет.
— И вы решили, что речь идет о шантаже, потому что приславший ленту человек понимает, что вы не можете допустить, чтобы содержание этих записей было опубликовано? — сказал я.
— Вы что, смеетесь? — Она удивленно смотрела на меня. — Учитывая тот образ, который я для себя создала? — Она глубоко вздохнула. — Подобное паблисити стоило бы миллион долларов, если бы только я могла позволить себе им воспользоваться. Но вы прекрасно понимаете, что это исключается. Втягивать других, допустить, чтобы они оказались по моей милости в центре внимания… Того же Сэма Лавертона и его простушку-жену. Сэм бы добился того, чтобы больше не появилось ни одной картины с моим участием, — причем это самое малое, что он мог бы сделать. А тут еще Тони и Харв и все остальные!.. — Она покачала головой не без гордости. — Вы даже не представляете, сколько имен должно быть упомянуто на этих лентах. Подобные репортажи читали бы как «Кто есть кто» на Западном побережье, можете мне поверить!
— Телефонный звонок, — произнес я, ухватившись за единственный солидный факт, отобранный мною из всей этой мешанины. — Что за телефонный звонок был вчера днем?
— Ну от Барбары Дун, разумеется! — Она укоризненно посмотрела на меня, как будто я слушал недостаточно внимательно или не слушал вовсе. — Она позвонила и сказала, что то же самое произошло с нею, ей прислали по почте кусочек ленты в то же самое утро. И заявила, что знает, кто стоит за всем этим, — это тип по имени Рик Холман. И спросила, знаю ли я его. Я ответила, что это имя слышала несколько раз в различных местах, и не тот ли это человек, к которому принято обращаться, когда возникает необходимость уладить проблемы личного характера так, чтобы ничего не просочилось в газеты. Она ответила, что я права, но только на этот раз Холман каким-то образом раздобыл магнитные ленты у доктора Секса и использует их в своих собственных интересах. Существует единственный способ остановить его, сказала она, а именно напугать как следует до начала задуманной операции. Может, у меня есть друг с крепкими мускулами, спросила она, а потом сообщила мне ваши координаты.
— Барбара Дун? — переспросил я.
— Точно! — Сюзанна энергично закивала. — Потом я схватила Лероя, и мы, не теряя времени, помчались к вам домой… Но у нас ничего не получилось, вы об этом знаете.
— И сегодня вы повторили попытку, пригласив меня сюда и более тщательно продумав роль Лероя?
— Ну… — Она пожала плечами. — Вы же в полном смысле слова схватили меня за горло, Рик, не так ли? В особенности эта записка, которую вы заставили кого-то подбросить сегодня утром в мой автоприцеп…
