Соков выдвинул ящик стола, где горстью лежали жучки и маячки, отобрал по штучке. Навесил на шею смаклаченную под ушастый плеер систему прослушки. Не забыл стоящий сумасшедших денег сканер для дистанционной считки кодов автомобильных сигнализаций. На самом деле в хозяйстве имелись вещицы и того пожестче, но ведь не на Балканскую войну собирался...
– Сиди, че вскакиваешь, как прыщ на третий день? – без стука ввалился в персональный кабинет своего зама по безопасности генеральный доктор голубиной секты Станислав Анатольевич. А за ним еще трое из личной охраны, но не те, кого отбирал и натаскивал Таныч. – Порнушкой балуешься? – кивнул старший на мельтешащие по видаку кадры, где Пиночет резвился с двумя банными проститутками на бильярдном столе.
– Да не оставит истина эти стены, – соблюл ритуал Таныч с каменным лицом.
– Истина?.. Вот где истина! – вдруг всем весом навалившись на стол и упершись в молитвенник левой рукой, потряс перед носом Таныча Станислав Анатольевич новой видеокассетой. – Ты что ж, слякоть, Акелу мочканул?!
Трое телашей кое-как рассредоточились по тесному словно спичечный коробок кабинету. Один у окна, один прикрывает мастера, один перекрывает выход. Не очень здраво, на их месте Соков уделил бы максимум внимания своей персоне. Но ведь это телаши, а не торпеды – выдрессированы на защиту, не атаку. Слабинка, уважаемый Станислав Анатольевич.
Экранный Пиночет стал полотенцем привязывать руки распростертой на зеленом сукне смазливой пухленькой кудряшки к лузам, сидя у нее на груди. Торчащий член дергался у самого лица милашки и в такт возне ударял ее время от времени по губам. А малышка, вытянув губы трубочкой, норовила чмокнуть естество в головку.
Таныч знал, что новый «отец» все равно попытается избавиться от него, дабы поставить на место зама по безопасности верную шестерку, Макиавелли читать не надо. Но чтобы замахнуться на товарища Сокова так оперативно? Начхав на ненайденное золото Акелы? Таныч, следя, как магистр брезгливо выдергивает из «Соньки» кассету с художествами Пиночета, примеривался.
Если на видаке ставится новая кассета, несколько секунд, пока техника самонастраивается, идет нечеткое изображение. И любой человек подсознательно пытается отгадать смысл недопонятого и упускает из сферы внимания прочее. Таныч ждал, когда наступят эти несколько секунд. Ударом кулака в височную кость он положит прикрывающего Станислава Анатольевича хлопца. Затем возьмет магистра за горло и магистром же закроется. Надо только учитывать тесноту и помнить, что и у самого Анатольевича в руках силы вдоволь.
Мелькнули первые кадры... И Соков растерянно опустил руки. Что это была внутренняя милицейская хроника, подтверждал пачкающий правый угол картинки гриф «Служебная съемка». Но не наличие у магистра в ГУВД своих, неведомых Сокову, источников остановило разворачивающуюся пружину смертоубийства. На экране в полный рост, на фоне Невы и Александровского моста, на фоне ментов, санитаров и зевак поперек асфальтовой дорожки лежал слегка опухший и посиневший горбун. Акела собственной персоной. С неестественно вывернутой шеей.
– Кто его так?
– Что ты мне рожу корчишь, будто впервые видишь?! – брызнул слюной в лицо Сокову «отец».
Сквозь жиденькие шторы в окно прямой наводкой било оранжевое солнце и ликовало в темных очках третьего телаша. А на экране участники служебного шоу нехотя возились с трупом.
– В воде пробыл недолго, но в жмуриках уже дня два, – читал Таныч приметы с экрана.
– Вот именно! А ты меня грузил, что он в плену у печенегов!!!
Тут Таныч вернулся в жизнь. Дело не в Макиавелли, Сокова подозревали всерьез и надолго.
– Ты что, думаешь, это я его?..
– Не я сказал!
– А на кой бы я здесь сейчас крутился с такими-то шишами?!
– А вдруг ты его грохнул, но так и ничего не узнал!?
– Я так глупо убивать не научен, – снизил накал первым опомнившийся Соков.
Станислав Анатольевич тоже сообразил, что не выглядит богоизбранником в глазах подчиненных при таких оборотах.
– Ладно, давай спокойно. Докладывай, где застопорился.
– Не застопорился. Иду по следу. Рою, почему Акела держал офис именно в Ледовом дворце.
– А этого паршивца, который ему на заказ вирус для дискеты сочинил, ты не спрашивал, вдруг можно восстановить отправленное письмо в убитом компьютере?
– Спрашивал. Нельзя.
– Любой компьютерщик всегда оставляет лазейку, когда выполняет заказ. Это особая порода людей. Где найти этого пацана? Я спрошу его по настоящему.
– Компьютерщик закатан в асфальт на Сенной площади. Я спрашивал по настоящему.
Лица телашей от этакой новости особой радости не выразили. Вскрывались тайны мадридского двора. Чревато. А по видаку продолжал демонстрироваться скучный фильм про скучные будни милиции.
– А, может, ты спецом от этого хакера избавился? Чтоб он другим не рассказал, что тебе успел?
– Как я могу оправдаться, если ты больше ни единому моему слову не веришь? – Таныч, как мог, изобразил оскорбленную невинность, вроде бы безвольно опустив руки. На самом деле очень удобно бить снизу вверх, под челюсть или по кадыку.
– Ладно, не гоношись. Верю, но держу ушки на макушке. Ты сейчас вокруг золота Акелы – моя единственная надежда. Ну, разве еще где-то гуляют Фрол и Силантий. Говоришь: «По золоту новостей нет»?
– Почему – нет? Есть, – пожал плечами Соков, раздумывая, какую кость бросить собакам. Про «лендровер»? Обойдутся. Он бросит не кость, а гранату. – Фрол и Силантий тоже мертвы.
Повисла гремучая пауза. На экране паталогоанатомы наняли приблудного бомжа, чтобы тот погрузил бездыханное тело Акелы в труповозку. Высокое милицейское начальство воротило носы.
– Это точно? – после паузы неожиданно обошелся без вспышки гнева магистр. Но глаза не утаили принятое Станиславом Анатольевичем решение.
– Проверяю, правду ли мне нежный голосок из морга напел. Туда доставили два трупа, по приметам – наши парни. – Таныч незаметно перевел вес на правую, толчковую, ногу.
– Ладно, продолжай работу, это – главное, – выдохнул магистр. – Кстати, а что у нас с Виршевским нефтеперерабатывающим комбинатом? – неожиданно сменил он тему.
Таныч понимал, что не до комбината сейчас «отцу», поэтому стал докладывать с подчеркнутой обстоятельностью:
– Как удалось выяснить через сына секретарши гендиректора, на самом деле хозяином предприятия выступает физическое лицо по фамилии Шрамов. Мы пробили фамилию по базам и нашли весьма узкие участки в биографии. Очень похоже, что биография подчищалась. – Таныч Соков ждал, когда магистр сделает какой-нибудь четкий жест: почешет нос, потянет мочку уха, хлопнет в ладоши... Это будет сигналом телашам кинуться на Таныча. Брать постараются живьем, чтобы после каленым железом доискиваться до правды, – Я посчитал необходимым провести дополнительную проверку. Оказалось, этот Шрамов в авторитете...
Солнце сквозь шторы слепило перекрывшего дверь бойца. Экран затянуло рябью – кино кончилось. Рука Станислава Анатольевича потянулась в нагрудный карман за носовым платком, хотя особой щепетильности в вопросах гигиены прежде за магистром не наблюдалось. В том и состояло преимущество Таныча, что телаши ждали полностью исполненного сигнала, а Соков не ждал.
Удар в висок. Один готов, свернулся в углу калачиком. Со стеллажа лавиной поползли видеокассеты. Таныч оттолкнулся подошвами, по пути вздыбил стол и толкнул его на двоих, вцепился в глотку магистра, но не чтобы убить – дефицит времени – чтобы дернуть магистра на себя и мимо себя швырнуть в увернувшихся от стола бойцов. Взорвался грохнувшийся телевизор. В выигрыше ровно одна секунда. Достаточно, чтобы оказаться за дверью уже с услужливо впрыгнувшим в ладонь «стечкиным».
* * *
Вместо бескрайней степи – заурядный питерский пригород под названием Всеволожск.
Вместо костров полыхает в окнах электричество, вырабатываемое для Питера и области атомной электростанцией в Сосновом Бору. Вместо шатров – ряд двухэтажных кирпичных коттеджей, окруженных высокими заборами и ненавистью местных жителей. Вместо фыркающих и бьющих копытами коней во дворах дожидаются седоков забрызганные грязью автомобили, преимущественно «нивы» и «девятки».
И табор никуда уходить из Всеволожска не намерен. Ни в небо, ни в иные регионы. Цыгане осели здесь прочно, надолго, с прицелом на «навсегда».
– Это все твое. – Михай Бронко с крыльца особняка щедрым жестом обвел прилегающее пространство.
С этого крыльца отлично просматривалось крыльцо соседнего дома. Цыганские дома обращены входами друг к другу – видно, дает о себе знать генетическая память о кибитках, ограждающих стоянку в степи. А что еще важно – жилище ромал повернуто «лицом» друг к другу и боком к улице, по которой ходят все, кому ни лень.
– Дорогому гостю ромалы отдают самое лучшее, отдают последнее, – сказал Пеплу барон.
