— А теперь, поскольку мы все очень устали, я должен отдохнуть. Затем — за работу! Нужно сообщить миру об ожидающих его чудесах. Я позволил себе нанять частный вагон, который доставит вас в Лондон. Считайте это знаком моего уважения.
Холмс поднялся, не говоря ни слова.
— Ваш багаж уже находится в автомобиле. Джеймс отвезет вас на станцию. Не беспокойтесь — автомобиль работает исправно, потому что наши гости отбыли домой. Но они вернутся!
Сэр Артур и леди Конан Дойл проводили нас до подъездной дороги так любезно, что я почти не ощущал, что нас на самом деле выпроваживают. Я сел в автомобиль, но сэр Артур задержал Холмса и о чем-то говорил ему шепотом, пожимая руку.
Потом Холмс присоединился ко мне, и Джеймс завел автомобиль. Двигатель работал превосходно. Когда мы проезжали мимо поля, на котором вчера появились удивительные узоры, то увидели Роберта и Малыша Робби, ведущих за собой посетителей. По сравнению с предыдущим днем они были лучше одеты и выглядели значительно солиднее.
Я не смог определить, с каким выражением Роберт посмотрел на нас, так как его глаза затеняла новая шляпа.
— Холмс… — начал я.
Холмс жестом попросил меня помолчать. Другую руку он поднял в знак приветствия. Роберт ответил ему. На губах Холмса заиграла улыбка.
Как только мы вошли в вагон, Холмс сел, откинувшись, на роскошное кожаное кресло и рассмеялся. Он смеялся так громко и долго, что я всерьез начал опасаться, не стал ли он в самом деле теперь подходящим пациентом для Бедлама.
— Холмс! — окликнул я его. — Успокойтесь, старина!
Я налил ему стакан коньяка «Наполеон», как я заметил мимоходом.
Смех постепенно утих до редких смешков, и Холмс вытер слезы с глаз.
— Так-то лучше, — сказал я. — Что за дьявольское веселье?
— Человеческие существа, — произнес Холмс, — человеческие существа — вот неиссякаемый источник моего веселья.
— Мне не нравится, что мы оставили сэра Артура упорствовать в своем заблуждении. Может, нам лучше вернуться, поискать плот, на котором его держали похитители?
— Он вне всякого сомнения уже покоится в самом глубоком месте озера. Мы никогда не найдем его… если, конечно, не прибегнем к помощи капитана Немо из романа мистера Верна.
— Я удивлен. Вы, оказывается, читали «Двадцать тысяч лье под водой».
— Я не читал. Вы читали и пересказали мне достаточно подробно.
Он отхлебнул коньяку и посмотрел оценивающе на янтарную жидкость.
— Хм-м. Последний из хороших годов.
Я налил коньяк для себя, согрел бокал в руках и выпил совсем немножко этого очаровательного нектара. Слишком рано для алкогольных напитков, подумал я, но на этот раз извинил себя.
— Когда мы вернемся на Бейкер-стрит, — сказал Холмс, — я, возможно, позаимствую у вас экземпляр «Войны миров», если вы будете столь любезны и одолжите мне его.
— Да, — ответил я, — если вы пообещаете не вырывать страницы для своих заметок. Бетти подарила мне эту книгу с дарственной подписью.
— Клянусь в ее сохранности своей жизнью.
Я усмехнулся. Поезд тронулся, набирая скорость, и колеса застучали по рельсам.
— А что же сэр Артур? — спросил я. — Он так теперь и будет верить, что его посетили существа с Марса?
— Уотсон, друг мой, сэр Артур — добровольный участник этого розыгрыша.
— Вы хотите сказать — он сам и задумал его? Но зачем тогда прибегать к вашей помощи?
— Невинный, неосознанный участник. Он хочет в это верить. Бритву Оккама он променял на калейдоскоп, усложняющий простые факты до невозможности. Но он верит в них, как верит и в своих духов, и в мистические силы Гудини, и что я…
Тут он снова захохотал.
— Я не понимаю цель этого розыгрыша! — сказал я, надеясь пресечь очередной приступ гомерического смеха. — И зачем он понадобился исполнителям?
— Трудный вопрос. Я почти отчаялся получить на него ответ. Я размышлял: сэр Артур хотел принизить мой интеллект в сравнении со своим, журналисты и фотографы решили сфабриковать историю, констебль Браун намеревался привлечь больше средств в свой район — и увлекся вспышками.
— И к чему же вы пришли, Холмс? Обождите! Это фотограф — только он мог использовать порошок для вспышки!
— И так подробно знать местную топографию? Нет, порошок легко купить. Или украсть. Вы подозреваете не того.
— Тогда кто это?
— Кому это выгодно?
Я задумался. Если бы сэр Артур написал об этих событиях, то он получил бы некоторую сумму от издания книг и лекций. Но Холмс сказал, что он невиновен. Но что было бы полезным для сэра Артура, было бы полезным и для его семьи…
— Не леди же Конан Дойл! — воскликнул я, ошеломленный.
— Конечно, нет, — сказал Холмс.
— Дворецкий? Шофер? Он мог знать, каким образом испортить двигатель.
— Роберт Хоулдер, Уотсон! — вскричал Холмс. — Роберт Хоулдер! Возможно — это только предположение — при помощи Джеймса, дворецкого и других арендаторов. Но руководил всем Роберт, несмотря на свою грубоватую внешность. Настоящий провинциальный Гудини! — сделал вывод Холмс. — Он даже использовал кое-что из моей собственной техники. И почти победил меня!
— Он рисковал всем, пускаясь в такую схватку…
— Меня он предвидеть не мог, он предполагал, что расследованием будет руководить сэр Артур. Когда приехали мы с вами, он понял, что либо потерпит поражение, либо выиграет благодаря своей дерзости. Он предложил сэру Артуру способ объяснить загадку и не поверить мне. Сэр Артур принял это предложение. Да и как он мог воспротивиться ему?
Холмс посмотрел сквозь окно на ровные поля, колышущиеся, словно зеленое море.
— Если бы не эта ошибка Роберта по поводу скорости света, — сказал Холмс, — которую я, кстати, разделял вместе с ним, то я бы знал, что случилось и как, но не знал бы, кто все это подстроил.
— Вы, кажется, симпатизируете ему, — сказал я с легким неодобрением.
— Да, Уотсон. Роберт определенно честный человек.
— Честный!
— Он отказался от предложения сэра Артура освободить его от уплаты ренты за этот год. Он не собирался красть.
— А только лгать.
— Как Гудини. Как любой актер, любой рассказчик. Шекспир лгал. И вы, мой друг, тоже иногда лгали, описывая наши приключения.
— Я изменял внешний вид и характер персонажей, — сказал я, оскорбившись. — Я, возможно, кое-что недоговаривал… иногда… — я замялся и кивнул головой. — Ну да, хорошо. Я лгал.
— Жизнь нелегка для людей, работающих на земле. Мы с вами сейчас хорошо обеспечены. Но вспомните себя в молодости, когда вы едва сводили концы с концами, не позволяли себе купить лишнюю рубашку или пару ботинок. Представьте себе, что у вас вообще нет никаких перспектив. Что так будет всю жизнь.
Я неожиданно вспомнил отца-фермера и его сыновей в новых одеждах.
— Кто станет порицать их за развлечение, за то, что они устроили розыгрыш, привлекший в их края праздных зевак с лишними деньгами? Обманули людей, — добавил Холмс, — которые настолько слепы, что отворачиваются от лежащей перед ними очевидной истины.
— Что же с вашей преданностью истине, Холмс? — спросил я несколько резковато.
— Я знаю истину. И вы тоже. Сэр Артур знает, но отказывается поверить. Что касается других людей, то я истину держу в тайне, такова уж моя обязанность. И что это меняет?
Я вдруг понял. Холмс не столько симпатизировал обманщикам, сколько презирал праздных людей, которые сами хотели быть обманутыми.
— Хорошо, Холмс, — сказал я. — Я удовлетворен, если вы того желали.
Несколько миль мы проехали в молчании, убаюканные мерным перестуком колес, наслаждаясь коньяком сэра Артура и мирным английским ландшафтом. Я подумал, что стало бы с миром, если бы нас и в самом деле посетили существа с других планет.
— Холмс, — сказал я.
— Да, Уотсон.
— Почему сэр Артур так охотно заплатил вам, если он не верил в ваше решение? Что он вам сказал, когда мы уезжали?
— Он сказал: «Я понимаю, почему вы такой необычный человек. У вас, как и у Гудини, имеются серьезные основания скрывать ваше естество. Я понимаю, почему Шерлок Холмс не может открыть правду о наших гостях. Это постараюсь сделать я, и можете мне поверить, я сохраню вашу тайну».
— Вашу тайну?
— Да, Уотсон, — улыбнулся Холмс. — Сэр Артур Конан Дойл думает, что я марсианин.
Лаура Резник
Дело о пропавшем гробе
— Знаменательный момент в анналах криминалистики, Уотсон, — сказал однажды Холмс своему верному товарищу холодной осенней ночью 1895 года.
— Хм-м? Что? — пробормотал доктор спросонья.
— Просыпайтесь, Уотсон! — бросил Холмс своему биографу. — Вот еще одно триумфальное достижение логики в моей блестящей карьере. Разве Босуэлл спал, когда Джонсон работал?
