раз стукнул его кулаком, как кувалдой — на сей раз по лбу. Негодяй обмяк, а я перекатился поближе к пистолету и, наконец, нащупал его.
Теперь хозяин положения — я!
— Хорошо смеется тот, кто стреляет первым, — пробормотал я, и в этот момент кто-то цапнул меня за ногу. Я скосил глаза — оказывается, она зависает над моей ямой, той самой, где эти мерзавцы, вопреки моей воле, хотели меня навечно прописать, и тот, кто в ней сейчас сидит, хочет то ли вылезти наружу, то ли стащить меня вниз.
— Отпусти ногу, если не хочешь, чтобы я продырявил тебе голову, — приказал я, и клешни маленького ублюдка разжались.
Лось меня удивил — он вдруг вскочил с травы почти одновременно со мной и, не теряя ни секунды, с дико оскаленными, как у пса, клыками бросился на меня. Что ж, я недооценил Лося, я не думал, что он такой живучий и выносливый экземпляр, но он тоже недооценил меня как человека с пистолетом. Ближний бой мне сейчас ни к чему — я выстрелил, почти не целясь, так, впрочем, может показаться тому, кто в этом ничего не смыслит. Пуля разворотила Лосю коленную чашечку, и я априори знал, что он сейчас, извиваясь ужом на траве и весьма громко воя, испытывает дикую, невыносимую боль.
Выстрела моего, между прочим, никто не услышал: пистолет Лося был снабжен глушителем. Я не замечал за собой садистских наклонностей, но, признаюсь, с удовольствием наблюдал, как мой палач катается по траве — с вытаращенными белесыми глазами, с окровавленной нижней губой, сам он, интересно, прокусил ее, или я постарался, с оскаленными красными, будто обожрался вишни, зубами.
— Потерпи, — попросил я, наводя дуло пистолета на его левую, целую, коленку. — Сейчас тебе будет еще, чуть-чуть, правда, больнее. Правда же, красивее и, наверное, удобнее припадать сразу на две ноги. Если, конечно, вообще сможешь ходить без костылей.
Он понял, что я не шучу. Мне действительно нисколечко не было его жалко, я с удовольствием раздробил бы ему и вторую коленную чашечку.
— Не надо, — попросил Лось. — Чего ты хочешь от меня?
— Я — от тебя? — моему изумлению не было предела. — Разве я привез тебя и твою братву сюда? Ответь мне четко и вразумительно, кто убил Радецкого?
Он видел, куда я нацелился и что мой палец на спусковом крючке.
— Кто — не знаю. Но не я, не мы, — устало, даже безразлично сказал Лось, и я понял, что он не врет.
— Ладно, отдыхай. Я вызову сейчас труповозку. — Я хлопнул себя по прикрепленному к брючному ремню чехлу мобильника — пусто. — Кстати, где мой телефон?
— У меня, — донеслось из ямы.
Я подошел к краю могилы, на которую имел все права, и прицелился шмакадявке в лоб. Он завизжал, вобрал голову в то виртуальное, что именовалось его плечами, закрылся руками.
— Не обоср…ся? — заботливо, как отец родной, осведомился я. — Как там, ближе к тому свету? Хорошо или плохо?
— П-плохо, — всхлипывая, ответил маленький ублюдок.
— Давай руку! Хватит там отсиживаться! — с моей помощью он ловко, как павиан, вскарабкался по отвесной стене могилы. Тут же готовно вытащил мой мобильник.
Я хорошенько съездил недомерку по скуле. Он не устоял на ногах, свалился рядом с оставшимся без кадыка и не подающим признаков жизни водилой.
— Послушай — дышит?
— Кажется, да. Но он без сознания.
— Знал, на что шел…
Я набрал служебный номер Вальдшнепова, заклиная про себя: «Будь на месте! Будь на месте!» Разбираться с незнакомыми ментами или кем там еще мне не очень-то улыбалось — повяжут вместе с этими подонками и доказывай потом, что ты не верблюд.
— Меня хотели казнить. Даже могилу вырыли. Красивую, удобную — я б от нее через энное количество лет не отказался бы. Но получилось наоборот. Как — увидите сами, когда приедете.
— Кто они? Люди Блынского? — уточнил Вальдшнепов.
— Да.
Я назвал координаты хорошо защищенного, как средневековая крепость, огорода и, присматривая за поверженным бандитским войском, только сейчас вспомнил, что напрасно вышел сегодня из дому без «Беретты». Сначала мысленно выбранил себя, потом резонно подумал, а пригодилась бы она мне, если принять во внимание элемент внезапности во всей этой истории — имею в виду электрошокер…
* * *
Я торопился к Зое, не боясь опоздать, — она только что позвонила:
— Эд, я в троллейбусе, подъезжаю.
Значит, минуты через три-четыре мы пересечемся на подступах к моему дому и решим, что делать дальше: позагораем на пляже, полежим под деревьями на травке или посидим за столиком в пивбаре, что у меня через дорогу. Настроение — лучше не бывает: после недавних злоключений, едва не стоивших мне жизни, я особенно остро радовался каждому ее мгновению. Воистину: истинная цена всему, что угодно, узнается, когда рискуешь его потерять. Я не маменькин сынок, но так близко от смерти еще не стоял: и когда меня зажали, как в тиски, на дороге, и когда хотели закопать на чьем-то безвестном огороде.
Подъезд наш имеет две двери. Одна, парадная, так сказать, постоянно на запоре, открывают ее лишь тогда, когда кто-то из жильцов привезет новую мебель или несколько мешков картошки с дачи, вторая, с черного хода, как раз и есть рабочая: она рядом с дежуркой консьержки, от которой не укрывается, кто входит или выходит. Но сегодня парадная дверь была открыта настежь, чему я обрадовался: не надо выскакивать во двор и огибать дом по торцу.
Я резво сбежал по ступенькам лестницы и увидел, что навстречу, в наш, конечно, подъезд, направляется девушка в джинсах. Кто именно, не разглядеть — лицо ее скрыто за громадным букетом из чертовски свежих и крупных роз. На секунду даже подумалось, а не Зоя ли это сошла, так сказать, с ума?
Мы поравнялись, и сам не знаю как, но я задел плечом этот роскошный букет. А может, это девушка нечаянно зацепила меня им. Легкое касание обернулось легким уколом острого шипа, и мне хватило каких-то долей секунды, дабы понять, что я умираю. Тело мое одеревенело, а воздух исчез. Я задохнулся, и надо мной сомкнулась черная тьма небытия. Никаких тоннелей, по которым несешься с космической скоростью, никаких райских хоралов, никаких любопытных разглядываний себя откуда-то сверху. Я просто умер. Переместился в ничто.
Однако, как вскоре выяснилось, умер я не насовсем. Спасибо ангелу-хранителю: он просто зазевался, но вовремя спохватился и вырвал меня с того света, перевоплотясь при этом в…Зою. Она спешила мне навстречу, и вся трагедия разыгралась на ее глазах.
— Я сразу заподозрила неладное, как
