— Почему?
— Затрудняюсь ответить. С ним знакома моя жена. Они вместе учились в автошколе. Он очень неряшлив. А у меня патологическая брезгливость к неряхам. Впрочем, скорее, во мне говорит естественная ревность старого мужа к молодому человеку.
Зазвонил телефон.
— Профессор Филин слушает. Ты, Диночка? Здесь? Хочешь подняться? Как тебе сказать… — Он прикрыл трубку ладонью и пояснил Игорю: — Моя жена. Она уезжает сегодня…
Игорь привстал:
— Я понимаю.
— Сидите! Мы подвезем вас. Моя машина в гараже, внизу… Диночка, — сказал профессор в трубку, — я жду тебя… Ах, не одна? Кто? Борис? Очень приятно. Здесь как раз его коллега, Игорь Николаевич.
Мазин удивился:
— Сосновский?
— Да, они встретились с Дианой Тимофеевной.
Они действительно встретились, причем в такой момент, когда Борису этого хотелось меньше всего.
— Что вы поглаживаете мою машину, как любимую девушку? — услышал он и вздрогнул, хотя никакой подозрительности в голосе Дианы не было. Говорила она весело и громко, покачивая сумкой с покупками.
— Диана Тимофеевна? Здравствуйте! Отличная машина и в превосходной форме. Завидую, потому что в душе автомобилист. «И вместо сердца — пламенный мотор», как сказал поэт, — замельтешил Сосновский, стараясь оправиться от смущения.
— Да что вы здесь делаете?
Вопрос был не из легких. Хорошо хоть парень, возившийся со скатом, отошел от дверей. Боб вспомнил, что Мазин собирался сегодня в институт.
— Жду приятеля.
— Или приятельницу? — засмеялась Диана. — Смотрите, донесу на вас Юленьке.
— Ну что вы! Моя репутация известна… — Игривый тон всегда выручал Сосновского. — Где-то здесь должен быть Игорь Мазин. Мы вместе работаем и меня послали…
Бросив пакеты на сиденье машины, Диана прошла в вестибюль и позвонила Филину. Борис, соображая помаленьку, стоял рядом.
— Боря, вам повезло. Ваш друг сидит у Валентина Викентьевича. Поехали!
Она направилась к лифту, а Сосновскому ничего не оставалось, как следовать за ней.
Тем временем Игорь испытывал смущение другого рода. Ему хотелось собственными глазами взглянуть на жену профессора, но початая бутылка стояла на столе, и Филин не собирался ее убирать. «Не нужно было пить», — ругал себя Мазин, представляя, как Боб красочно опишет его «падение».
Невдалеке прошумел лифт, хлопнула дверь и прозвучали шаги. Энергичные — Дианы, несколько неуверенные — Сосновского, и Мазин увидел ту самую женщину, что сидела в машине, ожидая Зайцева.
Боб старался вести себя непосредственно:
— Добрый вечер, профессор.
— Здравствуйте, Боря. Рюмочку коньяку? Мы тут побаловались немножко с вашим другом.
— Ваш знаменитый «Ереван»? С удовольствием, Валентин Викентьевич, но в данный момент я на работе, — твердо сказал Борис и подмигнул Мазину.
Тот покраснел.
Диана запротестовала:
— Нет-нет, уважаемые мужчины, мы все выпьем понемножку! И не пытайтесь возражать! Тем более, что вас, Боб, я застала на месте преступления. Смотрю: подозрительная личность присматривается к нашей «Волге».
— Вы встретились в гараже?
Сосновский понял, что без объяснений не обойтись. Но он уже успел подготовиться. Нужно было сказать правду, но сказать ее в такой шутливой, неправдоподобной форме, небрежным тоном, чтобы правде не поверили.
— Что поделаешь, мы ищем одну синюю «Волгу».
— При чем тут моя машина? — поинтересовался Филин.
— Она тоже синяя.
— У вас юмор американского типа, — улыбнулся профессор. — Помню, в журнале «Америка» была такая веселая картинка. На веранде в кресле-качалке сидит муж и говорит жене: «Ну что ты там бормочешь, я не могу понять ни слова!» А жену уже заглотал удав.
— Меня не так просто проглотить, — возразила Диана.
— Вы и не подозреваете, какие у меня были веские улики… поддержал тон Боб.
— Даже улики? — переспросил Филин.
— Представляю ваши улики! — Диана достала из сумочки сигарету и поднесла ко рту, накрашенному лиловой помадой. — В основном это окурки. В каждом детективе куча окурков, просто негигиенично.
— Вы угадали: без окурка нам не обойтись.
Борис приблизился к той точке, где можно было говорить все, что приходит в голову. Собственные подозрения после осмотра машины показались смешными, когда в мозгу его всплыл тот простой факт, что, увлекшись цветом помады, он забыл об отпечатке пальца. Борис непроизвольно поглядел на рюмку в руках Дианы. Ему захотелось взять рюмку, когда она поставила ее на стол, и сунуть в карман.
— Неужели в вашей шутке есть какое-то зерно серьезного? Вы говорите весьма убедительно! — настаивал Филин.
Мазин решил, что пришло время вмешаться:
— Борис, нам пора.
— Простите, профессор, — обрадовался Сосновский. — Конечно, все это вариации на вольные темы. Я зашел сюда за Игорем, а по пути решил повидать знакомого шофера. Тут меня и засекла Диана Тимофеевна.
— Значит, я свободна от подозрений и могу ехать?
Боб сделал широкий жест:
— В добрый час!
Все поднялись. Сосновский выходил последним.
А через день Борис сидел в комнате Мазина за столом, на котором с мужской неаккуратностью были разложены обнаруженные в холодильнике припасы, и пил портвейн, купленный по дороге.
— Пришел я, Игорек, чтобы сознаться раз и навсегда: в этой истории я ни бум-бум. Она мне напоминает старинный анекдот. «Посмотрите на картину — человек в море купается». — «Позвольте, я ничего не вижу». — «Неудивительно: море черное, купается негр, да еще и ночью. Что ж вы хотите увидеть?» А ты видишь в этих хаотических событиях какую-то закономерность?
— Пока нет. Но ведь она должна быть. Кто-то действует, причем активно. Чем больше он активничает, тем больше материала для анализа, для связи между фактами.
— Связи-то я и не улавливаю. Боюсь, что она существует лишь в нашем воображении, а имеем мы дело с тремя разными преступниками — с вором, убийцей и автолихачом.
— Факты, Борис, игнорировать невозможно. Если преступники и не действовали сообща, то они знакомы, встречались, как минимум.
— И только! Например, кто-то, назовем его Икс, заказав ключ Живых, осуществил кражу из сейфа. Тут ставим точку. Тем временем, совершенно безотносительно к первому случаю, в город возвращается Кранц, который каким-то образом опасен для Живых, и тот преспокойненько его…
Сосновский сделал красноречивый жест.
— Между прочим, Боб, Филин тоже думает, что Кранца убил Живых. Правда, он шел с другой стороны: ты считаешь, что Кранц был опасен для Живых, а он полагал, что Живых мстил Кранцу за прошлое.
— Что в лоб, что по лбу. Итак, Живых убивает Кранца. Но зачем убили Живых?
— Может быть, это не связано со смертью Кранца. Скажем, Живых начал догадываться, для чего понадобился ключ.
— Хорошо, пойдем твоим путем. Икс ограбил сейф и убил Живых. Живых убил Кранца. Кто Икс?
— Это придется узнать.
— Всего-то? Сущая чепуха.
Сосновский разлил портвейн в стаканы:
— Еще бутылка — и мы создадим замечательную гипотезу. Она просуществует почти до утра. Я уже такие придумывал и даже собирался поразить вас с Дедом великими открытиями, но ничего не вышло. Помнишь анонимку? Я решил, что деньги похищены Зайцевым с помощью дочки Хохловой.
— Она приходила ко мне вчера.
— Тебе повезло!
— Не очень. Оказывается, Хохлова — мать неродная. Она взяла Ленку из детдома во время войны.
— Неблагодарная соплячка!
— Я бы не судил так строго. Сделай поправку на возраст. Накануне исчезновения денег у них была очередная стычка.
— И она собрала чемодан и пошла к Зайцеву?
— Точно. Вернулась девушка чуть поумневшей, а тут несчастье с матерью… Теперь она стыдится, но нас это мало продвинуло.
— К сожалению. Помимо Ленки, Зайцев путался и с супругой почтеннейшего профессора Филина. Это величайшее, но столь же бесполезное открытие!
Мазин хлопнул по столу пустым стаканом.
