— Я могу, конечно, составить вам компанию. Но исключительно лишь ради того, чтобы вам не было скучно или.., страшно!
Аня усмехнулась:
— Только поэтому?
— Конечно. Поскольку других причин интересоваться персоной этого малого — нет. Убежден, что подозревать этого бедолагу с поврежденным рассудком, как это делаете вы, не стоит.
— Хорошо… Не буду спорить. Тогда составьте мне компанию просто так — безо всяких веских причин и оснований, — попросила Светлова.
— О'кей!
Сыщик покладисто развернулся, и они дружно зашагали вверх по Замковой улице.
— Вы хоть знаете, с чего началась «карьера» этого Мартина? — поинтересовался у Анны Сыщик.
— ?
— С довольно забавного фокуса. Мальчик решил опробовать старинный рецепт: оставил на окне школьного кабинета колбу, наполненную водой, и бумагу.
— И?
— Ну… Стекло колбы, вода, сфокусированный солнечный луч, лист бумаги… Следующий день был солнечным и выходным, школа закрыта. И вот ровно в полдень — расчет был точным, лучи солнца в это время бьют прямо в окна и фокусируются через колбу — бумага начинает дымиться.
— Получилось?
— Еще как!
— Учительницу сильно не любил?
— Да нет… Просто ухе и тогда искусство пиротехники он любил больше всего. Но вот заметьте, никто не пострадал. Ни тогда, ни потом… Все пожары Мартина какие-то несерьезные — без жертв. Недаром полиция его отпустила.
— Случайное везение?
— Ничего нельзя утверждать с определенностью.
Во всяком случае, так, чтобы заживо сгорели три человека, это впервые!
— Ну вот мы, кажется, и пришли!
Светлова, запрокинув голову, рассматривала дом.
Дом этот был не то чтобы неухожен или заброшен… Где-нибудь на сорок третьем километре Курской железной дороги на такой и внимания бы никто не обратил: дом как дом. Но здесь он выглядел изгоем. Существенно отличался от других домов городка, хозяева которых, это было очевидно, большую часть жизни проводили, выбирая рассаду для клумб, ткань для занавесок и колер для крыши и стен: бесконечно прихорашивали и обустраивали свое жилье.
Здесь же на некоторых окнах занавесок и вовсе не было. А одно было просто закрыто газетой. Часть ее оборвалась, и просматривался подоконник, заставленный стеклянными колбами и какой-то химической посудой.
— Говорят, он живет, с тех пор как умерли родители, совсем один. Бирюк бирюком, — заметил Сыщик.
— Ну, я полагаю… Надо очень любить острые ощущения, чтобы согласиться разделить кров с таким человеком.
— Или работать в пожарной части…
— Ну да… И спать после свадьбы в обнимку с огнетушителем!
Переговариваясь, Светлова и Сыщик нажимали без устали по очереди кнопку звонка, но никто им не отвечал и дверь не открывал.
— Так вы думаете, этот Мартин ни при чем в нынешней истории с поджогом? — поинтересовалась Анна у симпатичного молодого человека, так кстати оказавшегося секретным сотрудником Интерпола.
Сыщик пожал плечами:
— В общем, я почти уверен, что нет.
— Любопытно все же, что же такого еще вам благодаря вашим профессиональным замашкам удалось выню… — Светлова неловко запнулась.
— Не стесняйтесь! Вы хотели сказать «вынюхать»?
— Я хотела сказать «узнать»… — не слишком логично возразила смутившаяся Анна. И уже вполне мирно попросила:
— Не хотите поделиться информацией? Вы ведь не ведете никакого дела. И официально не имеете никакого отношения к этой истории.
Так, может, поделитесь?
— В общем, мог бы… А вам зачем?
— В общем, если честно, то совсем ни к чему. Совершенно. Абсолютно!
— Так в чем же дело?
— Почему-то меня не покидает ощущение, что тут какая-то очень темная и очень подозрительная история.
— Ну что ж, соглашусь с таким определением.
Как, впрочем, и с тем, что я действительно выступаю тут в роли частного лица.
— Итак?
— Итак… Похоже, эти трое, что погибли в фуникулере, искали там уединения для конфиденциальной беседы. Зачем иначе троим солидным мужикам в такое время суток, рано поутру, болтаться в кабине фуникулера?
— Искали уединения?
— Вы же знаете, каковы сейчас технические возможности для подслушивания и подглядывания. Беспредельные. Были бы деньги и соответствующая аппаратура — и можно услышать, как перышки шуршат у птички вон на том дереве! Или рассмотреть детально червячка, которого эта птичка держит в клюве.
— Вот они и удалились посекретничать?
— Похоже.
— Ну тогда похоже также на то, что это были серьезные люди. И дела у них были нешуточные.
— Согласен.
— Что еще?
— Далее. Официантка, которая обслуживала в ресторане этих наших погорельцев, говорит, что они не курили за обедом. Никто из троих. На столе даже не было пепельницы.
— Вы даже и это уже выяснили?
— Ну естественно… Само собой! Фирма веников не вяжет.
— Откуда же тогда взялась зажигалка?
— Ну, может, занервничали. Сложный разговор, вот и закурил кто-то, не выдержал. Одно дело приятный обед, а другое — какие-то тайные деловые переговоры.
— Да, похоже на то. Хорошо… Ну, допустим, кто-то из них все-таки щелкнул зажигалкой. А бензин?
— Что — бензин?
— Кто разлил там бензин? Точнее, то горючее вещество, о котором идет речь в заключении экспертов.
— Хороший вопрос. Однако, если бы я мог на него ответить, полиция уже давно арестовала бы этого человека.
Дверь Мартинова дома им так и не открыли. Или не захотели?
Светлова огляделась… Из двора дома открывался прекрасный вид на город, лежащий внизу. Панорама… Обзор. Было отлично видно, как вьется, поднимаясь вверх. Замковая улица.
«Вот именно, что прекрасный вид и прекрасный обзор, — уныло подумала она. — Увидел непрошеных гостей и спрятался. Или ушел. Нелюдим, одним словом».
— Идемте-ка отсюда… Похоже, наш визит оказался бесполезным, — заметил Никита.
— Ну почему же… Вы мне столько занимательных подробностей сообщили.
— Рад служить.
— Правда, рады?
— Ну, отчего же не поделиться, если есть чем… Я не то что некоторые. — Сыщик посмотрел на нее.
Но она сделала вид, что не заметила его взгляда.
Конечно, долг платежом красен и кредиты надо отдавать, все верно… Но она еще не готова была откровенничать с этим молодым человеком, как бы он себя ни называл, сыщиком или наследным принцем.
— Да его уж второй день как в больницу упекли, этого Мартина! — объяснила им в отели пани Черникова. — Изолировали от общества.
— А что такое?
— Ну, время подошло.
— Время?
— Ну да… Ведь скоро праздник огня.
— Ах, вот что… Мы и забыли.
— Только что толку беднягу запирать?
— Почему же без толку? — поинтересовался Сыщик.
— А он все равно убежит! — вздохнула пани Черникова. — Так каждый раз и бывает. Его в больницу, под замок — а он бежать! Такой изворотливый… Что-нибудь да придумает. Прямо Дэвид Копперфилд какой-то: сквозь стены проходит.
— Да уж… — задумчиво поддакнула Светлова. — Поистине охота пуще неволи.
Этот парень шел по незнакомому городу, надвинув поглубже козырек бейсболки и высоко подняв воротник.
«Лепорелло… — повторял он про себя. — Они называли меня Лепорелло, насмехались… Ну что ж, пусть будет так! Говорят, так странно звали какого-то верного слугу. Верного, как пес, готового за хозяином в огонь и воду».
Но он — не слуга, тем более не пес…. Он был Хозяину как сын.
Раздумывая об этом, парень шел по незнакомому городу, еще глубже надвигая козырек бейсболки и пряча подбородок в высоко поднятый воротник куртки. Темные очки он и вовсе не снимал, с тех пор как, тут появился… Нельзя, чтобы его заметили! Если они увидят его здесь — сразу заподозрят… Да что там заподозрят — тут же прикончат!
Конечно, он вынес себе приговор уже тем, что приехал сюда. Опасность смертельная. Но у него не было другого пути: если он был Хозяину как настоящий сын, то и должен отдать отцу последний долг!
В пивной он развернул купленную газету, отхлебнул «Будвайзера». Но даже пиво не доставило ему сейчас удовольствия. Показалось отчего-то невкусным. Несколько жидковатым, словно разбавленным.
Он перевернул газетный лист. И сразу же наткнулся взглядом на эти фотографии… Увидел их — и даже присвистнул от изумления.
— Слышь, господин хороший, — позвал он официанта. Официант говорил по-русски, когда принимал у него заказ. В этой стране вообще многие знали его язык. — Что тут про них написано? — Парень указал на фотографии.
— Написано, что они погибли, — равнодушно объяснил официант. Видно было, что работа приучила его к самым неожиданным вопросам.
— То есть как это — погибли?
— Так… Сгорели.
— Сгорели?
— Точно так.
— Совсем?
— Совсем-совсем.
— Вот это дела…
— Дела? — недоуменно пожал плечами официант. — Что есть «дела»? Я не совсем понимаю…
